Долорес Клэйборн - Стивен Кинг

Я светила на него несколько минут, но он так и не пошевелился. Потом я встала и пошла к дому. Два раза все начинало кружиться вокруг меня, и я останавливалась, но в конце концов дошла. Я вошла в спальню, скинула одежду и бросила ее на пол. После я минут десять стояла под душем — просто стояла; думаю, я могла бы там прямо заснуть, только вот вода бы остыла. Потом наспех вымылась и вылезла. Руки и ноги у меня были все в царапинах, и горло все еще болело, но я не думала, что умру от таких мелочей. Тогда я не думала, что кто-нибудь заметит эти царапины и синяки у меня на шее, когда Джо найдут. Мне было не до того.

Я натянула ночную рубашку, легла и заснула. Проснулась я через полчаса, крича и чувствуя руку Джо на своей лодыжке.

Когда я поняла, что это сон, я немного успокоилась, но подумала: «Что если он опять вылезет?» Я знала, что это невозможно — ведь я ударила его тяжелым камнем, — но какая-то часть меня была уверена, что это так и что с минуты на минуту он появится в комнате.

Я полежала там еще, пока это видение делалось все ярче и ярче, и сердце у меня стучало так, будто собиралось разорваться. Наконец я оделась, схватила фонарь и почти побежала к колодцу. На этот раз я подходила к нему осторожно, почти подкрадываясь; слишком уж я боялась, что его белая рука высунется из темноты и опять схватит меня.

Я посмотрела вниз. Он лежал в той же позе, что и раньше, уронив голову и раскинув ноги. Я долго смотрела на него и, только вернувшись домой во второй раз, начала верить, что он действительно мертв.

Только тогда я смогла уснуть. Последним, о чем я тогда подумала, было: «Теперь все будет в порядке». Но я еще пару раз просыпалась с криком — мне казалось, что кто-то возится на кухне. Один раз я пыталась выпрыгнуть из кровати, запуталась в одеяле и упала. Поднявшись, я включила свет и обошла весь дом. Он был пуст. Тогда я взяла фонарь и опять пошла к колодцу.

Джо все еще лежал на дне. Мне пришлось смотреть на него еще дольше, чем раньше, чтобы убедиться, что его положение не изменилось. Один раз мне показалось, что его нога дернулась, но скорее всего это была просто тень. Там было много теней, потому что моя рука, державшая фонарь, сильно дрожала.

Пока я смотрела туда, меня посетила странная мысль. Что, если я сейчас прыгну в колодец? Нас найдут там вместе, но, по крайней мере, не в объятиях, и все это кончится. Мне не нужно будет просыпаться по ночам от мысли, что он сейчас войдет в комнату.

Потом опять заговорил голос Веры, в самое мое ухо. «Все, что тебе надо сейчас, это сон, — говорил он. — Поспи, и, когда ты проснешься, затмение в самом деле закончится. Ты сама удивишься, насколько лучше все выглядит при дневном свете».

Я послушалась этого совета и вернулась. На этот раз, перед тем как лечь, я заперла обе двери и сделала то, чего никогда раньше не делала: придвинула к двери стул. Мне сейчас стыдно — я чувствую, что щеки горят, — но это помогло, и я уснула. Когда я проснулась, было совсем светло. Хорошо, что в этот день мне не надо было идти к Вере: она сказала, что Гейл Лавескью и девушки справятся без меня.

Я встала, еще раз приняла душ и оделась. На все эти дела у меня ушло полчаса — так все болело, особенно спина, которая так и не прошла до конца с той ночи, когда Джо ударил меня поленом по почкам. Когда я наконец справилась с этим, я села в кухне за стол, выпила чашку черного кофе и хорошенько все обдумала. Оставалось сделать не так уж много, но нужно было ничего не забыть, ни одной мелочи, иначе я попаду в тюрьму. Джо Сент-Джорджа у нас не очень любили, и никто бы о нем особенно не пожалел, но я не думала, что за убийство мужа мне повесят медаль, каким бы куском дерьма он ни был.

Я налила себе еще кофе и вышла с ним на крыльцо. Куски стекла и корпус бинокля лежали на полу, а другой бинокль и рефлекторы я убрала в пакет, в котором Вера передала их мне. Стекла я смела в совок и выкинула.

Я решила сказать, что вообще не видела Джо в тот день, что пришла домой от Веры, не нашла его и от злости вылила виски на землю. Если они найдут в его организме алкоголь, то ведь он мог напиться и в другом месте.

Один взгляд в зеркало доказал мне, что так говорить нельзя. Если не Джо, то кто тогда наставил мне на шее эти жуткие синяки, спросят они, и что я им отвечу? Что это Санта-Клаус? Хорошо, что я сказала Вере, что пойду смотреть затмение на восточный мыс. Конечно, там были люди, и они меня не видели, но Русский луг на полпути к мысу тоже вполне подойдет, а уж там точно не было ни одного человека. Я сама видела это с крыльца. Оставался только один вопрос.

