Мой ад – это я сам - Натали Рафф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Слегка отдышавшись, объятые страхом и ненавистью, старухи вновь полезли наверх. Они понимали, еще несколько суток такого зноя, и вода заполнит долину. Вот тогда-то Гарму, чтобы покинуть дворец, придется воспользоваться дверью, расположенной на самой вершине горы. Там-то они и надеялись его подловить, устроив засаду.
… Паника, разгоревшаяся снаружи, абсолютно не волновала королеву. Ей было не до обезумевших от злобы и ужаса поселенок. В данный момент Кару тревожила только надежность стен ее замка. Она опасалась, что вода, просочившись внутрь, повредит великолепное убранство покоев, которые она восстановила под руководством сына накануне его возращения на Землю. Поэтому, вооружившись волшебной книгой, королева внимательно проверяла каждый шов и каждую щель в кладке. В конце концов, залатав все, что ей казалось ненадежным, она села отдохнуть.
– По-моему, я занимаюсь ерундой. Нужно прекратить эту суету. Гораздо разумнее поставить внутри дополнительные стены, – подумала хозяйка и с новыми силами взялась за дело.
Жара продолжалась еще неделю, а когда вода, заполнив долину, поднялась до перевала, ударил сильный мороз.
Кара проснулась поздно, ей показалось, будто сверху кто-то скребется. Набросив на плечи накидку из плотной парчи, она спустилась в сад посмотреть в серебряной чаше фонтана, что происходит снаружи. Королева увидела картину, от которой у нее захватило дух, а сердце комом подкатило к горлу. Прозрачное, бирюзово-синее горное озеро, замерзшее вдоль берегов, серебристым зеркалом покоилось в чаше долины. Жемчужно-белая горная гряда, сверкающая перламутро- кипенными шатрами чистого снега, окаймляла его. В холодных лучах далекого солнца переливались хрустальные льдины, повисшие на склонах. На Плато царила идеальная, совершенная гармония ослепительного света. Его сияние нарушали только копошащиеся черные пятна, усеявшие вершину ее горы. Это были скрюченные фигуры старух, которые неистово скребли дверь замка, пытаясь ее отворить.
– Если пущу их внутрь, чуть отогреются и разорвут. Накинутся, как на Гарма. Необходимо что-то придумать. Они живы, значит, смерти по-прежнему здесь нет. Надо подождать еще немного. Начнут засыпать, тогда я помогу им спастись. Помогу… Но получат они только то, что заслужил сами! Лично я оставлять их здесь не желаю! Не хватало мне собственноручно изуродовать Плато, устроив на нем скульптурную галерею из ледяных старых ведьм. Смотреть будет тошно. Господи, сколько же их там? Полсотни… А я здесь одна… Надо ждать, терпеливо ждать…
Королева раскрыла волшебную книгу, наполнила огромный сосуд водой из фонтана и села у серебряной чаши, тревожно всматриваясь в ее зеркальную поверхность. Через час замерзающие старухи погрузились в сон. Тогда Кара тихонько открыла дверь, выбралась на вершину и закрыла за собой вход. Крепко прижав к груди сосуд с драгоценной жидкостью, она обрызгала всех, кто находился на вершине. Капли воды снежинками падали на спящих. Потом королева вернулась к себе, и, замуровав вход, прочла заклинание. В тот же миг вершину ее горы накрыл огромный плотный полог, внутри которого было тепло, сухо и стояли коробки с пищей. А затем она произнесла то заклинание, которое некогда говорила царица Хиона:
– Станьте пернатыми по душе своей!
– Одному Создателю известно в кого они превратятся… По счастью, меня это уже абсолютно не волнует. Не пройдет и часа, как духу от этой дряни здесь не останется. На Плато такой мороз, что ни одна птица его долго не выдержит. Пусть катятся на все четыре стороны. Но, вообще-то им одна дорога – прямо в ад! – решила королева, раздраженно махнула рукой и отправилась спать.
… В это утро ни Хиона, ни Эвер не поехали инспектировать Снежный Пояс Земли. Взявшись за руки, в свете своей звезды, они наблюдали за тем, что происходит на их родном Плато. Волшебница дрожала от напряжения, поддерживая жизнь в обледенелых телах своих озлобленных подданных. Нервное возбужденно волнами накатывало на нее и временами ей казалось, будто она полностью утрачивает самообладание. Военная стратегия королевы вывела Хиону из душевного равновесия окончательно. Она отошла от луча и, волнуясь, заговорила:
– Кара – мудрая женщина. Она решила все гениально… Но я клянусь, что больше никогда не возьмусь за земные дела. Не мое это дело!
– Какой кошмар, посмотри, что творится! – в ужасе закричал Эвер. Хиона кинулась к лучу и увидела, как из разодранного полога на свет Божий стали выползать отвратительные крылатые твари с женскими лицами.
– Кто это? – сдавленным голосом спросил у подруги Эвер.
– Это гарпии, стриги и сфинксы5. Это они! Их же полсотни… Бедная Земля! Господи, что я натворила? Что наделала! – в отчаянии прошептала Хиона и залилась безутешными слезами.
… Поздно вечером, когда дом Агнера покинули отдохнувшие и довольные беглецы, хозяин поднялся в мансарду. Ему не терпелось поближе познакомиться с музыкантом, который ночи напролет тихо бренчал на лютне, что-то напевая себе под нос. Узнав, что перед ним правитель Альморава, Агнер растерялся и приказал слуге немедленно принести вещи королевы Кары, которые она у него оставила. Взяв их с тревогой и нежностью, Зирок категорически отказался перебраться в роскошные апартаменты, которые любезно предложил ему хозяин гостиницы. Король сказал, что комната его устраивает, особенно вид на Черные Горы.
Агнер, чувствуя себя виноватым за то, что не сумел во время хорошо позаботиться о высоком госте, попытался скрыть свое смущение за светской беседой.
– Кошмарный нынче выдался год! В конце марта – тропический зной, в начале апреля – дикий мороз. Говорят, в горах во время жары потекли ледники, на Плато было наводнение, а вдобавок прошел ужасный сель!
Мученический взгляд собеседника заставил Агнера замолчать, он понял, что снова допустил непростительную оплошность. Чтобы хоть как-то сгладить впечатление о собственной нерасторопности, окончательно сконфуженный хозяин принялся рассказывать о своей жизни на Плато, о приезде королевы Кары, об опасной подземной тропе, по которой они поднимались сквозь горы. В конце концов, чтобы хоть немного поднять настроение расстроенному Зироку, он принес в его комнату вазочку с путевым подснежником. Агнер так спешил к гостю, что не обратил внимания на то, что цветок засох. Безжизненный, как бумажная поделка, он торчал из драгоценной вазочки, наполненной водой. Поймав тоскливый взгляд короля, хозяин вежливо откланялся. До изысканного ужина, присланного Агнером в мансарду, Зирок не дотронулся. Он долго и пристально смотрел на подснежник, потом взял свою неизменную спутницу-лютню и тихим печальным голосом запел самую нежную и длинную балладу из всех, которые сочинял когда-либо во славу любви. Он пел об утомленной королеве, оставившей трон, чтобы
