Вепрь - Константин Калбанов

В самом начале заполучить не просто помощника, но кузнеца имеющего навыки работы с металлом, это дорогого стоит, потому как из Виктора коваль был прямо таки никакой, все же это совсем иная специальность. С другой стороны ему конечно будет легче овладеть такими навыками чем кому другому, но если есть готовый мастер, то дело совсем иное.

— Выходит решил изменить жизнь свою, — глядя Виктору в глаза самым добродушным взглядом, поинтересовался старик.

— Выходит, что так, — задумчиво ответил Виктор, все еще пребывая в раздумье, что это вообще вокруг происходит.

— А ить польза от тебя, для людей великая. Жизнь она разная бывает, вот только легкой никогда, а потому людям отвлекаться, хоть на малость нужно, а у тебя дар, радость нести.

— То так, дедушка…

— Дедушка? — Взметнув брови, перебил старик.

— Ну, дак чай не бабушка, — буркнул Виктор потупив взор. Неужели он ошибся в своих предположениях?

— А. Ну да, ну да. И что дальше-то сказывать хотел?

— Так я и говорю, людям по разному можно нести пользу, — облегченно перевел он дух. Если не осадили и место не указали, то прав он. — Можно скоморошить, а можно дать работу, чтобы они могли и себя и семьи содержать, от того пользы поболе будет.

— То если получится.

— Должно получиться. Нет, получится, обязательно, — убежденно проговорил Виктор. — Вот только побываю у западников, погляжу какие у них там станки есть, может закажу чего сделать.

— А зачем к западникам? Оно конечно, они преуспели во многом, да только у нас в Брячиславле весьма знатные мастера обретаются, и иноземцы не из последних, потому как прибыток от нашего великого князя для них знатный. Коли Световидушка в тебя верит, то можешь попросить и грамотку отписал кому следует, чтобы мастера с тобой пообщались, не то эти аспиды на порог никого не пускают.

— Ой ли? С чего бы ему заботу такую проявлять? Эвон уж сколько сделал.

— Может и еще столько же сделает и когда посчитает что в расчете, то только ему ведомо. Род бояр Смолиных в долгу хаживать не любит, а оценить жизнь кровинушки, больно сложное дело. И коли о том заговорили… Ты почто аспид со Смеяны взгляд не сводишь?

О как! Ни с того ни с сего. От внезапного вопроса у него даже дыхание сперло, а слова застряли в горле. Что ответить он знал и слова были, да только вот едва о ней подумал, как тут же и поплыл. Вот ни о чем другом говорить не может, а тут такое дело, тут с дурной головой и языком, живущими каждый своей жизнью, нельзя и слова вымолвить, погубишь себя за не понюх табаку.

— Ты дедушка думай, что говоришь-то, — наконец нашелся он, — Эдак и заикой сделать можно.

— А чего мне думать. Нешто не вижу, какие взгляды ты на нее кидаешь.

— Нет в тех взглядах ничего худого, — отчего-то он как-то разом сдулся, — Чай ума не лишился и место свое знаю, а на такую красу иначе глядеть и нельзя. Она словно лебедушка, по глади водной плывет, словно пава легко ступает по землице.

— Эка, запел как соловей, — крякнул старик, — Она такая, чего не отнять, того не отнять. Но то ты верно приметил, место свое на этом свете всем Отцом нашим определено, и каждый должен его знать. Да не опасайся, не стану я никому говорить, вижу как хоронишься даже от самого себя. Ну что, ступай что ли.

— До свидания дедушка.

— Иди уж. Внучек. Кхе.

Сына Радмир нашел в доме, тот как раз заканчивал одеваться как видно собрался куда в гости, ну да какие его годы, можно и пображничать и девок потискать, а судя по настрою, без этого ну никак не обойдется, муж-то еще в самом соку, так что пусть веселится.

— Куда собрался-то сынок?

— Сосед звал пображничать.

— Дело доброе. В скомороха чего вцепился? Ты ить просто так, редко когда чего делаешь.

— Дак, батюшка, сам же сказывал, что с бароном решать надо.

— Сказывал. А еще сказывал, чтобы ты не затягивал.

— Нельзя тут торопиться. Можно дров наломать. Эвон барон в дурости своей и спешке ошибку свершил и нам о том стало известно. Но ему плевать, король гульдский, случись, только посмеется, а вот наш Миролюб может и осерчать не на шутку. Опять же, беречься начнет, а то лишнее. Что же касается Градимира, пока он в крепости, до него еще поди доберись, за пределы выезжает только большим отрядом иначе нельзя, а службу он знает крепко. Так что времечко хорошо подготовиться и нанести один верный удар есть.

— Не много ли веры в скомороха?

— Батюшка, ты ить с ним общался, нешто ничего не усмотрел?

— Отчего же, вой из скоморошьей шкуры во все стороны лезет, словно квашня у доброй хозяйки, а главное ловок и умен.

