Фаза боя - Владимир Добряков

Через минуту сотня даунов, паля на ходу из винтовок, устремляется к броневику. Сразу весь огонь переносится на них. Сотня быстро тает.

Соломон, пользуясь тем, что в его сторону не стреляют, вплотную подбирается к кустам, из-за которых заливается, захлёбывается огнём пулемёт. Только бы не напутал! Он вполне может от волнения прижать к гранате снятое кольцо, а скобу отпустить. Нет, Соломон всё сделал правильно. За кустами грохочет взрыв, и пулемёт резко обрывает свою надоедливую болтовню.

— Куда? Стой! Назад! Назад! Мать вашу в дышло! Назад!

Бесполезно. Неуправляемая толпа даунов с восторженными криками, беспорядочно паля из винтовок, устремляется вслед за группой Иеремии. Время побери! Всё пропало! Из боковой улицы бьёт третий пулемёт. То ли он только что подтянулся, то ли молчал до сих пор. Его очереди отсекают толпу даунов от здания телецентра. А с фронта их выкашивает огонь полицейских и гвардейцев. На этой площади они, как муравьи на столе. Эх, Андрей, с кем тебе воевать приходится! Через несколько минут я останусь здесь один.

Не один, а с Соломоном! Он ползёт от кустов и тащит с собой пулемёт. Молодец! Сообразил. Хотя вряд ли пулемёт остался исправным после взрыва гранаты. Но всё равно молодец! Не то, что эти.

Пулемёта, работающего из переулка, я не вижу. Мне к нему под таким огнём никак не подобраться, Соломону тоже. Значит, телецентр мы потеряли. Обидно. Надо что-то предпринять. Но что? Вызвать подкрепление от Джорджа? Или от Петра? Хотя одно Время знает, в каком они сейчас сами положении. Но в любом случае до их подхода мы с Соломоном не продержимся. Остаётся одно: надо подняться наверх, собрать всех даунов, которые караулят помещения, и держаться в узле связи. Вряд ли по этому узлу будут бить из гранатомётов или орудий, связь им самим нужна. Что ж, это решение, пожалуй, единственно правильное.

Неожиданно в шум боя вплетается звук, от которого мне хочется заорать: «Ура!» Звук, который я узнаю в любой какофонии. Работает автомат Калашникова. Две короткие и одна длинная. Пулемёт захлёбывается и умолкает. Анатолий! Больше некому.

Теперь нас двое, и мы уже сила! Да еще и Соломон. Продержимся. Но как Толя проберётся сюда под таким огнём? Полиция и гвардейцы продолжают избиение потерявших всякое соображение даунов. Напряженно всматриваюсь, пытаясь углядеть между мечущимися даунами рослую фигуру Анатолия.

Передо мной вдруг возникает фигура в светло-лиловом пластиковом комбинезоне, и я чуть не натыкаюсь на неё. Анатолий! Ясно, он входил в режим ускорения собственного времени, и только это позволило ему благополучно миновать смертельно опасную зону. Внезапно до меня доходит, что Анатолий впервые использовал эту возможность в боевой обстановке. Мне становится интересно, какова будет реакция его организма после такой перегрузки. Нездоровый, надо сказать, интерес.

А реакция не заставляет себя ждать. Колени у Анатолия подгибаются, руки дрожат. На пол со стуком падают автомат и пулемёт, который он захватил из броневика. Анатолия трясёт, он тяжело дышит и бледнеет. На лбу выступает обильный пот и тут же ручьями стекает по лицу. Классический отходняк.

Я подхватываю своего друга, помогаю усесться на пол, прислонив спиной к колонне. Надо срочно принять допинг. Отстёгиваю от пояса фляжку с коньяком, которую я предусмотрительно наполнил из запасов Мирбаха. Протягиваю её Анатолию.

—Глотни как следует.

—П… п… по… по… поможет?

—Мне помогает. Эк развезло тебя, бедолагу. Глотни и ненадолго расслабься. Молодец, догадался. Но всё равно, под пулями такие вещи мало помогают. Надо было ползком и перебежками.

—Не знаю, — Анатолий открывает глаза, лицо его порозовело, лоб высох. — Почему мало помогает? Я видел, как движутся пули, и лавировал между ними.

—Движутся?! Не летят, а движутся? Ты с ума сошел! Тебя Лена не предупреждала разве, что до такой степени ускоряться крайне опасно? Ты представляешь, сколько лет своей жизни ты сейчас потерял? Такое, Толик, даром не проходит! За всё приходится платить.

—Плевать! Не важно, сколько лет жизни я потерял. Главное, сейчас жив остался.

—Резонно. Только учти на будущее: всё должно быть в меру. Это как коньяк, — я выразительно потряхиваю фляжкой.

—Понял. А это кто?

Анатолий смотрит на Соломона, который уже выбрался с площади и приближается к нам с пулемётом в руках.

—Это Соломон. Отличный мужик! Видел бы ты, как он уделал броневик с пулемётом. А ведь первый раз в жизни гранату бросал. Соломон, ваши по глупости всей толпой высыпали на площадь. Из них мало кто вернётся. Беги по этажам, посылай всех сюда, иначе мы не удержимся. Оставь там только охрану пленных и на узле связи. Как там лорд Мирбах? — спрашиваю я уже у Анатолия.

