Ангел по контракту - Наталия Ипатова

Через три часа он стоял посреди обширной поляны, покрытой бурой травой, и узнавал ее. Он узнал даже тот пригорок, на котором некогда стоял крест. Только сейчас здесь не было ни души. Понижавшийся край поляны утопал в густом тумане того цвета, какого, по утверждению Сверчка, теперь стал он сам. Он очень быстро нашел источник, обложенный в знак почтения большими камнями. Странно, но к нему не было никакой очереди. Во всем этом опустевшем месте было нечто мистическое, жутковатое, и в то же время страшно притягательное. Ему захотелось сесть, расслабиться, закрыть глаза. Он встряхнулся, встал на колени и погрузил флягу в источник, следя, как из ее горлышка вылетают стремительные пузырьки. 

— По какому праву, сударь, вы берете воду из этого источника? — раздался над его ухом голос, в котором он явственно различил нечеловеческие интонации.

Без напрасной паники Санди поднял голову и встретил устремленные на себя глаза самого настоящего белого единорога. 

— По праву того, кто первым пил из него, — спокойно ответил он. — А почему ты спрашиваешь? Ты охраняешь Источник? 

— Да, — сказал единорог, по-лошадиному склоняя голову набок и рассматривая Санди янтарным глазом. — Я узнаю тебя, Белый принц. Ты имеешь право на эту воду, ведь она здесь лишь благодаря тебе. Пей и бери в запас. Это место твоего подвига, и я выражаю тебе свои восхищение и преданность.

Его шерсть была шелковистой, туманной и окутывала его легким тонким облаком, в котором сам единорог казался нечетким, как будто расплывающимся в ореоле. Детские мечты ожили в памяти Санди. 

— Можно тебя погладить? — нерешительно спросил он. 

— Ты ведь не станешь на этом настаивать? — полуутвердительно спросил единорог. — Мы же известные недотроги. Извини, нам очень тяжело находиться в обществе людей. Этот запах… Среди вашей породы очень вкусно пахнут только совсем юные девушки. Если бы у тебя была дочь, она могла бы делать с любым единорогом все, что ей заблагорассудится, хоть верхом скакать. 

— У меня есть дочь, — Санди улыбнулся. — Я рад буду вас познакомить. Я вовсе не навязываю тебе свое общество и вскоре пойду своей дорогой. Ты живешь здесь совсем один? 

— Не совсем, — признался единорог. — Обретается здесь один поэт-отшельник из эльфов. Говорит, мол, это место навевает на него вдохновение. Не знаю. По мне так он все сидит возле источника, закрыв глаза: то ли спит, то ли медитирует. Ни разу не видел, чтобы он что-то писал, ни разу не слышал, чтобы он что-то декламировал. Может, у него такое состояние души, а может, он наркоманит. Ох! 

— Что это? — прошептал Санди, инстинктивно пригнувшись, но тут же сообразив, что это не поможет — посреди поляны он был как на ладони, особенно при обзоре сверху.

В темнеющем небе над их головами, на фоне круглой, призрачно-бледной луны кружила какая-то странная тварь. Краем уха Санди услышал легкие быстрые шаги, и скорее ощутил, нежели увидел, как к их компании присоединился бледнолицый коротышка в зеленом камзоле, с большим — выше собственного роста — луком в руках. 

— Опять прилетел, — шепотом сказал эльф.

Это был тот самый поэт. Тварь, кружащая над ними, ловко ловя восходящие потоки, более всего напоминала скелет огромной летучей мыши: точно такими же были широкие перепончатые крылья; то одним, то другим она взмахивала для равновесия и поворачивалась, используя в качестве руля длинный змееподобный хвост. Она просвечивала насквозь, демонстрируя сложную конструкцию не то скелета, не то каркаса, и сама явно рассматривала их. Санди глядел, как зачарованный, уловив в этой опасной игрушке Черного Замка свойственную им инфернальную красоту модерна. В когтях тварь держала клетку в форме тетраэдра, и Санди удалось различить в ней нечто вроде человеческой фигуры, управлявшей всем устройством. Он разглядел даже блеск металлических заклепок на одежде. То же самое увидел, должно быть, и эльф, закинувший руку за спину словно бы в намерении почесаться, а на самом деле потянувший из колчана стрелу. Та легла на тетиву, и лук был вскинут к небу. 

— Сейчас я сниму его, — пробормотал стрелок.

Словно почуяв опасность, тварь начала петлять, заваливаясь на крыло и резко снижаясь. Острие стрелы в точности повторяло все ее движения, щеки стрелка от напряжения превратились в переплетение желваков. 

— Не надо, — прошептал Санди. — Прошу вас. Это же настоящий мастер.

