Теранезия - Грег Иган

— Это не безопасно, — сказал он. — С чего ты решила, что это не опасно?

Мадхузре изучающе посмотрела на его лицо.

— Потому что война закончилась почти восемнадцать лет назад.

Прабир раздраженно выдернул свою руку.

— Ага, и безумцы в правительстве Западного Папуа…

— Я не еду в Западное Папуа…

— … которые хотят объявить половину островов…

— Это даже близко не рядом с тем местом, куда мы едем!

У Прабира начало стучать в голове. Если это не сон, значит это какой-то вариант проверки. Он привел ее в безопасное место, и вот, она стоит на самом краю обрыва и лопочет какие-то детские глупости о том, чтобы нырнуть назад в воду.

— На острове все еще есть мины, — сказал он. — Не думаешь ли ты, что кто-то пробрался туда и все разминировал?

Мадхузре порылась в файлах, затем вывела данные с планшета на телевизор.

— Это устройство крепится на ремень. Оно сообщит, если в радиусе двадцати метров есть какая-либо химическая взрывчатка.

Штуковина была размером со спичечный коробок.

— Я не верю тебе, — сказал Прабир. — И взрывчатку в земле? Но как? Ты знаешь, что у индонезийцев есть мины, распознающие датчики ЯКР[12]? Как только посылаешь радиоимпульс, мина определяет твою позицию, и ты получаешь полный заряд шрапнели.

— Оно не использует ядерный квадрупольный резонанс, оно полностью пассивно. У взрывчатки есть радиационная сигнатура: составляющие ее атомы излучают вторичные частицы благодаря фоновой радиации и космическому излучению.

— И что… эта штука настолько чувствительна, чтобы определить химический состав по вторичной радиации?

Мадхузре убежденно кивнула.

Прабир уставился на экран, чувствуя себя столетним старцем, который моргнув, пропустил десятилетие.

— Я слишком долго просидел в банке.

— Это разве не тавтология?

Прабир рассмеялся и почувствовал, как что-то разорвалось у него внутри. Он мог сдаться — это было бы просто. Он мог кричать «Вперед! Вперед!» и танцевать с ней по комнате, изображая гордого старшего брата, всемерно поддерживающего ее. Затем она улетит, чтобы спасти репутацию родителей и закончить их труд, как сказочная принцесса, вернувшаяся из изгнания, чтобы исправить всю кривду и отомстить за всю несправедливость.

— Я не могу себе этого позволить, — сказал он.

— Прости?

Он повернулся к ней.

— Пять тысяч долларов? Я не знаю, о чем я думал. У меня на счету даже близко нет такой суммы. А еще сопутствующие расходы… — он сконфуженно поднял руки.

Мадхузре закусила губу и посмотрела на него откровенно недоверчиво, но он был почти уверен, что она не распознала его блеф. Она могла весь уик-энд спорить об опасностях, с которыми может столкнуться экспедиция, но она не стала бы устраивать сцен из-за денег.

— Хорошо, — сказала она. — Я понимаю, что это большая сумма. Мне надо подумать, как собрать ее каким-нибудь другим способом.

— Другим способом? Сколько времени у тебя осталось?

— Два месяца.

Прабир сочувственно нахмурился.

— Ну и что ты думаешь делать?

Мадхузре пожала плечами и небрежно сказала:

— У меня есть кое-какие идеи. Не беспокойся об этом.

Она внезапно встала и вышла из комнаты.

Прабир закрыл лицо руками. Он ненавидел лгать ей, но сейчас он был уверен, что принял правильное решение. Даже если на острове действительно ожидали какие-то революционные открытия — и не просто какой-то очень неприятный мутаген, который оставляет огромное количество гниющих в джунглях мертворожденных жертв на каждую эффектную выжившую особь — она может прочитать об этом, как и все.

Это разозлит ее. Но не убьет.

— Это ничего, что я здесь? Ты уверен?

Рабочий кабинет Феликса выглядел как биологическая лаборатория, в которой вор со склонностью к эклектике припрятал украденные ценности стоимостью в пару миллионов. Прабир не знал ни одну из картин, висящих на перекладине в ожидании оценки, как постеры в магазине, но богатство красок и мастерство исполнения уже сами по себе заставляли его нервничать из-за близости к ним.

— Мне не хотелось бы, чтобы у тебя были неприятности.

— Не глупи.

Феликс прилип к микроскопу, вручную удаляя с наконечника стрелы хлопья коррозии, оставшиеся после электрохимической обработки.

— У нас тут постоянно какие-нибудь посетители. Ты все равно ничего не сможешь украсть — здание слишком умно для этого. Попробуй проглотить одну из монеток, и посмотрим, как далеко тебе удастся уйти.

— Ну, уж нет. Тут есть коллекция лягушек — она меня больше привлекает.

Феликс простонал.

— Я знаю, что заказано на девять. Я скоро.

Прабир смотрел, как он работает, с завистью и восхищением. Феликсу приходилось непросто с визуализацией мелких деталей, но в случае неподвижных объектов он мог создавать в голове картинку, разрешение которой было выше, чем обеспечивал массив электродов в каждый момент времени, накапливая дополнительную информацию, когда его глаза бегали взад и вперед, изучая окрестности. Наверное, этот процесс уже стал отчасти инстинктивным, но, все же, требовалось недюжинное упорство и постоянное напряжение ума, чтобы удерживать картинку в голове.

— Жаль, что мы не встретились девять лет назад, — сказал Прабир.

— Мне было пятнадцать. Тебя бы отправили за решетку, — ответил Феликс, не поднимая глаз.

— Я гипотетически: нам обоим по восемнадцать.

— Было бы еще хуже. Не думаю, что ты захотел бы узнать меня тогдашнего.

— Почему? — смеясь спросил Прабир.

— Ох… я делал много глупостей.

— Каких же?

Феликс ответил не сразу и Прабир не понял почему: то ли вопрос оказался неприятным, то ли он еще больше сосредоточился на работе.

— Я выходил из дома без пластины, просто чтобы доказать, что не нуждаюсь в ней. Чтобы убедить себя, что и сотню лет назад я бы справился.

— И в чем же глупость?

— Это оказалось не так. Я вырос с ней, у меня не было навыков, чтобы обходиться без нее. Я это знал, но продолжал испытывать удачу. — Он засмеялся. — Однажды ночью в клубе я встретил этого парня. Он крутился вокруг часа три, разговаривая со мной. Было много прикосновений: руки на плечах, когда он вел меня сквозь толпу. Ничего откровенно сексуального, но больше, чем просто любезность. Но был весьма уклончив, но некоторое время спустя я был почти уверен, что он придет ко мне …

— Три часа? И он не пришел?

— Позже я выяснил, что у него была какая-то сложная теория о том, как цеплять женщин. Ну, ты знаешь: на улице можно гулять с собакой и это будет своего рода рекомендация, но в ночных клубах этот фокус не проходит. Жаль, он не сказал, что мне отводится роль несчастного искалеченного спаниеля. — Прабир был шокирован, но Феликс опять засмеялся. — Я заманил его в узкий переулок, чтобы посмотреть, что он сделает, когда никого не будет рядом. Кончилось тем, что я провел месяц в больнице.