Презумпция невиновности - Ева Львова

Марат клеил меня так наивно и беззастенчиво, что я даже растерялась.

– Хотите, угадаю, как вас зовут? – наступал медбрат. – Вы Света! У вас такое светлое лицо! Нет? Тогда Мила! Вы очень милая. Не Мила? Странно, а как же тогда вас зовут?

Очередь у кабинета главврача рассеялась, но на пути к информации внезапно встал Марат.

– Простите, мне нужно идти, – попыталась я отодвинуть молодого человека в сторону, но не тут-то было.

– Ну можно я хотя бы вас сфотографирую? – не отставая ни на шаг, тащился за мной парень. – Я собираю фотки прикольных девчонок, не вредничайте, а? Встаньте к окну, там света больше. И ножку как-нибудь вот эдак отставьте вбок.

– Слушайте, в конце концов, дайте мне пройти! – взорвалась я. – Говорю же, я спешу! У меня куча дел, а вы пристаете с разными глупостями!

Лицо медбрата из лучезарного мигом сделалось унылым, и он обиженно затянул:

– А что я такого сделал? Просто попросил снимочек на память! И не надо на меня кричать, я мог вас щелкнуть и без разрешения, но я же спросил!

– Не можете щелкнуть без разрешения, это нарушение моих гражданских прав!

Должно быть, препирались мы довольно громко, ибо дверь профессорского кабинета распахнулась, и на пороге, грозно сверкая очками, появился пожилой толстячок.

– Что здесь происходит? – суровым басом осведомился он. И, заметив медбрата, плотоядно улыбнулся и потер руки. – Опять Марат! Так я и думал! Я обещал тебя уволить, если еще раз будешь приставать к девушкам? Обещал. Итак, ты уволен. Так что обижайся только на себя.

– За что, Олег Константинович? – возмутился медбрат, но профессор Михайлов был непреклонен.

– Пойдем, выдам тебе бумагу и ручку, напишешь заявление по собственному желанию.

И, кинув на меня сердитый взгляд, уточнил:

– Вы ко мне? Проходите.

Первым в кабинет прошествовал разобиженный Марат, за ним прошла я, и только потом вошел хозяин и закрыл за собой дверь. Кивнув головой на тумбочку у окна, он протянул любвеобильному парню бумагу и ручку и повернулся ко мне.

– Проходите, присаживайтесь. Чем могу быть полезен?

Последовав приглашению, я расположилась напротив собеседника и деловито начала:

– Дело в том, Олег Константинович, что я адвокат Агата Рудь, осуществляю защиту Руслана Муратова. Мой доверитель работает техническим директором в московском иллюзариуме и обвиняется в убийстве своей супруги, артистки Дины Муратовой. Я не верю, что мой клиент совершил это преступление, и собираюсь это доказать. В надежном месте потерпевшая спрятала вот это, – я протянула профессору распечатку статьи и закончила свою мысль: – Расскажите мне, пожалуйста, про странный случай отказа от пересадки сердца. Как получилось, что Левон Давидович Горидзе в самый последний момент не захотел оперироваться?

Внимательно слушавший меня профессор нахмурил лоб и, озадаченно потерев указательным пальцем образовавшуюся между бровей морщинку, проговорил:

– Я сам не понимаю, в чем дело. Левон так ждал пересадки! Заболевание у Горидзе было серьезное, кардиомиопатия – это когда сердце утрачивает способность сокращаться, и другого выхода, кроме пересадки, в этом случае нет. У Левона не хватало денег – откуда у переводчика издательства детской литературы сто тысяч долларов? От отца осталась дача в Ильинке и квартира на Фрунзенской набережной. Возможно, квартира стоит даже больше, но чтобы продать недвижимость, нужно время, а у Левона его не было. Без операции дни его были сочтены. Чтобы собрать средства, Нино – это жена Левона – объявила подписку в социальных Сетях. Оперировать должен был ученик академика Горидзе, в память об учителе хирург отказался от гонорара и собирался работать бесплатно. И вдруг, когда были собраны средства и подобрано донорское сердце, – отказ от операции!

– Как повела себя Нино? – заинтересовалась я.

– Она чуть с ума не сошла! – покачал головой профессор. – Рыдала в этом кабинете, умоляла меня поговорить с Левоном и убедить его согласиться на пересадку! Нино вела себя достойно, как верная и любящая жена. Ни на минуту не оставляла мужа одного. Когда уезжала на работу, ее замещала сиделка – Нино и об этом позаботилась.

– Можно узнать фамилию сиделки?

– Ну, разумеется! В бюро пропусков должны сохраниться ее паспортные данные – мы заказываем постоянным посетителям специальные пропуска, чтобы они могли проходить на территорию клиники в любое время суток.

– Будьте так добры, позвоните в бюро пропусков, пусть они поднимут информацию по родственникам Левона Давидовича. И данные сиделки мне бы очень пригодились.

