Черный феникс. Африканское сафари - Сергей Кулик

Секуньяне помолчал, раскуривая сигарету, затем вновь вернулся к прерванной теме.

— Когда я был мальчишкой и жил неподалеку от Ганзи, то мы со сверстниками часто сталкивались в пустыне с бушменами. Мы кидали в этих низкорослых людей камнями, потому что наши родители отождествляли их «с дикой природой». Мы презирали их, наблюдая украдкой, как они поедают гусениц и змей, и содрогались от отвращения, слушая рассказы старших о том, что во время засухи сарва утоляют жажду выжимками из желудков убитых ими антилоп, а то и собственной мочой, профильтрованной через лишайники.

Но теперь, столкнувшись с сарва поближе, я понял: у этих людей есть много из того, что утратили мы, жители города, — продолжал Секуньяне. — У них необычайно развито чувство коллективизма и взаимопомощи. Здесь не знают, что такое воровство, жажда наживы, зависть.

Глава одиннадцатая

Люди Цзинчханы вспоминают старые ремесла. — Первобытные собиратели начинают работать на рынок. — Смогут ли кунг одомашнить диких антилоп? — «Большое собрание» среди болот Окаванго. — Бушмены узнают, что они… бушмены. — «Мы не будем делать вреда тем, кто ведет войну за свободу», — говорит вождь. — Женщина в Калахари может теперь иметь двух младенцев.

— Ну а чем же кончилась история с выплатой долга компании с помощью продажи изделий бушменов? — поинтересовался я.

— Они и здесь показали себя с наилучшей стороны, — вступает в разговор Лиз. — Как только мы объяснили людям Цзинчханы, что к чему, они сказали: «Колодец нужен нам самим, и поэтому все, что нужно для того, чтобы «большая вода» поднялась наверх, мы сделаем сами. Если «большой воде» надо много бус, ожерелий, луков и стрел, мы готовы приняться за работу».

Организацию дела взял на себя Дзадцно и его сын Цондзома, который в те годы, когда я сдружился с его отцом, был еще совсем мальчишкой. Главным было решить проблему сырья. Поскольку охотников с ружьями в Калахари последнее время появляется все больше, дичь становится пугливой, и бушменам, не признающим иного оружия, кроме лука, подкрасться к ней на расстояние полета стрелы делалось все труднее. Тут-то и помог опыт Дзадцно, знавшего все премудрости древних охотников Калахари.

Сначала ограничивались продажей просто выделанных шкур. Но потом старые женщины вспомнили, что в былые времена, когда дичи, воды, а следовательно, и времени было больше, кунг делали подстилки для сна, сшитые из различных шкур и украшенные орнаментом. Такие подстилки, которые в туристских магазинах называют «бушменскими аппликациями», дают теперь кунг самый большой доход.

— Больше четырех лет все наши кунг не покладая рук трудились ради того, чтобы расплатиться за свой колодец, — рассказывает Лиз Уили. — Общее дело как бы привязало их к одному месту, а нам дало возможность наглядно показать людям Цзинчханы те блага, которые они могут извлечь из занятия ремеслом в условиях нового для них, полуоседлого образа жизни. Теперь они очень гордятся тем, что колодец был создан при их непосредственном участии, и рассказывают всем проходящим мимо соплеменникам, что «большая вода» у них теперь есть именно потому, что ими было сделано много шкур, фляг и бус.

— Но я вижу, что большая часть людей Цзинчханы ремесленничает и сейчас, — говорю я. — Какие цели ставите вы перед ними теперь?

— Я думаю, не будет преувеличением сказать, что за последние годы мы смогли привить жителям этого стойбища нечто вроде вкуса к расширению их потребностей. Именно это заставляет их теперь мастерить все больше своих изделий в обмен на металлическую посуду, соль, спички, украшения и многое другое. Кроме этого, на деньги, вырученные от продажи изделий бушменов через магазины для туристов, мы купили им несколько голов крупного рогатого скота и начали знакомить кунг с основами скотоводства. Успех налицо: последние два года дети обеспечены молоком.

Однако, по мнению доктора Гейнца, приобщение бушменов к разведению крупного рогатого скота не имеет перспектив в Калахари.

— Давно известно, — говорит он, — что пастбищное скотоводство убивает природу Африки: там, где в скудной саванне, а тем более в пустыне побывала корова со своим аппетитом, растительность не восстанавливается, начинается бескормица. С другой стороны, местные дикие животные, напротив, оставляют после себя еще столько растительности, что через несколько лет пастбища без труда восстанавливаются. Не следует забывать также, что любое более или менее крупное стадо в условиях Калахари будет постоянно испытывать недостаток воды, в то время как дикие животные обеспечивают ею себя сами.

Именно это породило у доктора Гейнца и его коллег мысль о том, что в условиях «мучимой жаждой» пустыни перспективнее заниматься не разведением крупного рогатого скота, а плановым одомашниванием диких животных. Он утверждает, что до сих пор все попытки сделать это кончались неудачей, поскольку цивилизованные люди не ладили с пугливой дичью. Диких животных могут с успехом одомашнить только люди, стоящие на той же ступени развития, что и наши предки, приручавшие теперешних домашних животных.

— Именно на этой ступени находятся сейчас бушмены, — убежденно говорит он. — И знаете, что натолкнуло меня на эту мысль? Когда мы впервые привезли сюда коров и коз, то люди Цзинчханы долгое время отказывались их доить, предпочитая сосать молоко прямо из вымени. На наши недоуменные вопросы бушмены ответили: «В Калахари иногда бывают добрые антилопы, которые разрешают нам пить молоко вместе с их телятами». Мы не поверили. Но через несколько дней один из бушменов позвал в пустыню и, спрятав нас за дюной, отправился по направлению к небольшому табуну ориксов, маячивших на горизонте. В бинокль мы отлично видели, как он подошел к самке с детенышами, приласкал их, а затем начал сосать молоко.

— Почему же тогда ориксы не подпускают к себе близко охотников? — спросил потом у него Гейнц.

— Потому что ориксы знают, когда мы идем их убивать, а когда подходим к ним с мирными намерениями, — удивившись неосведомленности белого доктора, ответил бушмен.

Нереально? Но я лично не раз видел и фотографировал в Восточной Африке львиц, спокойно шествовавших мимо огромных стад газелей и антилоп и не вызывавших среди них ни малейшей паники. Инстинктивно, по повадкам и поведению хищника, его потенциальные жертвы чувствовали, что львицам — не до охоты, и поэтому практически не обращали на них никакого внимания. Так почему же тогда не может быть установлено «взаимопонимание» между ориксами и людьми, живущими одной жизнью с дикой природой Калахари?..