Дочки-матери, или Каникулы в Атяшево - Олег Рой

Алика растерянно кивнула. Она никогда еще в жизни не бывала в подобной ситуации и понятия не имела, что еще можно сказать или сделать, чтобы хоть как-то спасти положение и сохранить лицо. А Артем, воспользовавшись ее замешательством, попрощался:

— Ну, я пойду. Удачи тебе!

И ведь ушел! Ушел, даже ни разу не обернувшись.

От досады Алика даже стукнула кулачком по стойке ворот, да так, что ушибла руку.

«Самовлюбленный сукин сын! — мысленно костерила она Артема, пока готовилась ко сну, переодевалась, чистила зубы, смывала тоником косметику и накладывала на лицо французский ночной крем. — Какой-то занюханный провинциал, тоже мне звезда НХЛ! Даже от армии откосить не сумел, лузер! Как он смел так себя со мной вести! Как будто я ему вообще не понравилась! Хотя, может быть, он просто закомплексованный по самые уши? Даром что первый парень на деревне, а встретил нормальную стильную девчонку, да еще и москвичку, дочь актрисы — и испугался? Решил, что если он хоть на шаг ко мне подойдет, то я его отошью?»

Впервые в жизни Алики случился подобный облом, еще никогда ни один парень не давал ей от ворот поворот, когда ей вздумывалось обратить на него внимание. И уже засыпая, Алика поклялась себе, что ни за что этого так не оставит. Она костьми ляжет, но завоюет этого придурка Артема, иначе просто перестанет себя уважать.

Глава 9

Из жизни отдыхающих

Воскресенье выдалось серым, пасмурным, и почти у всех собравшихся за завтраком было настроение под стать погоде. Владимира еще с раннего утра вызвали на работу, Татьяна Сергеевна, наоборот, приехала только к рассвету и спала всего несколько часов.

— Роды были долгие и сложные, — рассказывала она дочкам и зашедшему с утра пораньше деду Игнату. — Слава богу, все в порядке, хотя могло закончиться очень плохо. Двойня, и оба ребенка шли неправильно, мальчик спинкой, девочка — ножками. А роженица в возрасте и, видно, уже прерывала… В общем, раньше в таких случаях при родах умирали, да и в наше время можно было умереть, и дети бы могли пострадать. А ее еще, как назло, привезли в последнюю минуту. Я б ей кесарево сделала, да куда, уже схватки в самом разгаре, какое там кесарево…

Когда стали собирать на стол, обнаружилось, что посуда вымыта кое-как — видно, у Алики вчера все мысли были только о предстоящих танцах, и она отнеслась к работе спустя рукава. И так как сама она еще спала, Татьяна Сергеевна тут же напустилась на Иру:

— Ну что у тебя за дочь, ничего поручить нельзя! За что ни возьмется, все делает кое-как, не поймешь, откуда руки растут… А это, между прочим, твоя вина, Ирина. Не научила здоровую девку самым элементарным вещам!

Ира тоже была в дурном расположении духа. Она решила, что раз Володя на работе, то и Иван не придет сегодня, а может быть, и дольше — кто знает, на сколько у Владимира это затянется? Ира сама удивилась, как сильно расстроила ее такая новость. А тут еще мать со своими наездами, как выразилась бы Алика. Очень хотелось сказать в ответ какую-нибудь дерзость, но Ирина сдержалась, молча собрала посуду и отправилась перемывать, а Наташа и Лена тут же кинулись ей на подмогу.

Алика всего этого не слышала, спустилась уже позже, и Ирина сразу увидела, что дочь со вчерашнего дня как подменили: хмурая, вялая и одновременно вся какая-то дерганая. Вчера-то вечером она была совсем другой: сияла, цвела и напевала, собираясь на танцы. Вернулись девчонки поздно и вроде бы не вместе, Ирина к тому времени уже легла, но лежала в полудреме и заснула уже после того, как услышала, что дочь пришла домой. Значит, что-то вчера у нее случилось, какие-то неприятности… Ирине очень хотелось расспросить Алику, но она решила, что лучше сделать это после завтрака, наедине.

Ели в глубоком молчании. Лена и Наташа притихли, чувствуя царящую за столом атмосферу. Ольга беспокоилась за мужа. Ирина дулась на мать. Татьяна Сергеевна плохо сдерживала раздражение. Алика, погруженная в свои переживания, вообще не замечала ничего вокруг. Дед Игнат бросал косые взгляды на каждую из них по очереди и тоже отмалчивался.

Когда завтрак был закончен, Татьяна Сергеевна, как обычно, стала отдавать распоряжения:

— Лена, ты заниматься идешь? Хорошо. Оля, бери Наташу и идите поливать огород. Дождь то ли будет, то ли нет, а полить надо.

Поглядела им вслед, переключила внимание на Алику и строго проговорила:

— Будешь мыть посуду, сделай это как следует, а не так, как в прошлый раз.