– Надюша ее зовут, – раздался зычный голос от окна. Это вступил в беседу падкий на женский пол медбрат. – У меня и фотка ее сохранилась. Правда, девчонка тоже ломалась, прямо как некоторые, – парень кинул на меня нахальный взгляд, – наотрез отказывалась сниматься, но я изловчился и щелкнул ее пару раз.

– Марат, занимайся своим делом, – прикрикнул на медбрата профессор, но парень уже протягивал мне мобильник. Стоило мне посмотреть на экран аппарата, как я сразу же вспомнила это лицо. Вне всяких сомнений, это была Марина Королева.

– Госпожа адвокат, спускайтесь в бюро пропусков, я распоряжусь насчет информации о родственниках Левона Горидзе, – любезно улыбнулся профессор.

– А что со мной решите? – напористо пробасил Марат. – Может, за помощь следствию мне выйдет амнистия?

– Не выгоняйте его, Олег Константинович, – вступилась я за медбрата.

– Ну что с вами поделаешь, пусть остается, – махнул рукой профессор. – Но учти, Марат, – чтобы я больше не видел, как ты пристаешь к женщинам!

– Клянусь премией, не увидите, – оживился парень. – Впредь обещаю ухлестывать за дамами вдали от вашего кабинета.

Дурацкая привычка медбрата заигрывать с незнакомками имела свою положительную сторону – теперь у меня появилась уверенность, что отказ Левона Горидзе от кардинального метода лечения – не просто блажь больного человека. Оказывается, к нему приложило руку агентство веселых розыгрышей «Шико», и Марина Королева исполняла роль сиделки. А иначе с чего бы ей называться Надюшей и отказываться от флирта с забавным парнем Маратом? Но если Марине выдали пропуск по чужому паспорту, значит, Ян Крестовский зашел так далеко, что нарушает закон, подделывая документы. А это, между прочим, статья 159 УК РФ «мошенничество», по которой виновному светит срок до пяти лет лишения свободы. В общем, чем глубже я копаю, тем больше понимаю, кто в этом деле играет первую скрипку. Ну что же, я думаю, настало время подключить к адвокатскому расследованию следственные органы, в смысле прибегнуть к услугам Ильи Лисицына.

Заполучив в бюро пропусков адрес Нино Горидзе и переписав паспортные данные некой Надежды Смирновой, я позвонила Хитрому Лису.

– Привет, Илюш, – поздоровалась я. – Я тут кое-что выяснила, но одной мне не справиться. Нужно, чтобы ты вызвал к себе двух дам и допросил их так, как только вы, следователи, это умеете. Можем сделать сегодня?

– Молодец, хвалю за оперативность! – заулыбался в трубку следователь. – Сегодня не получится, я дежурю по Управлению. Давай допросим твоих теток завтра.

– Хорошо, давай завтра, – согласилась я. – Возьми ручку, запиши имена.

– Мать, веришь – нет, ни секунды нет свободной, ты эсэмэской сбрось координаты своих дамочек, я пошлю с утра пораньше в адреса оперов, они приведут этих красавиц. Если, конечно, тетки дома ночуют.

– Ну, завтра так завтра, – легко согласилась я.

Сейчас меня больше всего интересовала травмированная нога бабушки. Заехав в супермаркет, я набрала полные сумки гостинцев и двинулась в Загорянку. Но стоило мне въехать на участок, как наперерез мне кинулась Вика. Девочка добежала до машины и, рискуя попасть под колеса, сердито зашипела, склонившись к открытому окну:

– Проваливай отсюда! Никуда с тобой не поеду!

Опешив от такого приема, я вышла из салона и озадаченно спросила:

– Что еще за фокусы? У тебя завтра важное обследование, а Ида Глебовна не сможет тебя отвезти. Может, сама поедешь в Москву?

– Конечно, поеду! – топнула ногой Вика. – Я решила: выезжаю на первой электричке, делаю томографию, снова сажусь на электричку и возвращаюсь к тете Иде.

– Не придумывай, – нахмурилась я.

– Мне здесь интересно, здесь тетя Ида и смешной дед Владлен, – упрямилась девочка.

– Вик, хватит скандалить, – повысила я голос. – Имей совесть – у бабушки и так нога болит, и ты еще ее расстраиваешь!

Войдя в дом, я услышала первый концерт Рахманинова и поняла, что дед находится в задумчивом настроении и лучше ему не мешать. До комнаты бабушки за мной бежала Вика и, подпрыгивая, как обезьянка, гримасничала и бормотала:

– Не поеду! Не поеду! Не поеду!

Шикнув на девчонку, я открыла дверь и шагнула в спальню. Бабушка лежала на высоко взбитых подушках и, нацепив очки на нос, читала психологический журнал на японском языке.