Миры Харлана Эллисона. Том 1. Мир страха - Харлан Эллисон

— Повторяем: не пытайтесь удрать. Если хоть один из ваших кораблей стартует, мы немедленно взорвем бомбу. У вас есть только одна альтернатива тотальному уничтожению планеты. Планеты, которая крайне необходима вашему флоту для дозаправки и пополнения припасов. Только одна альтернатива.

Паркхерст сделал паузу и обвел взглядом рубку, внезапно показавшуюся очень тесной. Его, похоже, слегка смущала явная театральность ситуации. Облизнув губы, Паркхерст тихо продолжил:

— Дайте нам уйти. Дайте землянам этой планеты улететь, и мы обещаем не взрывать бомбу. Выйдя за пределы атмосферы, мы переключим взрывное устройство на автоматический режим, и тогда ищите бомбу сами. Если ее наличие вызывает у вас сомнения, включите счетчики, и ваши собственные приборы зарегистрируют повышенный выброс нейтрино. Тогда вы сразу убедитесь, что это не блеф. Добавлю только, что бомбу можно дезактивировать.

Вы найдете ее и обезвредите, но не раньше, чем мы улетим. Вам придется принять это условие. Иначе… Иначе никаких условий не будет. Только смерть.

Если вы не согласитесь, мы взорвем бомбу. Если вы выполните наши требования, мы тотчас покинем планету, а бомбу поставим на автоматику, и она взорвется в заданный срок. Часовой механизм в ней надежный, ей не страшны никакие нейтриноглушители.

Таков наш ультиматум. Мы будем ждать ответа не более часа. По истечении этого срока мы взорвем бомбу, даже если погибнем все до единого!

Вы можете ответить на той же частоте, на которой приняли наше сообщение.

Паркхерст махнул радисту, и тот щелкнул выключателем. Передача была окончена.

Блондин повернулся к Талланту, дрожмя дрожавшему в луже собственной блевотины. Взгляд у Паркхерста был усталый и печальный. Он собирался что-то сказать, и ясно было, что скажет он что-то чудовищно жестокое.

«Не дай ему это сказать, не дай ему это сказать, не дай ему это сказать», — твердил Талланту внутренний голос в глубине помраченного сознания. Он крепко зажмурил глаза, прижал к ним липкие кулаки, надеясь, что тьма защитит его от слов Паркхерста.

Но блондин заговорил.

— Я, конечно, — сказал он спокойно, — мог и приврать. Не исключено, что бомбу вообще невозможно обезвредить. Даже если они ее найдут.

Таллант впал в такое буйство, что им пришлось запереть его в операционной, предварительно убрав все бьющиеся предметы. Шеп хотел привязать наркомана к столу, но Паркхерст и свинорылый — бывший пекарь по фамилии Баннеман, ставший снайпером, — воспротивились.

Они оставили Бенно Талланта в комнате, и час потянулся, как резиновый. В конце концов Шеп открыл дверь и обнаружил мародера лежащим на полу — ноги подогнуты к самой груди и обхвачены руками, расширенные темные глаза смотрят невидящим взором на вялые, расслабленные пальцы.

Шепелявый налил в соседней комнате из крана полный кувшин воды и выплеснул ее в лицо Талланту. Мародер, вздрогнув и застонав, вышел из транса. Поднял глаза, и воспоминания вновь нахлынули на него. Вместе с жаждой дурманного порошка.

— Т-только разочек… разочек нюхнуть, больше ничего… Пожалуйста!

Шеп разглядывал хнычущего наркомана с омерзением и злой безнадежностью.

— И это спаситель Земли!

Он сплюнул на пол.

Таллант расклеился совершенно. Пересохший рот наполнялся иллюзорной слюной и пересыхал снова. Голова разламывалась, все мышцы свело. Больше всего на свете ему нужна была пыль, он просто не мог без нее. Они обязаны ему помочь. Он всхлипнул и пополз к башмакам Шепа.

Шепелявый отступил назад.

— Вставай! С минуты на минуту должен прийти ответ!

Таллант с огромным трудом приподнялся, ухватившись за операционный стол. Ножки стола были привинчены к полу, но пока Таллант бушевал и рвался к вожделенному порошку, он умудрился погнуть две из них.

Шеп снова повел его, дрожащего и пускающего слюни, к радиорубке. Паркхерст, увидав, до какой степени распада дошел наркоман, что-то тихо сказал доктору Баддеру. Заросший щетиной старикашка кивнул и скользнул мимо Талланта в дверь. Бенно смотрел по сторонам пустым взглядом, пока доктор не вернулся.

Старик принес белоснежный пакетик, и Таллант сразу понял, что в нем. Дурманный порошок.

— Даймне, даймне, даймне, пожалуйста, вы должны мне ее дать, дайте, дайте мне…

Он протянул трясущиеся руки, нервно подрагивающие пальцы коснулись пакетика. Доктор Баддер, глядя, как другой алчущий получает желаемое, в то время как сам он по-прежнему вынужден томиться без своей отравы, отдернул пакетик, желая подразнить Талланта.

Наркоман бросился к старику и чуть не упал на него, хрипло дыша и брызгая слюной.

— Даймне, даймне, даймне, даймне… — Шепот его был лихорадочным, умоляющим.

Доктор визгливо засмеялся, наслаждаясь игрой. Паркхерст резко оборвал его:

— Оставьте парня в покое, док! Я сказал: дайте ему дозу!

Врач швырнул пакетик на пол, и Таллант, хлопнувшись на четвереньки, мигом схватил его и разорвал зубами упаковку. Не вставая с колен, он дополз до пульта, оторвал от блокнота листок, высыпал белый порошок из пакетика в сгиб листа. Потом отвернулся к стене и, съежившись так, чтобы никто не видел, что он делает, вдохнул порошок по очереди каждой ноздрей.

Зелье, скользнув по носовым каналам, тотчас утолило жажду, и к Бенно вернулись силы. В затылке больше не давило, руки перестали трястись. Повернувшись назад, он уже не был развалиной,

Он был только трусом.

— Сколько еще? — спросил Баннеман из противоположного угла рубки, старательно отводя глаза от Талланта.

— Теперь в любую минуту, — отозвался радист из-под шлемофона.

И, будто слова его были сигналом, затрещал репродуктор, и тишину взорвал голос машины-переводчика.

Это был холодный, металлический голос — результат перевода с кибенского на английский:

— Мы согласны. Как показывают наши приборы, бомба у вас есть, поэтому мы даем вам семь часов на сборы и погрузку.

Вот и все. Коротко и ясно.

Но сердце у Талланта упало. Если детекторы инопланетян зарегистрировали увеличение нейтринного выброса, значит, прощай, последняя надежда. Бомба у Сопротивления действительно есть, и ему известно, где она. Он сам — ходячая бомба. Ходячая смерть!

— Пора собираться, — сказал Паркхерст и повернулся к двери.

— А как же со мной? — взвизгнул Таллант и схватил Паркхерста за рукав. — Теперь, когда они позволили нам убраться, я вам больше не нужен, верно? Вы можете вынуть из меня эту… эту штуковину?

Паркхерст поднял на него усталые глаза. В глубине их таилась неизбывная грусть.