Улица Кипарисов, 14 - Сергей Аксу

Ранним утром, как только забрезжил рассвет, отряд отправился дальше. К вечеру второго дня пути в сумерках впереди показались башни брошенного гарнизоном форта. Осторожный Бласфемо распорядился сделать последний привал, въезжать в темное время суток в форт он поостерегся. Мало ли что может случиться, потом поди разберись.

Глава двадцать вторая

Привидение форта Нэниес

Шайка разбойников, настороженно оглядываясь по сторонам, медленно миновала подвесной, на ржавых цепях, мост, кованые ворота и оказалась во дворе заброшенного форта.

– Ну, показывай, где та башня, где Малбено кинжал оставил, – умышленно громко прогудел атаман, чтобы подбодрить себя и свою притихшую вооруженную братию.

– Все произошло вон в той башне, – отозвался Торбеллино, показывая рукой на дальнюю от ворот башню с флюгером.

Всадники остановились у подножия башни.

– Никому никуда не расходиться! – приказал громовым голосом Бласфемо. – Коней не расседлывать!

Разбойники нехотя спешились.

– Говоришь, дал стрекача вместе со своими здоровенными собаками? Ха! Ха! Ха! – захохотал во всю глотку Бласфемо. – Узнаю трусишку Малбено. Это он с виду такой грозный и смелый, а на самом-то деле трус, каких поискать. Я его еще со школьной скамьи помню. Он всегда трясся, как осиновый лист, все боялся, что к доске отвечать вызовут.

– Пусто как-то тут. Захламлено все кругом, – подал голос Паоло, тревожно озираясь.

– Сразу видно, что тут тыщу лет никто не живет, – отозвался Фернандо, пиная сплющенную позеленевшую кружку, попавшую под ноги.

– Говоришь, здесь чертовщина какая-то происходит. Но ничего, нам чертовщина не страшна, мы ее не боимся, мы сами похуже чертей будем! Верно, ребята?! – заявил разбойник Трончило, о злодействах которого в округе ходили жуткие слухи.

Разбойники на все лады загалдели, угрожающе размахивая оружием.

– Со мной и Торбеллино пойдут Фернандо, Джерико, Трончило, Мурдо и Форрабо. Остальные ждут нас здесь! – Бласфемо лихо спрыгнул с седла, бросил поводья Паоло, достал из-за широкого кожаного пояса два здоровенных двуствольных пистолета и взвел курки.

Разбойники тоже самое сделали со своими пистолетами, теперь им был не страшен даже сам черт.

– Пусть только заявится твое привидение, я всажу ему в брюхо и в башку по паре горячих орешков! – щеря большие желтые зубы, весело засмеялся атаман. – Ну, смелее двигай вперед! И не трусь, молокосос! Я с тобой!

Торбеллино, настойчиво подталкиваемый сзади в спину нетерпеливым разбойником, направил свои нетвердые стопы ко входу в башню с привидением. За ними шумной гурьбой повалили, размахивая оружием, возбужденные «ночные гости».

Вот открытая настежь массивная дубовая дверь, вот стершиеся от времени каменные ступени лестницы, ведущей наверх в комнату с привидениями. У Торбеллино от волнения сильно забилось сердце, ноги стали ватными, он с трудом их переставлял, будто к ним подвесили тяжелые гири.

– Мы пришли, – прошептал бледный юноша, кивая атаману Бласфемо на дверь комнаты.

– Открывай, чего стоишь, как истукан, – отозвался громко сопящий главарь, сжимая в дрожащих потных руках тяжелые пистолеты.

Юноша осторожно потянул на себя кованое кольцо, дверь бесшумно распахнулась. В наступившей гробовой тишине отчетливо слышалось даже хлопанье ресниц Фернандо, на которого внезапно напал нервный тик.

– Входи, чего застрял? – атаман пребольно ткнул дулом пистолета нашего героя под ребра.

Торбеллино, с трудом преодолевая свой страх, шагнул в знакомое помещение....

Вдруг мимо него, откуда ни возьмись, с фырканьем и шипеньем пронеслись на выход два облезлых кота и скатились стремительно вниз по лестнице. Перепуганные разбойники шарахнулись в разные стороны. Джерико чуть было не разрядил в них пистолеты с перепугу.

– Фу, ты черт! – выругался, сплюнув под ноги, Фернандо. – Напугали до смерти, черти окаянные!

– Ну, если полосатые кошаки тут запросто лазят, то и нам бояться нечего, братцы! – сделал вывод Бласфемо, с решительным видом шагнув за юношей в комнату.

Торбеллино, успокоившись, осмотрелся. Здесь все было, как в тот памятный день, когда он попал в плен к разбойнику Малбено. Та же охапка старой соломы, пропахшая кошачей мочой, закопченный камин, кресло, дубовый стол с флягой вина, с рассыпанными по нему золотыми монетами, старинный кинжал, воткнутый в него… Все тоже самое, только пыли чуть-чуть прибавилось.

