Философия музыки в новом ключе: музыка как проблемное поле человеческого бытия - Екатерина Шапинская

«Зимний путь» в пространстве интерпретации

Смысл музыкально-литературного текста в большей степени обусловлен индивидуальностью исполнителя, чем в случае со сценическими жанрами, где большое значение имеют режиссер, дирижер и другие создатели спектакля, музыкального или драматического. Границы интерпретации в данном случае более подвижны, позволяют исполнителям (как вокалисту, так и пианисту) выбирать соответствующие темпы, расставлять акценты, создавать эмоциональный настрой. Сами романтики уже видели эту полисемантичность, присущую великим произведениям искусства. «Любое из них, словно автору было присуще бесконечное количество замыслов, допускает бесконечное количество толкований, причем никогда нельзя сказать, вложена ли эта бесконечность самим художником или раскрывается в произведении как таковом». (Шеллинг Ф. В.Й. Дедукция произведения искусства вообще. [Текст] / Литературные манифесты западноевропейских романтиков. – М.: изд-во МГУ, 1980. – С. 136) Интерпретация прямо связана с традицией, имея потенциальную возможность как ее поддержания, так и разрушения. В произведениях прошлого креативная интерпретация вводит их в культурное пространство других эпох, придавая им новые смыслы, релевантные для своего времени. «По-своему самостоятельным является феномен интерпретации традиции, – пишет А. Я. Флиер, – индивидуальной творческой трактовки канонической формы, имеющий место, например, при художественном исполнении в музыкальном и сценическом искусстве. Такое встречается и в других областях символической деятельности. Здесь тоже имеет место изменение формы (нередко просто изменение акцентов при воспроизводстве канонического образца) при сохранении неизменного содержания, но допустимое в очень ограниченных пределах. Это является очень сложным вопросом для искусства, и на протяжении всей его истории ведутся споры о допустимых исполнительских модификациях канонического «Текста». (Флиер А. Я. очерки теории исторической динамики культуры. [Текст] / Флиер А. Я. Избранные работы по теории культуры. – М.: Согласие, 2014. – С. 290)

В наше время, когда постмодернизм постулирует исчерпанность культуры, эта бесконечность приводит к такому плюрализму интерпретаций, в котором нередко утрачивается референция к первоисточнику. Выше мы писали о необходимости рядоположения авторства и свободного означивания, внимания к аутентичному тексту и интерпретации в соответствии с культурными доминантами эпохи интерпретатора. Наш выбор исполнений основан как на субъективном ощущении, так и на сочетании в выбранными нами исполнителями этих моментов вечного и преходящего. Субъективность не только неизбежна как личностная установка по отношению к тексту, но и как культурный императив, утвердившийся в эпоху «модернити» и связанный с процессами либерализации в культуре. Анализируя «Зимний путь», мы неизбежно основываемся на интерпретациях, причем в нашем случае речь идет о двойной субъективности – субъективной интерпретации музыкально-поэтического текста и нашей «вторичной» интерпретации интерпретатора, которая требует и соответственного мета-языка. Поскольку наш мета-язык находится в поле философско-культурологического дискурса, мы и прибегнем к таки категориям как ценности, смыслы, тексты и т. д., не вторгаясь в область музыковедения как исследования музыкальной формы.

Мы обратимся к нескольким исполнениям «Зимнего пути», которые были много раз прослушаны, как в записи, так и в концертном исполнении. Говоря о таком камерном искусстве как романс, или Lieder, особенно трудно избежать субъективности – момент эмпатии, сопереживания очень важен для постижения всего богатства эмоций и рефлексии, переданных теми или иными исполнителями. Еще один вопрос, возникающий в случае интерпретации этого цикла, написанного композитором, едва пересекшим 30-летний рубеж, является возраст исполнителя. Этот вопрос как таковой важен для создания образа – насколько возраст исполнителя связан с возрастом его героя – или, в данном случае, композитора. Правомерно ли обращение «возрастных» исполнителей к теме несчастной любви молодого человека? Помогает ли приобретенный с годами опыт глубже понять суть музыки или же он лишает исполнение непосредственности и трогательности, звучащей в этих песнях? Ответ на этот вопрос, на наш взгляд вполне обоснованный, дает Питер Пирс в своем разговоре о «Винтеррайзе» с Б. Бриттеном: «Этот не музыка молодого человека, это музыка духа, не имеющая возраста… Здесь истинное романтическое видение… Он мечтает, а потом возвращается к действительности – это бывает со всеми нами.». (Peter Pears & Benjamin Britten discuss “Die Winterreise” [электронный ресурс] URL: http://www.youtube.com/watch?v=MFaH-Kb2HD0)

Мы выбрали несколько интерпретаций, которые дали возможность испытать различные эмоции, по-разному осмыслить это произведение, найти в нем то, что волнует наших современников, выразить разнообразные – и нередко противоречивые – стороны «Зимнего пути».