Единорог и эльф недоуменно оглянулись на него, и в ту же секунду тварь исчезла с неба, слившись с тонущим в сумерках ландшафтом. Наступала ночь, и ее неплохо было бы провести в каком-нибудь безопасном месте. Эльф повел их к себе. В близлежащей роще у него стоял крытый листвой шалашик. Они развели костер, поужинали припасами, от которых единорог отказался, затем эльф очертил вокруг шалаша и полянки охранный круг и старательно заколдовал его. 

— От злобной нечисти, — пояснил он и завалился спать в шалашике.

Санди последовал его примеру, а единорог дремал, стоя возле угасающего костра. Их разбудило среди ночи истеричное, переходящее в визг ржание. Единорог вопил так, будто его резали. Санди вылетел из шатра и увидел мечущийся клубок тел, одно из которых было призрачно сиявшим собственным светом единорогом, а другое — тощей, угловатой, распластавшейся на единорожьей спине черной тенью. Шея единорога была стиснута локтевым сгибом нападавшего в борцовский захват, голова запрокинута, а к горлу, видимый в свете луны и шерсти единорога, шел широкий стальной нож. Его и вправду резали. Недолго думая, Санди метнул в нападавшую тень наспех скатанную в шар Силу, а следом прыгнул сам, распластавшись в воздухе и обрушившись на спину свалившегося наземь противника. Хотя Санди сразу удалось подмять его, впечатление было такое, будто он дерется с донельзя царапучим и кусачим котом. Ему приходилось все время помнить про нож, удерживая это костлявое, необыкновенно сильное для своего размера, жилистое бьющееся тело, и все равно раза два он был весьма болезненно укушен. Наконец, одержав победу лишь за счет большей силы и массы, он подтащил накрепко спеленутого энергетическими нитями противника поближе к костру, который спешно раздувал эльф. Единорог мелко дрожал и взвизгивал:

— Убейте его! Убейте! Я не могу! Этот запах!

Пленник метнул в его сторону презрительный взгляд, и когда огонь высветил его чумазое лицо, Санди невольно ахнул. Это был ребенок. Человек. Мальчишка лет тринадцати, тощий, грязный и оборванный. 

— Ну, — сказал тот, как сплюнул, — убивайте. Или хотите сперва поразвлечься? 

— Никто тебя не будет убивать, — ответил Санди, которому принадлежала честь победы, а стало быть, и право решать. — Зачем ты хотел перерезать ему горло?

Мальчишка зло сверкнул на него зелеными глазами. 

— Я голоден, — вызывающе сказал он. — А эта скотина жирная.

Последовала краткая, но весьма весомая немая сцена, по завершении которой Санди начал хохотать и все никак не мог остановиться, невзирая на оскорбленные взгляды эльфа и единорога. 

— Прошу меня извинить, — сказал он наконец, — но я впервые вижу существо, интересующееся единорогом с точки зрения гастрономии. Не убегай. Сейчас я развяжу тебя и накормлю. 

— Правда, накормишь? — недоверие в мальчишке явно было сильнее голода. 

— Правда. 

— Убей его! — завопил единорог. — Завтра он снова проголодается! 

— Прекрати истерику, — посоветовал ему Санди и вытащил свой мешок. Эльф нахмурился, но все же подвесил над костром чайник. Санди позволил мальчишке освободиться. Тот сел, потирая запястья. 

— Верни нож, — хмуро потребовал он.

Санди колебался не долее секунды, потом протянул ему отобранный нож. Несколько мгновений мускулы мальчишки были напряжены, как будто он готовился одним невероятным прыжком исчезнуть в зарослях, потом он позволил себе немного расслабиться и принялся за еду. Несмотря на очевидный голод, ел он небыстро и съел немного. Знал, паршивец, что сытость отяжеляет. 

— Зачем ты развязал меня и накормил? — спросил он, игнорируя единорога и эльфа, как будто их здесь и не было. 

— Я хочу с тобой поговорить. 

— Хм… По-моему, ты все делаешь неправильно. Тебе надо было не развязывать меня, а железо калить. 

— Я так не делаю.

У мальчишки было такое лицо, будто ему нагло соврали. Потом выражение сменилось задумчивостью. 

— Если бы я был дураком, — сказал он, — я бы не стал тут сидеть, а, получив обратно нож, прыгнул бы в кусты и был таков. Черта с два ты бы ночью меня нашел. Но я не хочу быть дураком. Я хочу знать, зачем сюда пришел такой, как ты. Ты сильный. Я хочу знать, в чем твоя сила. 

— Ты покажешь мне Черный Замок? — спросил Санди. 

— Ты шел туда? 

— Да. 

— Ненормальный. Тебя же одного в два счета загрызли бы.