Что, Фрэнк?

Нет, я не беспокоилась, что его машина дома. У него отобрали права еще в 59-м за вождение в пьяном виде. Эдгар Шеррик, наш констебль, сказал, что если еще раз поймает его за таким делом, то вообще лишит его лицензии. Маленькую дочку Эдгара задавил пьяный водитель в 49-м, и он очень строго относился к пьяным за рулем, хотя на многое другое смотрел сквозь пальцы. Нет, когда я пришла домой и увидела, что Джо нет, я решила, что они с дружками смотались куда-нибудь отмечать затмение.

Я говорила, что оставался только один вопрос: зачем я купила эту бутылку? Конечно, я покупала ему виски и раньше, и люди думали, что я пытаюсь задобрить его, чтобы он меня не бил. Но это не вязалось с сочиненной мной историей, а нужно было продумать все неувязки. Когда совершил убийство, никогда не знаешь, что может тебя выдать. Но все, что я могла придумать, — это отнести бутылку к колодцу, чтобы подумали, что он пришел туда с ней.

Я шла и репетировала: «Он выпил, правильно, я и хотела, чтобы он нажрался и не мешал мне смотреть затмение, но потом он спутал мою шею с ручкой насоса, и мне пришлось убежать от него на Русский луг, проклиная себя за то, что я купила ему этот «Джонни Уокер». Когда я вернулась, его не было, и мне оставалось только убрать за ним и надеяться, что он вернется в хорошем настроении». Я решила, что это звучит правдоподобно. Кусты смородины были не так сильно помяты, как я опасалась, и я надеялась, что они еще выпрямятся. А вот колодец днем выглядел так же страшно, как ночью. Зря я вообще к нему пошла. Дыра с вырванными досками уже не напоминала глаз, но от этого было не легче. Теперь она была похожа на пустую глазницу черепа, и я чувствовала оттуда этот гнилой, медный запах. Я вспомнила про девочку, которую видела во время затмения, и подумала: как она чувствует себя сейчас?

Я хотела вернуться домой, но вместо этого подошла и заглянула в этот проклятый колодец. Джо все так же лежал там с раскинутыми ногами, по лицу его ползали жуки, и теперь уже было окончательно видно, что он мертв. Я вытерла бутылку платком, чтобы стереть отпечатки, и бросила ее в колодец. Она не разбилась, но жуки испугались и поползли прочь по его шее и по воротнику рубашки. Этого я тоже никогда не забуду.

Я уже собиралась уходить, когда заметила в кустах доски, которые тогда оторвала. Это могло вызвать ненужные вопросы. Я думала, что с ними делать, пока не вспомнила, что время идет и кто-нибудь может зайти к нам. Тогда я бросила их в колодец и пошла домой, собирая по пути с кустов клочки моего платья. Позже я прошла там еще раз и подобрала три или четыре клочка, которые не заметила в первый раз. «Пусть Гаррет Тибодо попробует найти еще, — думала я. — Все выглядит так, будто он напился и упал в колодец, и при его репутации никому не придет в голову заподозрить меня».

Но эти клочки не отправились на дно вместе с биноклем и пробкой от «Джонни Уокера» — их я утопила потом в море. Я вдруг вспомнила, что Джо, когда падал, схватил меня за платье и вырвал кусок. Что, если он так и остался у него в руке?

Эта мысль поразила меня как громом. Я стояла под жарким июльским солнцем и чувствовала, что покрываюсь гусиной кожей. Потом Вера опять заговорила у меня в голове. «Раз с этим уже ничего не поделаешь, Долорес, — сказала она, — то лучше забудь про это». Тогда я пошла домой и остаток утра провела, бродя по комнатам и по крыльцу, как будто что-то искала. Может, я думала, что этот мой внутренний глаз подскажет мне еще что-нибудь, что надо сделать, но он молчал.

Около одиннадцати я позвонила Гейл Лавескью в Пайнвуд и спросила, как там Вера.

«Все в порядке, — сказала она, — только один гость, помнишь, тот лысый с усами, как зубные щетки, — знаешь, что он выкинул?»

Я не знала.

«Он утром спустился вниз и, когда я спросила, не хочет ли он кофе, он выскочил на крыльцо и наблевал прямо в петунии. Представляешь, Долорес, — бэээ-э-э!»

Я рассмеялась так, что горло опять заболело, но мне стало немного легче.

«Они, должно быть, порядком напились, когда вернулись с парома, — сказала она. — Если бы я продала за никель каждый окурок из тех, что я подобрала утром, я могла бы купить «Шевроле». Но когда миссис Донован спустилась вниз, все было уже в ажуре».