Первым исполнителем, к которому мы обратимся и которого, к сожалению, слушали только в записи – Д. Фищер-Дискау. Произведения Шуберта – важнейшая часть его творческого наследия. Сам Д. Фишер-Дискау, один из величайших исполнителей «Зимнего пути» и камерной музыки в целом, сам говорил о том, что музыка и поэзия имеют общую область, из которой они черпают вдохновение и в которой они действуют: пейзаж души. Магическая сила, заключенная в поэзии и музыке, как считал великий музыкант, заключается в ее воздействии на человека, в ее способности менять его. (Franz Schubert. – Die Winterreise [электронный ресурс] URL: http://www.franzpeterschubert.com/die_winterreise.html) Метод Фишера-Дискау в работе над камерной музыкой состоял в первичности слова по отношению к музыкальному материалу, от картины произведения в целом к деталям, которые он использует, чтобы поддержать свою концепцию. Внимание к слову – неотъемлемая часть «прочтения» музыкальных текстов камерного жанра, будь это Lieder или русские романсы. В качественном исполнении слово, вокал и фортепьянное сопровождение сливаются в единое целое, обретающее эмоциональную выразительность и смысловое наполнение именно по причине взаимодействия всех элементов. Великий музыкант, проникающий в самую суть искусства Lieder, песни, или романса в русской традиции, в котором музыка и слово достигают наивысшего слияния.

Йонас Кауфман – один из известнейших исполнителей на современной как оперной, так и камерной сцене. На свой «Зимний путь» Кауфман увлекает слушателя глубиной переживания, а не показной яркостью эмоции. Исполнитель сдержан и статичен, а вся глубина переживаний передается исключительно музыкальными средствами. Трагический цикл Шуберта как нельзя лучше демонстрирует умение артиста донести до слушателя красоту и смысл написанной автором музыки. Мелодии Шуберта обманчиво просты, но Кауфман способен преподнести эту простоту как воплощение высшей гармонии, и именно «Зимний путь» может служить иллюстрацией его умения воплощать страдания героев, не теряя достоинства и благородной сдержанности. Говоря о воздействии «Зимнего пути» на слушателя, Кауфман, который известен исполнением трагических ролей в операх, «постоянно упоминает о катарсическом эффекте древнегреческих трагедий – при этом его исполнение возвышенно безо всяких котурнов и не нуждается в специальной «трагической» маске. Всё в интонации, всё – в музыке, и всё – всерьёз». (Белова Т. [электронный ресурс] URL: http://www.belcanto.ru/14032703.html) Во время концертного тура Й. Кауфмана и Х. Дойча, связанного с выходом записи этого исполнения, «Винтеррайзе» прозвучал в ряде европейских городов, в том числе и в Москве, что, несомненно, способствовало расширению аудитории слушателей цикла Шуберта.

Английский баритон Саймон Кинлисайд исполнял «Зимний путь» не раз и в разных вариантах (в том числе и хореографическом, поставленном Тришей Браун) и вернулся к нему осенью 2014. Его интерпретация отличается созданием образа не просто несчастливого влюбленного, но тяжело больной души. Каждое слово стихов Мюллера выражено оттенками фразировки и резкими сменами общей эмоциональной окраски. Интересно, что еще в 2004 г. С. Кинлисайд исполнял «Зимний путь» на Шубертиаде, где перед публикой предстал и Йонас Кауфман, что неизбежно привело к сравнению двух исполнителей, причем отличие исполнителей по стилю и тону было очень заметно. У С. Кинлисайда сегодняшняя интерпретация «Зимнего пути» основана на открытом даже гипертрофированном, выражении измученного и безнадежно больного внутреннего «Я» героя. Точная фразировка, использование разнообразных оттенков голоса придали не отличающимся оригинальностью стихам В. Мюллера оттенок парадокальности и драматичности. Смена настроений, столкновение контрастирующих окрасок создавали ощущение спонтанности в переходах от лиризма воспоминания к вспышкам отчаяния и к констатации безнадежности. Но самым интересным в этом исполнении была не музыкальная сторона, а выразительность исполнителя, превратившая вокальный цикл в своего рода моноспектакль. С. Кинлисайд проживал все повороты мрачного пути своего героя не только музыкально, но и сценически, используя свои прекрасные актерские способности, создавая ряд образов меняющимися выражениями лица и движениями, показывая физическую агонию, которую чувствует герой, лишенный опоры в жизни, из которой ушел смысл. «Музыка имеет жестовое происхождение, – писал Т. Адорно, – она близко родственна рыданию… Музыка и рыдание раскрывают уста и дают выход эмоциям сдерживающегося человека». (Адорно Т. Философия новой музыки. [Текст] – Т. Адорно. – М.: Логос XXI век, 2001. – С. 216) Исполнение Саймона Кинлисайда несет в себе это сдерживаемое рыдание, оно настолько интенсивно и эмоционально, что момент эмпатической включенности, столь ценный и редкий в восприятии камерной музыки, заставляет физически сопереживать отчаянию героя. Это происходит постепенно, по мере того как напряжение нарастает и контраст между проблесками лиризма в воспоминаниях и физиологической агонией «умершего сердца» погружает слушателя в больной и измученный до предела мир героя. Невротическая экспрессия заставляет вспомнить о персонаже, который является одним из лучших в творчестве С. Кинлисайда – о Воццеке из одноименной оперы А. Берга, где больная психика героя передается на уровне физической агонии. В «Зимнем пути» интенсивность переживания героя сближает романтическую поэтико-музыкальную основу с экспрессионистской обнаженностью страдания, выраженную столь болезненно в «Крике» Э. Мунка. Именно эту картину я представляла себе, когда слушала «Винтеррайзе», сосредоточившись на визуальных образах отчаяния, безнадежности, болезненности потерявшего смысл бытия, показанных исполнителем всей тотальностью выразительных средств, голосовых и мимических, невротическими движениями пальцев рук, открытого посыла к зрителю в невыносимости своей боли.