— Как умею, — фыркнула Алика. — У вас тут кран неудобный и раковина такая дурацкая, разве в ней вымоешь нормально?

— Другие моют, — отрезала Татьяна Сергеевна.

— Вот пусть тогда другие и моют, — огрызнулась Алика.

Широкие темные брови Татьяны Сергеевны сошлись на переносице, и Ира невольно замерла — она слишком хорошо знала, что это означает.

— Алика! — строго прикрикнула бабушка, однако внучка не так робела перед ней, как дочь.

— А что «Алика»? — грубовато отвечала та. — Я уже девятнадцать лет как Алика. Я к вам сюда не нанималась ни в посудомойки, ни в батрачки! И вообще я где-то читала, что существуют бабушки, которые любят своих внуков и заботятся о них, а не заставляют вкалывать с утра до ночи… брехня, конечно!

С этими словами она развернулась и, бросив тарелки, которые начала было собирать, покинула веранду.

— Ах ты… — Татьяна Сергеевна задохнулась от гнева и оглянулась на дочь. — Ира! Что ты молчишь?!

— А что я должна делать? — пожала плечами Ирина.

— Как «что»? — Татьяна Сергеевна еще больше рассердилась. — Она твоя дочь!

— Да, мама, моя дочь. И что теперь? Крапивой ее выпороть, что ли? — Ира и сама была растеряна и возмущена поступком Алики, но ей стало очень неприятно, что мать сразу назначила ее крайней.

— Тебя бы кто выпорол! — сорвалась Татьяна Сергеевна. — Так запустить ребенка! Пороть ее надо в детстве было, сейчас поздно уже…

— Мама, послушай меня… — начала было Ирина, но мать явно была сейчас настроена не на дискуссию, а на монолог.

— Нет, Ирина, это ты меня послушай! — перебила она. — Вот ты удивляешься, почему у тебя дочь выросла такой эгоисткой и грубиянкой. А знаешь, почему? Потому что она вся в тебя! Ты тоже с этих же лет решила, что лучше всех все знаешь. А старшие ничего в жизни не понимают и годятся уже разве что на погост. Вот ты и укатила в эту свою Москву скаженную…

— Мам, ну зачем ты так говоришь? — Ира тоже повысила голос. — Никогда я не считала, что ты ни на что не годишься. А то, что я в Москву уехала, — это же только к лучшему! Я сразу в институт поступила…

— Поступила… И чему ты там выучилась? Мужиков менять, да перед камерами хвостом вертеть! Тоже мне профессия — перед людьми стыдно!

— Ну все, дамы. — Дед Игнат, про которого женщины в пылу спора даже забыли, затушил недокуренную папиросу и даже стукнул ладонью по столу, чтобы привлечь к себе внимание. — Прекратить разговорчики и слушать сюда. Я сейчас один умный вещь скажу, только не обижайтесь, пожалуйста. — Дед Игнат довольно точно скопировал интонацию персонажа Фрунзика Мкртчяна из «Мимино», но мать и дочь были слишком взвинчены ссорой, чтобы обратить на это внимание и тем более улыбнуться.

— Игнатий, ты бы… — начала было Татьяна Сергеевна, но он не дал ей договорить.

— Таня, не перебивай! — произнес он так строго, что обе женщины замерли, как зайцы, заметившие тень ястреба. — Ты уже поговорила — дай и другим сказать.

— И что ж ты нам такого умного скажешь? — Татьяна Сергеевна не собиралась сдавать позиции, в ее голосе явно звучала ирония, но дед Игнат словно и не замечал этого.

— Скажу, что вы на Алику только глядите, а не смотрите. А потому и самых очевидных вещей не видите. Вот какая она, по-вашему?

— Гламурная, — пожала плечами Ирина. — И эгоистичная не в меру.

— Капризная, ленивая и избалованная сверх всякой меры, — обрубила Татьяна Сергеевна, не глядя ни на дочь, ни на деда Игната.

— Эх, ля фам, ля фам… — театрально вздохнул дед Игнат. — Ничего-то вы не видите… Как куры — не дальше своего носа. Одинокая она! Она такая одинокая, что вам обеим и не снилось. Ни там, ни здесь у нее нет ни одного близкого человека.

— Но как же… — начала было Ирина и замолкла на полуслове. Ей хотелось сказать, что у ее дочери есть мать, что вот буквально позавчера они проболтали всю ночь до рассвета… Однако она не сказала этого, поняв, как нелепо прозвучит это заявление. Разве одного, пусть и долгого, разговора за девятнадцать лет достаточно, чтобы говорить о родстве душ?

— Знаете, девицы, — продолжал тем временем дед Игнат, — я когда-то давным-давно в «Науке и жизни» статью читал об одном эксперименте. Там маленькой обезьянке вместо настоящей матери дали куклу плюшевую. А кормили в другом месте. Так малышка покушать сбегает — и опять на куклу забирается, целый день и сидит на ней, и спит. Так ей мать была нужна, пусть хоть тряпичная… Я понятно выражаюсь?