Философия музыки в новом ключе: музыка как проблемное поле человеческого бытия - Екатерина Шапинская

Для камерного поэтически-музыкального жанра характерно, в соответствии с самим жанром, углубление во внутренний мир человека. Не удивительно, что именно тема любви становится ведущей как в немецком, так и в русском музыкально-поэтическом дискурсе периода расцвета романтизма, первой половине XIX века. Здесь мы перейдем к теме любви, как она понималась и интерпретировалась в романтизме, а также к загадке очарования этих, зачастую нехитрых песен, для на, живущих здесь-и-сейчас, переживших эпоху рационализма, рассматривающих произведения искусства как «культурный продукт», а их создателей – как «культурных производителей». Итак, попробуем погрузиться в мир романтической любви, который предстает перед нами как дискурсивные музыкально-поэтические формации, столь характерные для жизненного мира человека той эпохи и весьма широко представленные в музыкальной жизни наших дней. Оговоримся, что в качестве музыкального материала для нашего исследования мы по преимуществу брали песни Ф. Шуберта, как объединенные в циклы, так и разрозненные, поскольку в них тема Любви-Страдания является доминантной. Не менее интересно эта тема проявляется и в русском романсе эпохи романтизма, который может стать темой для отдельного рассмотрения.

Эстетизация любви и природы в культуре романтизма

Любовь для романтиков становится определяющим жизненным началом, которое подчиняет себе как все остальные чувства, так и течение повседневной жизни. Речь идет не только о любви человеческой, но и о любви к искусству, к любви как творческому импульсу творческой личности. Л. Тик замечает, что это повышенное внимание к любви характерно именно для эпохи романтизма: «Если я не заблуждаюсь, мы живем в такой век, когда любовь к прекрасному заново пробудилась и проявляется в самых различных формах». (Тик Л. Любовные песни немецких миннезингеров. – . В кн.: Литературные манифесты немецких романтиков. – М., Изд-во МГУ, 1980. C.108) Красота для романтиков заключается в фантазии и народных сказках, в природе в ее различных проявлениях и, конечно, в предмете любовного чувства. «Одна красота, – пишет Ф. Шуберт в своем дневнике, – должна вдохновлять человека в течение всей его жизни… но сияние этого вдохновения должно освещать всё остальное». (Франц Шуберт. Переписка. Записи. Дневники. Стихотворения. Под ред. Ю. Н. Хохлова. – М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2015. С. 10] Таким образом, любовь в ее различных проявлениях становится и стимулом к творчеству, и его предметом. Рефлексия любовного чувства не столь распространена в творчестве романтиков, сколько его репрезентация в различных жанрах искусства. Тем не менее, размышления по поводу природы этого чувства, встречаются в романтическом дискурсе, причем она понимается как страсть, которая, в отличие от обычных переживаний, неразрывно связана с страданием. «… любовь, когда она страсть, всегда ведет к меланхолии: есть что-то смутное в любовных переживаниях, что никак не сочетается с веселостью. В душе живет глубокое убеждение, что за любовью следует небытие, ничто не может заменить пережитого, и это убеждение заставляет думать о смерти даже в самые счастливые минуты любви». (де Сталь А. – Ж. О влиянии страстей на счастье людей и народов. – в кн.: Литературные манифесты немецких романтиков. C.368)

Хотя эстетизация любовного чувства, соединение различных аспектов Прекрасного, а также акцент на любовь-как-страдание характерны для творчества романтиков в целом, наиболее яркое выражение это процесс получил, на наш взгляд, в немецком романтизме, в особенности в тех жанрах, которые соединяют в себе выразительные возможности различных видов искусств. Необходимо оговориться, что и в русском музыкально-поэтическом творчестве такого рода эстетизация Любви-Страдания является важным и заметным аспектом художественной жизни. Любовь приравнивается романтиками к религии по причине ее способности к выходу за пределы повседневного в область трансцендентного. «Религия и любовь – это то, чего искали и к чему стремились герои. Религиозность, любовь и мужество составляют дух рыцарства» (Уланд Л. О романтическом. – В кн.: Литературные манифесты немецких романтиков. C. 161), – пишет Л. Уланд со свойственной для романтиков идеализацией Средневековья. Любовь обладает способностью окрашивать мир в те тона, которые преобладают в данный момент в настроении любящего. «Слава, честолюбие, фанатизм, ваш энтузиазм имеют перерывы, только любовью мы упиваемся каждое мгновение… пока мы знаем, что все наши чувства связаны с возлюбленным, мир полностью представляется нам различными формами его существования». (де Сталь А. – Ж. О влиянии страстей на счастье людей и народов. – в кн.: Литературные манифесты немецких романтиков. C.369]