— Вот и я о том же. Но предлагать ему это надеясь только на плату, глупо. Пока он перекати поле, пока ему терять нечего, за горло его не ухватишь, а от того и надежи на него мало.

— Мудрено. Тогда имей на уме и то, что сохнет твой скоморох по нашей Смеяне.

— Чего-о!

— Охолонь. Не дурень он полный, место свое знает и разума не теряет, а сердце, это дело такое… Оно своей жизнью живет и как ему восхочется, так и бьется. Если над разумом возобладает, тогда беда, но он себя не теряет. Я не к тому тебе это сказал, чтобы ты на него собак спускал, а к тому, чтобы когда придет время, имел то ввиду, дабы за горло взять не просто рукой, а обряженной в бархатную перчатку, влюбленные они порой горы сворачивают одной левой. Вот только давить тут нужно аккуратненько, потому как случись и злее врага, чем человек с порушенным сердцем не сыщешь.

— Гхм. Мудр ты батюшка.

— Кхе. Какие твои годы, еще поумнеешь, — разулыбался старый Радмир Смолин. — Да, скоморох к тебе может обратиться за письмом в Брячиславль, чтобы посетить тамошних мастеров. Так ты не отказывай. Парень, по всему видать, всерьез хочет делом заняться и по всему облику видно, что уверен в себе, словно знает, то чего иные не ведают, а коли так, то прояви заботу и тут.

— О том уже думал. Но не хотел сваливать все сразу.

— Вот и ладушки.

ГЛАВА 5

Признаться от суда, Виктор ждал какой-то зрелищности. Ему было жутко интересно как это все происходит, ведь для него это история. Не имело значения, что мир этот был параллельный или может и иная планета, уж больно все было похоже на его родину, а потому была вероятность, что и там все происходило подобным образом, ведь было же много чего сходного буквально во всех областях. А зрелищности никакой не было и в помине.

День выдался погожий, а потому суд происходил во дворе кремля у воеводского особняка. На высокое каменное крыльцо, вынесли то самое неудобное кресло, на котором восседал воевода в первую их встречу. Как понял Виктор, оно было в единственном экземпляре, а потому чтобы обозначить положение главы уезда, его выволокли наружу. Рядом с боярином Смолиным находились давешний дьяк, хотя как теперь знал Волков подьячий, в ведении которого был острог и городская стража, а так же другие должностные лица, с помощью которых глава уезда осуществлял управление.

Дьяк здесь тоже имелся, вот только он был один и властвовал в съезжей избе, где хранилась основная документация по уезду и регалии власти воеводы. Этого назначали только из столицы и сместить его можно было только по прямому распоряжению оттуда, хотя он и прибывал в подчинении у местного властителя. Впрочем, сказать, что дьяки больно много себе позволяли и могли выступить в пику своему начальнику было нельзя. Как ни крути, но по всем существующим положениям он находился в подчинении у воеводы, а управу на него можно было сыскать весьма быстро.

Все остальные участники пребывали перед крыльцом, где стрельцы выстроившись полукругом оцепили площадку, куда никому не было ходу, кроме как участникам процесса по указу судьи, то есть воеводы. Справа, под караулом стражников, находились преступники, коим предстоял суд. Эти были все в железе, воизбежание так сказать.

Осматриваясь по сторонам и прислушиваясь к разговорам, Виктор понял, что основная масса собравшихся здесь людей это участники процесса, потерпевшие, ответчики, по гражданским делам, свидетели. Но были и те, кто являлся завсегдатаем подобных судилищ, они исполняли роль средств массовой информации, так как потом рассказывали о всем увиденном за чаркой вина, с каждым разом все больше и больше приукрашивая. Что поделать с развлечениями было не ахти как, так что люди были рады и таким вот рассказам, хотя и понимали, что в достоверность такой информации нужно верить с очень большой осторожностью. В процессе многократного пересказа, приговор воеводы по непонятной причине мог оказаться обратным тому, что был принят на самом деле.

Как и ожидал Виктор, дела рассматривались по тяжести совершенного проступка. Поэтому первыми судили троих косматых мужиков, взятых на разбое. Суд скорый, но справедливый. Подьячий зачитал обвинение, перечислил лиц кем подтверждается обвинение, было видно, что воевода уже подробнейшим образом ознакомлен со всеми материалами. Едва глава острога закончил чтение, Светозар поинтересовался у собравшихся, может ли кто из присутствующих высказаться в защиту подсудимых. Обратился он с подобным вопросам и к татям, но те только угрюмо молчали, как видно заболтать и запутать судью у них надежды не было, а потом тела несли следы пыток, подьячим упоминались их собственноручно подписанные признания. Продолжать свои мучения, у мужиков желание отсутствовало. Все так же сохраняя молчание, они выслушали свой смертный приговор и были уведены стражниками, обратно в острог. Казнь будет осуществлена на завтра, при большом стечении народа и уж тут-то соберется чуть не весь город.