Восьмая тайна моря - Михаил Белов

- Неужели американские летчики так часто плюхались в Тихий океан? - иронически заметил Еремин.

- Вам, военным, это лучше знать. Так вот, постепенно удалось решить проблему. Акулы, как правило, избегают спрутов и прочих моллюсков, выделяющих чернильную жидкость. Далее: акулы явно не переносят близкого соседства с дохлыми сородичами, особенно если те уже разлагаются. Выяснили, что у акулы вызывает отвращение уксусный аммоний. Итак, два компонента - аммоний и уксусная кислота. Испытали их врозь и установили - акула не выносит уксусной кислоты. Другие опыты показали, что примерно так же действует на нее медный купорос. Проверили на акулах соединение уксусной кислоты и медного купороса, иначе говоря, уксуснокислую медь. Так была решена задача.

- И боевой дух восстановлен, - засмеялся Еремин.

- Именно. Летчикам перед полетом вручали черную лепешку в марлевой оболочке. Она легко растворялась в воде и состояла из одной части уксуснокислой меди и четырех частей нигрозина, сильного черного красителя, создающего "дымовую завесу", которой может позавидовать любой спрут. Это средство, получившее название "антиакулин", применяется и сейчас.

- Значит, антиакулин, - задумчиво сказал Еремин. - А как же все-таки шкуры, Николай Николаевич?

Лобачев развел руками:

- Подождем. Между прочим, есть проект организации нового заповедника, на Курилах.

- А заповедник на острове Семи Ветров?

- Ликвидировать. Животных переселить на новое место. Последнее слово за мной и Чигориным, но он еще не знает о проекте. Чтобы сказать это последнее слово, надо тщательнейшим образом изучить физические и биологические факторы нового района. На это требуется время, и немалое. - Лобачев подошел к окну, раздвинул шторы. - Где же она пропадает, моя Панна?

Еремин еще и еще раз пересматривал фотографии, точно так же, как это делал днем начальник управления. Он знал историю потопления "Палтуса" и был убежден, что остров Семи Ветров имеет дело не с акулой, но все надо было проверить. Вспомнив перехваченную на имя Рутковской телеграмму, Еремин нахмурился: "Рыбалку, пожалуй, придется отменить".

- Вот и мы, - сказала Панна, входя в столовую.

- Вижу, что вы, - проворчал Лобачев.

- Папа, Алексей Васильевич, познакомьтесь. Это Олег Щербаков. Мы в театре были.

"Оригинал лучше фотографии, - Еремин, окинув взглядом Щербакова, усмехнулся. - И чего только не бывает в жизни! Сегодня мне придется сидеть за столом с человеком, на которого падают серьезные подозрения".

Он прислушался к разговору.

- Я вас помню, молодой человек, - говорил Лобачев. Весьма способны были к наукам... Да-с, позвольте, где же ваш волкодав?

- В питомник отдал.

- Похвально. Кличку собаке изменили?

- Нет.

- Жаль, жаль. Сей молодой человек, - обращаясь к Еремину, продолжал Лобачев, - на лекции в университет приходил с собакой. Такая свирепая морда. И кличка такая странная: Тунеядец. Идем однажды после лекции по улице, а молодой человек: "Тунеядец, ко мне!" Представьте себе, люди оборачивались. Из любопытства, конечно.

Еремин увидел под густыми бровями горящие глаза и чуть заметную улыбку, но веки тут же опустились. Щербаков явно смущался, не знал, как вести себя, куда спрятать большие рабочие руки.

Панна настежь открыла окна. Ночная прохлада вошла в столовую.

- Прошу к столу, Алексей Васильевич. Вы мои крестный, вам и быть тамадой.

- Что ж, тамадой так тамадой, - Еремин налил три стопки водки. - А что именинница будет пить? Шампанское? Лимонад?

- Именинница хочет водки.

- Дочка!

- Все в порядке, папа. Все в порядке. Сегодня мой день.

Еремин молча налил четвертую стопку. Панна была чем-то взвинчена.

- Итак, по старому русскому обычаю выпьем за здоровье именинницы. Будь счастлива, Панна, - сказал Лобачев.

Кажется, ей не хватало только этих простых слов. Она посветлела лицом. Все выпили. Лобачев вышел в соседнюю комнату. Он мог вот так, внезапно, покинуть собеседников, чтобы сесть за рояль.

Еремин с интересом смотрел на Щербакова: "О чем размышляет сейчас этот молодой человек? Что он из себя представляет?"

Щербаков встретился с изучающим взглядом Еремина и внезапно вспыхнул. "Может быть, и он тоже считает, что я компрометирую Панну? - вспомнил он слова Суровягина. - Ну и пусть!" Он с вызовом взглянул на Еремина:

- Изучаете современную молодежь?

Вопрос прозвучал грубовато. Панна предостерегающе подняла руку.

- Может быть, - добродушно отозвался Еремин.

- И хотите послушать из первых уст ее кредо?

- Есть и такое? С удовольствием...

И Щербаков заговорил. Нет, он вовсе не разделял пошлой философии пижонов с Приморского бульвара. Но откуда появилась эта плесень? Кто виноват в том, что она появилась? Что породило ее? Не кажется ли уважаемому полковнику, что вся эта мерзость всплыла из-за каких-то недоработок старшего поколения?

Еремин слушал. Он никогда не думал, что можно так неистово стучаться в открытую дверь. Но входи же, входи, и взгляни: будущее перед тобой. Оно твое и мое. Да, мы многого не успели... Люди, любившие родную страну самой высокой любовью, люди, которые, как говорил поэт, "полуживую вынянчили" родную землю, - эти люди еще много дел на земле не успели переделать, да и себя до конца не переделали...

Так будь же лучше нас! В твоих руках и наука, и наш с Николаем Николаевичем локоть, и зовы иных планет...

Будь же лучше! Ведь тебе жить в завтрашнем мире. Переложи часть поклажи на свои молодые плечи. Так легче нам шагать в завтрашний день. Да, старый мир коварен, жесток и цепок. Мне горько слушать твой рассказ & современных остапбендерах и хуторянах - героях особняков, бессовестных, лицемерных стяжателях или людях, испорченных властью. Да, есть еще стяжатели, есть хулиганы, есть рутковские и горцевы. Хоть мало их, но они есть. Нет такой дохлой собаки, нет такой грязи, нет такой подлости, которую бы не бросил нам под ноги старый мир. Уберем все с нашей дороги, выметем всю нечисть из пыльных и темных углов, чтобы она не отравляла атмосферу светлого дня...

Так будь же лучше нас! Будь!..

Яркий свет люстры падал на нераскупоренную бутылку шампанского. Сквозь открытые окна доносился приглушенный плеск моря. Лобачев взял аккорд на рояле. Панна водила вилкой по белой скатерти. Вдруг Еремин вскипел:

- Я слушал вас и мысленно спорил с вами. Молодежи свойственно критическое отношение к окружающему. Это от избытка энергии, от желания скорее сделать мир лучше, чем он есть. Вы же тут разглагольствовали о каком-то пессимизме. Какая чепуха!" Да вы посмотрите кругом. Какие крылья у нашей страны! Какие крылья! Это подонки всех рангов не видят их. Это они кричат: "Мы - потерянное поколение" - и шкодничают, топчут в грязь самое дорогое и святое в жизни - любовь, дружбу, великое право трудиться во имя будущего.