Перенос внутреннего мира любящего на окружающий мир тесно связан с культом природы в романтизме. «В природе также есть своя романтика. Цветы, радуги, восходы и закаты, картины облаков, лунная ночь, горы, стремнины, ущелья и т. д. то заставляют нас по прекрасным картинам догадываться о нежном тайном духе, то наполняют нас чудесным ужасом». (Новалис. Фрагменты. – В кн.: Литературные манифесты немецких романтиков. C.161)

Природа для романтиков – объект внимательного изучения, пристального внимания к деталям, эмоционального отклика на ее состояния. Интересно с этой точки зрения пространное описание Ф. Шубертом путешествия в Зальцбург и Дортмунд, которое содержится в его письме к брату: «… Примерно через час езды от Ноймаркта местность становится чудесной. Озеро Валлер, разливающее свои светлые сине-зеленые воды справа от дороги, великолепно оживляет эту приятную местность. Горы поднимаются всё выше, особенно, словно по волшебству, возвышается над другими сказочная гора Унтерсберг. Солнце затемняется тяжелыми облаками, которые тянутся над черными горами, как туманные привидения, но они не касаются вершины горы Унтерсберг, они скользят мимо нее, как будто боятся того страшного, что она таит в себе.» [Франц Шуберт. Переписка. Записи. Дневники. Стихотворения. C. 148] Эти строки вызывают в памяти пейзажи К. Д. Фридриха и одинокого путника, впитывающего в себя настроения природы. С другой стороны, природа эмоционально окрашена в зависимости от состояния автора описания или героя поэтико-музыкального текста, что особенно ярко проявляется в музыкальных циклах. Известные циклы Ф. Шуберта «Прекрасная мельничиха» т, в особенности, «Зимний путь» – яркое тому доказательство. «…в «Зимнем пути»… окружающая действительность окрашивается в мрачные тона, поскольку любовь с ее магической властью преображения окружающего мира, утрачена». (Шапинская Е. Н. «Зимний путь» Шуберта в современной культуре: вечные вопросы бытия и тоска по утраченным ценностям// Культура культуры № 1, 2015. URL http://cult-cult.ru/schubert-s-die-winterreise-in-contemporary-culture-the-eternal-questions-of-bein/)

Именно утраченная, неразделенная, несчастная любовь, вызывает творческий импульс как у поэтов, так и у композиторов-романтиков, создавая то дискурсивное пространство, где можно высказать поэтико-музыкальным языком богатый спектр эмоций, характерный для Любви-Страдания. В отличие от любви счастливой и осуществленной, любовь-страдание эмоционально богаче, поскольку несет в себе обе стороны любви, Эрос и Танатос. Воспоминание об утраченном счастье или мечта о несбывшемся составляют важную часть текстов песен, в то время как состояние героя, оставленного возлюбленной, дает возможность выражения целого спектра чувств, от лирической печали до страстного порыва отчаяния. Такое открытое выражение страдания, обгаженный нерв автора был в эпоху становления романтизма своеобразным протестом против классицистского регламентирования эмоциональной экспрессии. «В эстетическом плане романтики были великими бунтарями и новаторами. Сознательно же они по большей части были противниками Аристотеля и склонялись к какой-то дикой, неуправляемой мистике. Они не рассматривали свой бунт в философских категориях и бунтовали (во имя свободы творчества) против эстетического «истэблишмента» тех времен, классицизма», пишет Айн Рэнд. [Рэнд А. Романтический манифест: Философия литературы. – М.: Альпина паблишерзб 2011, C.104] В связи с этим позволим себе отступить от анализа песенного творчества Шуберта и привести пример из области русского романтизма – романс С. Даргомыжского на стихи А. Тимофеева «Свадьба». (1834). Даже первые строки романса наполнены духом отрицающей условности свободы любви: «Нас венчали не в церкви, Не в венцах, не с свечами, Нам не пели ни гимнов, ни обрядов венчальных». «Животрепещущую тему о свободе человеческого чувства, порвавшего оковы церковного брака, Тимофеев облек в форму эффектного романтического стихотворения…Тимофеев противопоставляет во всем стихотворении «любовь да свободу» – «злой неволюшке». Природу он рисует с той красочной преувеличенностью, которая характерна для романтики…Полночь, мрачный бор, туманное небо и тусклые звезды, утесы и бездны, буйный ветер и ворон зловещий. Ночная гроза изображена столь же романтически-преувеличенно: «Гостей угощали// Багровые тучи. Леса и дубравы// Напились допьяна. Столетние дубы// С похмелья свалились». С этой мрачной картиной разгула стихий контрастирует живописная и жизнерадостная картина солнечного утра: Восток заалелся //Стыдливым румянцем. Земля отдыхала// От буйного пира; Веселое солнце //Играло с росою; Поля разрядились //В воскресное платье; Леса зашумели //Заздравною речью; Природа в восторге,// Вздохнув, улыбнулась!» (Пекелис М. Даргомыжский и его окружение. [Эл. ресурс] URL http:// ale07.ru/music/notes/song/muzlit/dargomyjskyi.htm6)