Среди легенд - Шопперт Андрей Готлибович

Вовки, все трое, проследовали мимо этих живописных групп, и Ишин, подойдя к двери с надписью «завуч», уверенно постучал.

Там ответили, и он как к себе домой толкнул дверь и вошел, сразу к столу направившись. Фомин с Третьяковым скромно переступили порог и встали.

– Ираида Константиновна, к нам в команду московское «Динамо» перевелись из Куйбышева ребята. Они там у себя в восьмом классе вечерней школы учились. Их в нашу школу принять надо, – он обернулся и размашистым жестом представил неофитов.

– Спасибо, Володя. Иди в класс. Можно, я с молодыми людьми сама пообщаюсь, – Ишин так себя и в команде вел. Эдакий пробивной и не ведающий застенчивости борец за всеобщее счастье.

– Это лучший вратарь страны, – продолжил парень, уже отойдя от стола и, схватив за руку, подвинул к нему Третьякова, – а это второй Бобров и наш тренер. – Володя и Фомина двинул вперед. При своих метре семидесяти и довольно субтильной фигуре в окружении этих двух гигантов совсем маленьким казался.

– Иди, Володя, на урок опоздаешь. Слышишь звонок?

До этого звонка не было, но вот седая дама поднялась из-за стола и звонок зазвенел. Волшебница. В Хогвардс попали.

Ираида Константиновна протиснулась через Вовок и, выглянув в коридор, громко скомандовала:

– Все в классы. Кто звонка не слышал?

Затопали, хлопали двери, и вскоре все успокоилось.

– Знание – сила, – кому-то за спинами застывших посреди небольшого кабинета Третьякова и Фомина сказала завуч и закрыла дверь.

«Это у них заклинание такое, – предположил Вовка, – типа „Арресто моментум“, которое замедляет или полностью останавливает объект. Использовалось Альбусом Дамблдором, чтобы порядок навести». Вот и тут. «Знание – сила», и тишина в коридоре.

Волшебница поправила седой шиньон на голове и вновь уселась на свое место, откуда обозрела двух алчущих знаний хоккеистов.

– Почему наша школа, ребята? – без тени улыбки.

– Мы тут живем недалеко, – и Третьяков стал жизнерадостно описывать общежитие Высшей школы милиции.

– Спасибо, – остановила его Ираида. – А какие успехи у вас были в Куйбышеве?

– Успешные, – решил пошутить Фомин, но не улыбнулась завуч четвертой школы.

– Я биологию преподаю, – женщина вытащила из сумки учебник, – до какого места вы дошли в прошлой школе? Восьмой класс, я правильно поняла?

Вовка понял, что сейчас экзамен начнется, и тяжко вздохнул, и вдруг его осенило. Он вспомнил, как смотрел по ящику одну передачу по биологии. Тут, наверное, до этого еще и не додумались. Блеснуть?

– Ираида Константиновна, я знаю, как сделать видимыми молекулы ДНК.

Завуч захлопнула книгу и почти положила голову на плечо, разглядывая Фомина.

– Любопытно. То, что такие слова знаете, уже похвально. Слушаю.

Вовка набрал воздуха в легкие, все не мог продышаться после никотиновых облаков в коридоре.

– Нужно взять граммов сто теплой воды и растворить поваренную соль, столько, сколько позволит растворимость этой соли. Примерно тридцать пять граммов. Потом набирать полученный раствор в рот и пару минут полоскать, и сплевывать назад в стакан с раствором. Так пару раз. Дать полученному раствору отстояться и аккуратно перелить часть в пробирку. Туда же капнуть сильный мыльный раствор. Потом в эту пробирку тонкой струйкой по стеночке влить примерно соизмеримое количество холодного спирта. Перевернуть и дать отстояться. Несколько часов. На свету в пробирке видны нити. Это и есть молекулы ДНК.

– Однако. – Ираида Константиновна даже поаплодировала. – Молодец какой. Как вас звать коллега?

– Владимир Павлович Фомин. – Ну, раз коллега.

– Замечательно, Владимир Павлович. Если у вас и по остальным предметам такие познания, то я за вас спокойна. Давайте так, я вас в восьмой «А» определю к вашему товарищу. Сейчас быстренько напишете заявление, и я отведу вас на урок. Тетрадки, ручки, чернила с собой? – она ткнула в портфели желтоватым пальцем.

– Так точно! – просиял смотревший на Вовку с открытым ртом Третьяков.

Опять, блин, засветился. Ну, зато аплодисменты от руководства школы. Может, и пригодятся когда.

