Ручной Привод - Вадим Панов

Единственная пуля, настигшая Карбида, прилетела в плечо. Ударила в мягкие ткани, разорвав мышцу и отправив на свободу фонтан крови, да еще заставила Карбида броситься на землю, уходя от остальных выстрелов. Будь на его месте обычный человек, все было бы кончено – раненого спецназовцы добили бы без проблем. Однако Герман умел и терпеть боль, и залечивать мелкие раны.

И еще он умел сохранять спокойствие.

Лежа на земле и слушая выстрелы, Карбид не только остановил кровь, но и рассчитал местонахождение всех четырех стрелков. Двое слева, двое справа. У каждого штурмовая винтовка. Он в центре, под перекрестным. Не так уж и страшно, если подумать.

В теории, у Германа было всего два варианта действия: отступить или рвануть к дому, в надежде укрыться за дверью. На практике он избрал третий, неожиданный для стрелков – резко бросился влево, в два могучих прыжка оказавшись за спинами убийц. По пуле в каждый затылок и быстро в сторону. Стрелки справа, надо отдать им должное, сориентировались молниеносно. Прыжки Карбида выходили за рамки возможного, однако убийц это не смутило – они мгновенно перенесли огонь туда, где находились их коллеги.

Но все равно не успели.

Трудно тягаться с человеком, в котором живет раскрывшаяся «искра».

За спину к противникам Герман вышел через две секунды, расстрелял их и бросился в коттедж. Хотя и догадывался, что опоздал. Слишком много времени потратил на стрелков.

Ритуал Пандора проводила в холле, самом большом помещении коттеджа. Логично, если учесть, что телохранителям клиента входить внутрь запрещалось. В центре комнаты два кресла. Одно пустое, во втором донор. Мертвый финн по имени Марти. Его убили сразу после ритуала, выстрелом в голову, убили до того, как сработала мина.

«Значит, нас ждали…»

Но эта мысль пришла позже. А тогда, едва увидев тело, Карбид бросился к распахнутой двери.

И остановился.

«Нет! Не так!»

Потерял еще две секунды и выпрыгнул в окно, не желая подставляться под пули, однако во дворе никого не оказалось. Ни стрелков, ни охранников, ни машин. Ни Пандоры, ни клиента.

Ушли.

Только массивное, широкоплечее тело в трех шагах от крыльца. Только друг, плавающий в луже крови. Только Горелый. Двадцать девять пуль из четырех стволов. Шесть в голову, остальные в тело. Деревьев с этой стороны дома практически не было, и стрелки били, как в тире.

– Дерьмо! – Герман уронил пистолет, подошел к напарнику и опустился на колени. Закрыл глаза. – Дерьмо!

Странные это моменты – полного опустошения. Всепроникающего, всеохватывающего горя. Каким бы воспитанным или выдержанным ты ни был, в такие минуты ты способен или кричать, или ругаться. Кричать Карбид не умел. А потому…

– Дерьмо!!

Он стоял на коленях возле друга, сжимал голову руками и ругался, как пьяный сапожник. Он знал, что ругань ничего не изменит, даже душу не облегчит, но сейчас об этом не помнил. Он выплевывал мат и богохульства. Потому что не умел от горя кричать и давно разучился плакать.

– Вот так все было, – тихо закончил Герман. – Пандора ушла, а Горелый отправился на второй круг.

И раздавил остатки сигары в пепельнице.

Ясень допил виски и осведомился:

– Как ты собираешься ее ловить?

– Пока не знаю. – Карбид вздохнул. – Я надеялся, что она уйдет с Земли.

– Почему?

– Потому что теперь для меня это личное дело. А Ручной Привод не одобряет подобные эмоции. Комендант обязан оставаться хладнокровным в любой ситуации.

«Ручной Привод не одобряет…»

А может, в этом все дело? Может, все их странности оттого, что рядом с ними постоянно работает Ручной Привод? Самое загадочное устройство Вселенной.

– Дай мне сигару, – неожиданно попросил Виктор.

Герман не удивился:

– Пожалуйста.

Ясень неумело срезал кончик, раскурил, выдохнул дым и негромко произнес:

– Ручной Привод – всего лишь инструмент. Не более.

– Я знаю, – эхом отозвался Карбид.

– Но у тебя есть свое мнение на этот счет?

– У каждого есть свое мнение на этот счет. У Черепаныча, у Арчибальда, у Бизона с Бандерой… Даже Агава наверняка что-нибудь думает о Ручном Приводе. Что-нибудь свое. Особенное.

Он говорил, как с ребенком. Как будто в сотый раз повторял несмышленому ученику прописную истину. Терпеливо говорил, но с легкой усталостью. И Ясень, неожиданно для самого себя, взорвался:

– Ручной Привод – механизм! Устройство! Он не живой! Он не может ничего одобрять!

Карбид молча кивнул. Но в его глазах Виктор разглядел… жалость? Или тоску?

«Спокойнее! Спокойнее!»

Ясень потер лоб.

– Герман, я понимаю, ты хорошо относился к Горелому, считал его своим другом. Ты потерял его, но… Но приди в себя!

– Я в норме, – угрюмо произнес Карбид. – В том-то и дело, что я в норме, черт бы меня побрал! И это бесит, потому что быть в норме – это единственное, чего мне сейчас совсем не хочется. Но он требует. Потому что ему нужен спокойный и рассудительный комендант.

– Ты совсем рехнулся? – едва слышно спросил Виктор. – Ручной Привод не может ничего от тебя требовать.

– Я с ним работаю, – вздохнул Герман, поднимаясь на ноги.

– И что?

– Скоро узнаешь. – Карбид взял со стола недопитую бутылку и пошел к дверям. – Немного осталось, Ясень, потерпи.

Глава 3

За исследование «Малой Земли» Юля взялась с энергией, наличие которой отмечали и преподаватели, и те сотрудники издательств и телекомпаний, коим доводилось сталкиваться с девушкой в рабочей обстановке. Размениваться на мелочи Юля не стала. Здраво рассудив, что нынешний ее интерес не менее странный, нежели всплеск возвращений, девушка решила обратиться за разъяснениями по прежнему адресу: заняла позицию у приемной Митина и атаковала приехавшего на работу академика на правах старой знакомой.

– Иван Алексеевич! Доброе утро!

Юля надеялась, что Митин не пройдет мимо, не сделает вид, будто не узнал, и не ошиблась.

– Шустрая мамзель! – академик вздохнул. – Опять пришли меня мучить?

– Иван Алексеевич, вам важный звонок, – ледяным тоном произнесла величественная секретарша, разглядывая Юлю с ярко выраженным энтомологическим интересом. – Мэр на проводе.

Насчет «важного» звонка секретарша соврала. Нагло и демонстративно. И теперь высокомерно взирала на девушку: «Можете идти, милочка, мы вас больше не задерживаем». Обращаться к незваной посетительнице напрямую она считала ниже своего достоинства.