—Психует, — коротко отвечает тот.

—Так и должно быть. Пусть психует. Он думал, что будет двигать мной как пешкой и, когда придёт время, разменяет. Хрен ему в сумку! Эта пешка намерена пройти в ферзи! Ты оклемался? Тогда давай попробуем помочь этим люмпенам выбраться из той заварушки, в которую они по недоумию себя загнали.

—Не слишком-то почтительно относишься ты к своим соратникам.

—А как, Толя, к ним еще относиться? Когда человек питается человечиной и считает это в порядке вещей, сколько ему осталось быть человеком? Еще несколько поколений, и они превратятся в настоящих морлоков. Так что, друг мой, не зацикливайся на этических проблемах, а рассматривай их как обычное пушечное мясо. Есть и среди них личности. Но основная масса иного отношения не заслуживает. Вот за детей их стоит побороться, это нормальные человеческие детёныши. Ну так за них-то мы и воюем. А родителей не жалеем. И ты не жалей.

Рассуждая таким образом, я проверяю ручной пулемёт, который принёс Соломон. Вопреки моим сомнениям, он вполне исправен, только патронов маловато, не больше сорока штук. Зато Анатолий не забыл захватить с собой из броневика запасную коробку с лентой. Мы с ним делим поровну патроны, занимаем позиции и открываем огонь по полиции и национальной гвардии.

Их огонь сразу теряет плотность и прицельность. Уцелевшие после бойни дауны начинают возвращаться в телецентр. Не так уж и много их уцелело, около сотни, не больше. Среди них я с удивлением вижу и Иеремию. Везучий, дьявол! Начинают подтягиваться дауны с верхних этажей. Вскоре возвращается и Соломон. Я отдаю один пулемёт ему, другой — Иеремии.

—Держите их на расстоянии, не давайте подходить близко. А то они вас гранатами закидают. И сами на площадь больше не выходите. Хватит и тех, что мы уже потеряли. Мы пойдём на узел связи. Узнаем, как дела в других местах, и вызовем подкрепление.

На узле связи нам предстаёт впечатляющее зрелище. Дауны, сидя в креслах и отставив в сторону винтовки, потягивают из банок пиво. А перед пультом в луже крови валяется тело Герберта Тила, проколотое в нескольких местах штыками.

—За что вы его так?!

—Он пытался с кем-то связаться, и мы приняли меры, — спокойно отвечает один из даунов.

—И правильно сделали. Он нам больше не нужен. Уберите тело и засыпьте лужу песком. Ящик с песком стоит в коридоре, у пожарного щита. После этого спускайтесь вниз. Воюйте вместе со всеми, а мы здесь поработаем.

Анатолий быстро разбирается в технике, и мы связываемся с Джорджем, Петром и Дмитрием. Везде идёт бой. Полиция и национальная гвардия пытаются отбить захваченные даунами объекты. Особенно тяжелое положение на энергоцентре. Пётр потерял там около трети своих людей. Подкрепления прислать нам никто не может. Устраиваю короткое совещание с Джорджем по поводу привлечения на объекты безоружных даунов из второго эшелона. Джордж мрачнеет.

—Я уже посылал к ним людей, милорд. Вернулся только один. Он сказал, что управлять этой толпой уже невозможно. Я, может быть, и справился бы, но мне нельзя отсюда уходить.

Анатолий находит пульт управления обзорными камерами наблюдения, установленными на улицах и площадях. Перед нами предстаёт жуткая картина.

Грузовые лифты выбрасывают на ярусы всё новые и новые толпы вооруженных чем попало и совсем безоружных даунов. Они растекаются по улицам, бульварам и площадям. Мы видим разгромленные магазины, рестораны и жилые дома. Всюду пожары. На улицах полно трупов. Это тела и даунов, и горожан. Местами горожане оказывают сопротивление. Кое-где в бой вступают наряды полиции, подразделения национальной гвардии и группы «волков» разной расцветки. Иногда сопротивление оказывают молодёжные шайки. Но превосходство в вооружении не даёт преимущества. Дауны просто давят противника своей численностью. Они прут напролом, опьянённые вином, кровью, яростью и жаждой насилия. Там, где они проходят, остаётся пустыня. Если, конечно, можно применить это слово к городу. Вспоминаются строчки Высоцкого: «А перед нами всё цветёт, за нами всё горит!»

Горожане, успевшие выскочить из своих домов, в панике бегут сломя голову, пока не наталкиваются на другую толпу даунов. А те бьют всех без разбора. Только малая часть горожан, пользуясь хорошим знанием города и сохраняя самообладание, умудряется добраться до президентского дворца. Дворец окружен тройным кольцом гвардейцев. Во многих местах установлены пулемёты. Гвардейцы ждут зверя, вырвавшегося из бездны. Я прикидываю, что они могут продержаться здесь час или два, не больше. Просто патронов не хватит. Озверевшие дауны завалят их своими телами. И вал этот, быстро двигаясь, достигнет дворца и попросту задавит его защитников.