Искушение силой (СИ) - "АлеХа"

Вождь снаружи не приходил. А внутри ещё мгновение назад его не было. В этом Семён был уверен! Воздух нельзя обмануть. Особенно такой тяжёлый, неподвижный и уставший, как в этом убежище.

— Привет, я — Николай, можно Ник, — приветливая улыбка на открытом лице, протянутая для рукопожатия ладонь. Высокая крепкая фигура, как будто завёрнутая в стылый саван, окутанная искажениями, и, кажется, даже стены этого убежища стремились отодвинуться от этой фигуры, уступить ей место и ни в коем случае не привлекать внимания.

И истерично воющая чуйка, сучащая руками и ногами и прощающаяся со своим хозяином.

Чего стоило Семёну ответить на эту улыбку такой же улыбкой и спокойно представиться в ответ, знает только сам Семён. Но, видимо запас пластичности оказался израсходован не до конца. Поисковик ещё не исчерпал возможности адаптации.

Существо, назвавшееся Николаем, тоже интересовало всё, что творилось вокруг. Он тоже много разговаривал с поисковиком, интересовался жизнью людей, их интересами и тем, что помогает выживать в том аду, что творился за стенами убежища.

Он часто пропадал и появлялся, уходя куда-то за границы реальности, унося с собой частицы тяжёлого, неподвижного и уставшего воздуха Земли и возвращая совсем чуть-чуть другого воздуха из иной реальности.

Ловя его отголоски, Семён с каждым разом успокаивался всё больше и больше, не улавливая в нём больше ничего потустороннего. Ни запаха серы, ни ароматов, которые можно принять за аромат амброзии, ничего, что подтверждало бы первое впечатление.

Не смерть, не бог, не дьявол.

Но, и не человек.

Семён отдавал себе отчёт в том, что способности, данные «вдохом» могут быть различны, но верил своему чутью, которое твердило, что способности Николая — не от «Вдоха». Но, спросить не решался.

— Жень, а кто для тебя Николай? — хоть Семён и побаивался эту девушку, со странной, как на негативе внешностью и производящую впечатление совершенно психованной и отбитой на голову, но после долгого знакомства первый вопрос по поводу «Вождя» он решил задать всё-таки ей.

Варпис производил впечатление простого парня, спокойного, неторопливого, уверенного в себе. Совершенно прямого и бесхитростного. Но только на первый взгляд. Он никогда не отвечал на вопросы Семёна прямо и всегда пытался заставить поисковика уточнить, что именно он хочет узнать, задавая на один вопрос Семёна десяток своих. Вроде как наводящих. И очень часто этим забалтывал поисковика и оставлял его вопрос без ответа.

Тра, или Женя, при всей своей несдержанности и импульсивности, тоже очень крепко следила за словами, но даже в этом случае узнать у неё что-либо было проще, чем у, вроде бы, прямого и бесхитростного Варписа. Спрашивать же самого Николая у Семёна пока не хватало духу.

— Ник мой Вождь! — последовал простой ответ.

— Вождь, который в бою руководит, или вождь, который решает, что тебе сегодня есть, в каком углу и с кем спать?

Девушка задумчиво посмотрела на поисковика своими неестественно красивыми красными глазами, и решительно мотнула головой, отчего белая тугая коса упала девушке на грудь:

— Ни тот, ни тот. Я сама решаю, что делать в бою, а также как, где и с кем мне спать!

— Тогда в чём суть? Почему «Вождь», если он не вождь?

— Потому, любопытный абориген, — совсем не обидно улыбнулась девушка, — что вождём Ника назвал Пётр. Я бы назвала его по-другому. Но! Для меня не имеет значения тот набор букв, который используется для обозначения Ника. Вождь. Родина. Семья. Ветер, дующий в спину. Главное, что под этим понимается. И для кого Ник Вождь, те всё понимают без слов и вопросов. А остальные не поймут, сколько ни объясняй.

На какое-то время Семён приструнил свой интерес, следя за их отношениями со стороны. Следил и поражался. Ник, Пётр и Женя практически не общались. Семён ни разу не слышал никаких приказов, никаких докладов, отчётов. Казалось, в убежище царила полная анархия, жильцы старались друг друга не замечать, не раздражать и держаться друг от друга подальше.

Это только казалось.

То, что эта тройка общается без всяких слов и жестов, Семён вычислил довольно быстро. Да они это и не скрывали даже. Мелкие детали, бросающиеся в глаза, вроде возвращения снаружи одного, когда второй, не ожидая ни секунды в тамбуре, подтягивается к возвращению секунда в секунду, или безмолвные передачи консервов и сухпайков, когда Семён просит одного жильца, а приносит другой, в этот момент оказавшийся ближе к складу. Это было странно. Это интриговало.

А потом всё-таки до их убежища дотянулась беда.

С вылазки не вернулся Пётр.

Причём Семён сначала ничего не понял, но Женя просто пошла и заперла входную дверь, которую обычно, когда кто-то выходил наружу, не запирали, ссылаясь на то, что крутить эти штурвалы по нескольку минут — ради мнимой безопасности, когда Вождь всё равно следит — это просто бред. Тоже закидон, который сначала серьёзно напрягал Семёна, и он всё ждал, что к ним ворвутся искажённые. Но дни шли, а всё было спокойно.

— А как же Пётр? — попытался очень аккуратно и тактично узнать, что произошло с молчаливым гигантом, Семён.

— Зарвался Пётр! — последовал едкий ответ от девушки, — возомнил себя имбой и слил обнимашки какому-то хмырю! Ушёл на респ, бросил меня тут одну с тобой куковать! Ни наружу выбраться теперь, ни оторваться! Слабак! Вернётся — уши откручу!

— Вернётся? — вырвалось у Семёна против его воли и поисковик дал себе виртуальный подзатыльник за несдержанность.

Но девушка лишь кивком подтвердила сказанное.

— А когда он вернётся?

— А хер его знает! — пожала плечами Женя, — если перевести тебе то, что говорит Вождь, то получается, что наш Петя ссыт! Не может пока. Хотя, с нашей стороны всё готово. Ждём его как из печки пирожка! Сама хочу ему уши оторвать за такой залёт!

Вылазку наружу Семён воспринял двояко. С одной стороны, он уже давно засиделся на одном месте. Старые привычки тянули выйти, осмотреться, оценить безопасность убежища, возможные пути отступления. Инстинкты поисковика заботились о безопасности Семьи даже после того, как Семья умерла. С другой стороны, выбираться наружу пока нужда ещё никуда не гнала, пока была вода и еда и пока чуйка молчала о внешних угрозах, никакого резона не было. Живи себе тихонько и цени спокойное время. Его не так и много в этом мире.

Но, видя, как реагирует Женя на пожелания Ника, счёл нужным изобразить бурю энтузиазма. Настраивать против себя даже в такой мелочи этих ребят Семён не хотел. Он умел ценить спокойное время, и был благодарен за возможность его ещё разок ощутить.

Снаружи ничего не изменилось. Похоже, совершенно неважно, в какой части столицы ты находишься. Те же развалины, то же запустение. Сильно изменились только искажённые. Медленные, тупые, как будто искусственно ограниченные, они бродили в нескольких сотнях метров от их группы, спокойно двигающейся по бетонным завалам, издающей негромкие, но явно демаскирующие их звуки. Бродили, никак не реагируя на движение, на шорох, на тепло человеческого тела.

Вот уж действительно — обычные тупые зомби.

И даже шёпот, с которым Семёна спрашивали и он отвечал, не мог привлечь индифферентных ко всему искажённых.

Время, проведённое в засаде на вершине одной многоэтажки, принесло много нового, заставившего Семёна сильно напрячься.

Банда застенных боевиков, на колёсах, охотящаяся на искажённых и собирающая с них трофеи. Это были очень опасные ребята сами по себе, но соседство с их охотничьими угодьями напрягало на порядок сильнее.

Семён слышал слухи о таких ребятах, но раньше не верил в них. У них в Снегирях была своя группа застенных боевиков. Ребята с чугунными яйцами, вооружённые и экипированные до зубов, они выходили за стены убежища тогда, когда рядом засекали большую и опасную для убежища стаю искажённых, выслеживали эту стаю и медленно, день за днём выходя на охоту, прореживали их поголовье до цифр, не опасных для защитников убежища. Такие охоты были очень скоротечными, жестокими и кровавыми. Застенники часто несли большие потери и далеко не сразу находили, кем эти потери восполнить. Народ не горел желанием идти в эти отряды, хоть они и состояли полностью на довольстве убежищ. Вооружение, экипировка, жратва, питьё, ночлег — всё шло за счёт убежища. С тебя только, если поисковики обнаружат стаю, без страха и сомнений выйти и уничтожить её.