К этому шагу приготовился Вовка. Все на тоненького. Все от одной особы женского пола зависит, а женщины они… женщины. Во, как Сенека сказал, записать куда надо. Операция многоходовая. И главное во всех этих ходах то, что никто из ходоков не должен догадаться, что его ведут.

После тренировки с молодежкой «Динамо» Фомин позвонил из телефона в кабинете Якушина в квартиру Аполлоновых. Надеялся, что взрослая часть семейства работу работает и дома только девочки. Желательно вообще одна девочка.

– Квартира Аполлоновых, – чуть приглушенный расстоянием, но вполне узнаваемый голос.

– Наташик, привет, тут с тобой поговорить хотят.

– Фомин, Вова. Здравствуй. Кто со мной хочет поговорить?

– Парень один.

– Ты там вообще с ума сошел? Какой такой парень? Фомин, это что, ты там сводничеством занялся? – А злости сколько. Походу, переборщил.

– Наташик, вот вечно ты, я пошутить хотел. Я тот парень.

– Сам ты, Фомин, дурак и шутки у тебя дурацкие! – Это ведь из фильма какого?

– Не сердись, золотце, я тут со стадиона, тренировка кончилась, хочу заехать к тебе, английский проверить. Неделя ведь прошла.

– Золотце? Тебе шайбой в голову попали?!

– То есть не ехать?

– …

– Ладно. До свида…

– Приезжай. Только мне через час во дворец пионеров, Ленку забирать.

– Вместе заберем.

– Хм, тут… Ладно, интересно будет посмотреть.

Почти час и добирался. Сначала метро, потом еще две остановки на трамвае. Прекрасная девятиклассница была в том синем платье, что и на концерте. То есть надо понимать, оно парадное, и его надели ради Вовки. А говорит – дурак.

– Долго, уже идти скоро. Раздевайся быстрей.

Выпрыгнул из валенок, и пальто само на вешалку повесилось.

Вовка прошел за Натальей в комнату и осмотрелся. Его ленточки с английскими словами торчали отовсюду и, кроме того, появились новые, легко заметить. Он писал на вырванном из тетрадки по математике листе в клеточку, а новые были из более плотной белой бумаги, наверное, из альбома для рисования лист изъяли.

– Смотрю, новые бумажки появились. Выучила старые?

– Выучила. Наверное, тебе спасибо нужно сказать? – улыбнулась краешком губ, и родинка над губой чуть дрогнула. Красивая. Не родинка, а хозяйка, хотя и родинка тоже.

– Значит, пришла пора выполнить и мне свое обещание.

– Какое? – и одну бровь слегка приподняла и изогнула. Ну вот как это некоторые делают?

– Поцеловать тебя. – И чувствуя, что сейчас на неприятие наткнется, Фомин быстро продолжил. Главное ведь запал из пушки вынуть. – Существуют четыре вида поцелуев. Сказать, каких?

– Математик и теоретик? – фыркнула.

– Первый – это «бабушкин», в лобик, поглаживая по русым волосикам. – Клыки спрятала. – Второй – это «дружеский». Производится в щечку, при этом своей щекой касаясь щеки оппонента, и обязательно нужно похлопать по плечу дружески в конце. – Опять попыталась улыбнуться, не теряя лица. – Третий – это «платонический». В носик. Руки в этом случае просто лежат на плечах красавицы. – Вот теперь улыбнулась, и глаза зеленые перестали быть кошачьими с вертикальным хищным зрачком. Человеческими стали, в которых можно свое отражение увидеть. – А четвертый – это «романтический» в уголок губ, и руки в данном случае лежат на талии, даже чуть сжимая ее, чтобы девушка не взлетела случайно и не упорхнула.

Засмеялась. Даже не хихикнула, а именно засмеялась, всю комнату наполнив колокольчиками и весной. Стоять бы с закрытыми глазами и слушать вечно. Как все же хорошо быть молодым.

– Тебе бы, Фомин, стихи писать. А, ну да, ты же пишешь.

– Да где мне, – и чуть-чуть ближе подошел.

Не отстранилась, стояла, своими глазами зелеными в его синих купаясь. Из-за разницы в росте чуть на цыпочки встав.

– Так какой ты из четырех выбираешь? Нет, не говори, давай я угадаю, – Вовка потянулся к талии и крепко обхватил ее, чуть выше приподнимая девочку на носки, притянул к себе, и когда она зажмурила глаза, даже чуть вытянув губы, чмокнул в носик. И не отпустил.