– Братцы! Смотрите! Золото! – вдруг завопил, как безумный, Фернандо. Выпучив от удивления глаза, он бросился вперед и сгреб волосатыми руками монеты со стола, и они в один миг исчезли в бездонных карманах его кожаных штанов.

– Сейчас же верни монеты на место! Имей хоть капельку совести, негодяй! – угрожающе рявкнул Бласфемо, испепелив молниями единственного глаза зарвавшегося наглеца. – Я кому сказал?!

Фернандо застыл, как в столбняке. Расставаться с золотом ему ну никак не хотелось, и он тянул время. Авось, ситуация как-нибудь рассосется. Неизвестно, что сделал бы рассерженный атаман с разбойником, если бы в этот момент не отвлек всех пленный юноша.

– Вот, тот самый кинжал, о котором я вам говорил, господин Бласфемо, – сказал Торбеллино, кивая в сторону торчащего из стола клинка.

– Мда, парень, ты был прав! Он как две капли воды похож на мой! – вокликнул пораженный атаман, забыв про Фернандо, про золотые монеты и про все на свете.

– Глянь, и рубин такой же, как на твоем! – прогудел за спиной атамана Трончило.

– Сейчас мы проверим его чудесные свойства! – отозвался разбойник.

Бласфемо, передав заряженные пистолеты Джерико, шагнул к столу и резким рывком выдернул кинжал из стола.

– Посмотрим, на что ты способен, – пробормотал он и, взмахнув, резко рубанул по краю дубового стола.

Клинок, описав в пространстве дугу, как сквозь масло, без особых усилий прошел через толстую твердую древесину.

– Отлично! Вот это клинок так клинок! – расплылся в широкой улыбке восхищенный атаман. – Теперь я самый могущественный человек на земле. Проси, парень, все, что хочешь! Бласфемо умеет быть щедрым!

– Премного наслышаны, – тихо буркнул за спиной кто-то из недовольных разбойников и под грозным взглядом атамана тут же осекся.

– Благодарю вас, господин Бласфемо, за доброту, но мне ничего не надо, кроме свободы, – отозвался Торбеллино. – Вы обещали отпустить меня.

– Свободы? Да я тебя, несчастный мальчишка, осыплю золотом с головы до ног! Ты только слово скажи!

– Золотом! Золотом! Золотом! Золотом! – вдруг прозвучал гулким эхом под сводами комнаты зловещий, леденящий душу голос.

Все окаменели, застыли, как изваяния. Лица у всех вытянулись и стали белыми, как мел. У расстерявшегося Бласфемо отвисла нижняя челюсть, у всех остальных волосы на голове встали дыбом и по спинам побежали мурашки. Фернандо трясло так сильно, что было слышно, как в глубоких карманах широченных штанов позванивают золотые монеты.

– Кто ты? Я тебя не боюсь! – отчаянно завопил, придя в себя, разбойничий главарь, сверкая глазом и размахивая бестолково во все стороны волшебным кинжалом, словно саблей.

– Я – твоя смерть! – прозвучал в ответ скрипучий голос. – Ты сделал большую ошибку, что пришел сюда! Ты больше никогда не будешь атаманом! У тебя не будет больше твоей шайки разбойников!

– Молчи, проклятая тварь! – взвился в ярости Бласфемо. – Пока я с тобой не разобрался!

– Ха! Ха! Ха! Знаешь Улицу Вечерней Звезды в Бельканто?

– Еще бы не знать! – ответил удивленный разбойник. – Там находится парикмахерская моего отца!

– Сегодня утром, старый Папетти умер. Вот, там отныне твое место! Ха! Ха! Ха!

– Еще одно слово, и, клянусь, я разделаю тебя, как мясник свиную тушу! – завизжал, выйдя из себя, Бласфемо, став красным, как плащ дворцового палача.

– Ха! Ха! Ха! – снова раздался в ответ ужасающий хохот. – Посмотрим кто кого! Вон отсюда! Считаю до семи! Раз, два…

При счете у притихших перепуганных разбойников стало из онемевших рук валиться на пол оружие. А у трясущегося Фернандо каким-то неведомым чудом вывернулись наизнанку бездонные карманы, и из них со звоном посыпались на каменные плиты золотые монеты. При счете «шесть» волна ледяного ужаса объяла всех находившихся в комнате. И они с дикими воплями, давя и толкая друг друга, высыпали на крохотную лестничную площадку и оттуда скатились кубарем вниз, отделавшись незначительными ушибами и синяками. Выбежав из башни во внутренний дворик, разбойники, объятые неописуемым ужасом, бросились к своим лошадям. Вскочив в седла и пришпорив коней, понеслись во весь опор, кто куда, прочь от проклятого всеми форта Нэниес.

От долгой бешеной скачки у Торбеллино сильно разболелась голова, трещала, как перезревший орех. Бок о бок с ним, не разбирая дороги, скакал бледный, как смерть, Бласфемо, потерявший где-то свою широкополую шляпу со страусиным пером. Лицо у него сильно осунулось, злое суровое выражение куда-то пропало, он устремил неподвижный безумный взор вперед, в одну точку, и все время повторял одну и ту же фразу: