Взрослые дети, или Инструкция для родителей - Елена Кабанова

Естественно, и нормальный человек подвержен нервным срывам. И не стоит свято верить: адекватная личность, погрязнув в семейных неурядицах, трудовых конфликтах или моральных дилеммах, нипочем не станет падать на рельсы, ходить с топором на старушек, травиться сулемой. Может и не станет. А может… Под давлением обстоятельств не каждый остается нормальным и адекватным. Группу риска, как назло, составляют люди душевно тонкие, чувствительные, с ярким воображением, но с нестойкой психикой. А под непрерывным «романтическим прессингом» происходит перерождение архетипа героя[60] в другой подвид – в героя–мученика. Этот архетип органично сливается с инфантильным воображением в следующей прекрасной картине: вот лежит покойный идеалист в гробу, бледный и элегантный, вокруг гроба теснятся рыдающие близкие, недругов покойного дико терзает совесть, все, кто при жизни недооценил, недолюбил, недохвалил, теперь скорбные речи произносят, жалеют о невосполнимой потере… Опять же красивым дополнением к ранней смерти выглядит неумеренное славянское «питие», дабы заглушить грусть–тоску – о судьбе России, например. Можно также писать стихи и песни, сидеть на игле и дебоширить в местах общественного пользования. Или влюбиться безнадежно, никому ничего не сказать и зачахнуть, будто неполитая лилия.

Даже смирившись с повседневностью и приняв рутину обыденного существования, фантазер регулярно изводит окружающих своими депрессиями, нотациями или пафосными декларациями типа «Не верь, не бойся, не проси!». Если фантазеру меньше тридцати лет – пусть его. Для молодых подобные «капризы» – отличная возможность потешить инфантильную и нервную часть своего «Я», стосковавшуюся по одинокому, но всеми любимому защитнику Добра и Правды. Кто–то воображает, что «герой» где–то поблизости и вот–вот предложит свое покровительство. Кто–то и сам не прочь стать «героем» и даже супергероем, вооруженным новейшими (или древнейшими) технологиями. Выбор широк: для тех, кому не претит разгуливать в колготках, — благородный разбойник типа Зорро или Робина Гуда; для любителей верховой езды и быстрой стрельбы – все персонажи Джона Уэйна; для отчаянных ловеласов – Бонд, Джеймс Бонд; для тех, у кого ничего святого, — Остин Пауэрс, чучело–2. Если идентифицировать себя с «героем», жизнь уже не выглядит такой беспросветной.

Кстати, дорогие родители! Не забывайте: вышеописанный персонаж – не обязательно представитель именно младшего поколения. С тем же успехом это может оказаться особа далеко за сорок – и весьма далеко. Как уже говорилось, острой формой романтизма массово страдают шестидесятники, воспитавшие не одно поколение достойных преемников. Их «флюиды», если так можно назвать стереотипы мышления, не могли пройти мимо нас, даже если мы и посмеивались (да и сейчас посмеиваемся) над старыми физиками–лириками, которые из года в год вдохновенно поют плохие стихи, положенные на три аккорда, а потом мрачно решают глобальные проблемы нравственно–экологического характера. Как будто и моральные нормы, и парниковый эффект зависят от их усилий.

Шаблоны поведения в большей степени — плод многократного повторения, а не сознательного выбора.

И на этой особенности держится «эстафета поколений», несущая из века в век многое такое, о чем стоило бы забыть. Чтобы сделать этот процесс передачи информации более осмысленным, надо разобраться в себе – в своих представлениях и поступках, а не действовать «как всегда», потому что, видите ли, «все так делают». Поэтому перед тем, как искать инфантильные или истерические проявления в поведении своего отпрыска, проверьте: как лично у вас обстоят дела с изживанием атавизмов романтизма?

Притом не стоит воображать себе всякие ужасы и искоренять в домашней библиотеке творения русских классиков и западных фантастов. Проблемный «уход в грезу» начинается не с них – они лишь средство психологической защиты. Причиной ухода становится и неприятие реалий, и инфантильность мышления, и «романтический прессинг». О последнем хотелось бы добавить: что все мы – каждый по–своему – испытали влияние старого, доброго (но несколько глуповатого) романтизма. А ну–ка вспомните, как романтическая традиция трактует процесс взросления? Верно, как «общее понижение качества» личности: дескать, был такой бескорыстный, великодушный, отважный борец – а стал такой алчный, себялюбивый, трусоватый мещанин. Вот несчастье!

Не соглашайтесь. Твердо стойте на позициях разумного эгоизма: никакого несчастья в том, что человек перестал рваться на амбразуру, нет. Целее будет. А «руководящие структуры», привычные к лозунгу «В жизни всегда есть место подвигу!», пусть привыкают к мысли, что большинство людей стремится держаться подальше от этого места. В конце концов, амбразуру можно заткнуть не только пушечным мясом. Родители – и тем более матери взрослых сыновей – не могут с нами не согласиться. В общем, жертвенность и самоотречение во имя великих истин необходимо ограничивать и контролировать. Как и романтические порывы.

То, что в юном возрасте на «вершине» системы ценностей помещается «половодье чувств» — это норма.

Эмоциональная сфера «расцветает» именно в юные годы, а рациональное мышление «шлифуется» всю жизнь.

Поэтому и любовь, и идеализм, и самопожертвование в юной натуре доминируют, но по мере взросления и развития индивидуальности их «содержание» в характере несколько понижается. Вдохновенный, красивый образ «великого подвига» исчезает, на его место приходит более адекватное представление о неприятных последствиях и болезненных ощущениях, сопровождающих подвиг как таковой. Любовь тоже смещается от центра эмоциональной жизни к периферии – есть же другие радости, помимо любви! Короче, в бескорыстные чувства юного существа вмешивается растущий эгоизм зрелой личности, которой есть что терять при совершении акта самопожертвования.

Это неизбежный, а главное, позитивный процесс. Если человек хорошо представляет последствия своего поступка, то, значит, он способен минимизировать потери, сохраняя результативность. Иначе всяческие «побочные эффекты» придется разгребать родным и близким «спонтанного героя»: возить фрукты в больницу (передачи в Матросскую Тишину, лекарства от депрессии, деньги в долг), искать ему врача (другую жену, новую работу, съемную квартиру), учить его жить в мире и согласии с собой и окружающими, а не лезть на баррикады по любому поводу…Только благодаря рациональному мышлению, планированию и прогнозированию своих поступков человек «дотянет» до момента воплощения «светлой мечты» в жизнь. Глядишь, и увидит, как великие истины приоткроют завесу тайны и начнут приносить человечеству дивиденды.

Кто–то может принять все вышесказанное за призыв «к немедленным действиям». Выходит, ребенка нужно избавить от этих «пережитков созревания»? Недрогнувшей рукой вывести на большую дорогу (нет, это звучит как–то двусмысленно), то есть в большой мир – и показать все как есть, во всей неприглядности? И жестко вернуть на земную поверхность, чтобы в облаках не витал? Чтобы поскорее стал взрослым, самостоятельным, разумным и циничным? Опять что–то не то… В общем, полярные варианты – жизнь в грезах или жизнь в грязи – не слишком хороши, когда приходится выбирать мироощущение для любимого детища. А для выполнения задачи нужно основательно поработать над собой — и не только юному энтузиасту. Его родителям тоже придется внести серьезную лепту.

Глава 4. Индивидуальность «в движении»

Жизнь как чужой язык: все говорят с акцентом.

Внеси лепту и спи спокойно!

Предположим, вы человек здравомыслящий, и нет у вас намерений украшать свою жизнь смертельными душевными надрывами и надломами. Вы не считаете, что каждого ждут великие дела, надо только найти своего пророка и следовать за ним, в какую бы… сомнительную местность он вас ни завел. Вам не кажется, что за яркое переживание стоит заплатить если не жизнью, то здоровьем, поскольку главное – было бы о чем вспомнить перед смертью. Вы не предполагаете, что молитвенное предстояние заменяет деятельность по достижению желаемого и что боженька ради истово молящегося готов на любое нарушение естественного хода событий (а чем, собственно, является чудо?). В таком случае поздравляем: вы не подвержены патологическим романтическим настроениям. Зато есть вероятность, что время от времени у вас возникают конфликты с вашими детьми, которые вас считают совсем не крутым и даже довольно скучным человеком.

Что поделать! Крутость, она же экстремизм и нонконформизм самоубийственного толка, выглядит ярко, глянцево, феерично – совсем как остросюжетное кино или рекламные ролики про свежее дыхание. Поэтому молодежи интересно увидеть, как оно выглядит в реальности, в исполнении ближайших родственников. А не увидит ничего подобного – так уже и нос воротит. И хочется в ответ окатить их свежестью с привкусом резонерства – в духе столичного дядюшки Адуева из «Обыкновенной истории» Гончарова: «Велика фигура – человек с сильными чувствами, с огромными страстями! Мало ли какие есть темпераменты? Восторги, экзальтация: тут человек всего менее похож на человека, и хвастаться нечем. Надо спросить, умеет ли он управлять чувствами: если умеет, то и человек…». Впрочем, Адуев–племянник не очень–то слушал рассудительного дядюшку, а если и слушал, то потом злился и каждое слово отвергал. Сам автор, кстати, называл поведение Адуева–дяди «холодной и тонкой тиранией», причем обвинял «тирана» еще в том, что он родную жену погубил – забыв, что «она не служила, не играла в карты, что у ней не было завода, что отличный стол и лучшее вино почти не имеют цены в глазах женщины, а между тем он заставлял ее жить этою жизнью»[61]. Вот и проговорился Иван Александрович Гончаров: в такой–то пустоте, да еще если муж своей «холодной и тонкой тиранией» оградит тебя от «внебрачных радостей жизни», и заболеть недолго. Примем же к сведению эту информацию, щедро подаренную классиком.