Закат на Босфоре - Наталья Александрова

– Но не кажется ли вам, что Лихачева подослали в ресторане к столику полковника Шмидта нарочно, чтобы он устроил скандал? Полковник забеспокоился и послал своего есаула проследить за капитаном, то есть таким образом полковник остался без охраны.

– То есть вы подозреваете сговор, – с грустью произнес начальник полиции. – Тогда это несомненно политика. Но со стороны участников убийства разумно ли было привлекать пьяного человека? Лихачев, когда устроил публичный скандал, был здорово пьян…

– Только со слов Чернова! Капитан ведь мог и разыграть пьяного.

– Нет, он был пьян не только со слов… эсаула. То же самое говорят официанты, а уж их-то не обманешь, у них взгляд наметан! Так что еще раз говорю: Лихачева следует допросить как можно быстрее, чтобы узнать, кто внушил ему мысль устроить скандал с полковником Шмидтом. Значит, опять какой-нибудь заговор, поэтому друзья капитана Лихачева и избили этого… как его… эсаула, подумав, что он сует нос в их секреты. Устраивать заговоры – это русский национальный спорт, такой же, как пить водку из ведра и париться в бане с медведем.

Последние слова Мустафа-эфенди произнес с особенным удовольствием: он не без основания гордился репутацией большого знатока русских традиций.

Однако ни в этот, ни на следующий день капитана Лихачева не нашли. Никто не мог дать полиции определенных сведений о местонахождении капитана. Поначалу это никого не удивило, потому что русские офицеры в Константинополе, те, кто по каким-либо причинам не попал в Галлиполи, где располагались остатки Русской армии Врангеля, жили как бродяги. Они толклись в приемных у начальства, выпрашивая жалкие крохи жалованья либо иного какого вспомоществования, пропивали эти гроши в бесчисленных кабачках на Галате, хозяевами которых были уже не только местные греки, но и бывшие соотечественники – те, кто оказался удачливее других и сумел вывезти из России кое-какие ценности. Офицеры же, в основном нищие, голодные и оборванные, слонялись в районе площади Таксим, где один раз в день разрешалось поесть в бесплатной столовой для беженцев, а также процветали бесчисленные лотереи и разные прочие жульнические мероприятия.

Мустафа-эфенди очень рассердился, и по этому поводу его помощник Джафар вызвал всех подчиненных в отдельную комнату и имел там с ними негромкую беседу. Подчиненные вышли после этой беседы тихие и задумчивые, после чего бросились выполнять свои обязанности с удвоенным рвением. В результате через два дня капитана Лихачева нашли, но допросить его не представлялось возможным, потому что завязанный в мешок труп капитана всплыл в районе порта и был замечен на рассвете матросом с итальянского парохода «Святая Тереса».

Полицейский врач дал заключение, что капитан был убит выстрелом из револьвера, произведенным в упор, и труп пробыл в воде не менее трех суток. Про всему выходило, что несчастного капитана убили и утопили чуть ли не в ту же ночь, когда был убит полковник Шмидт.

Вызвали есаула Чернова, но тот, даже под страхом близкого знакомства с обезьяноподобным Абдуллой, не мог назвать имен трех офицеров, избивших его на улице Османли. Начальник полиции Мустафа-эфенди засел в своем кабинете и надолго задумался.

Глава десятая

Корчма. Ступени. Нависает свод.

Слоистый дым. Колючих взоров наглость.

Письмо, печать… И на печати – под

Лобастым черепом – две кости накрест.

Безжалостность окраин. Главаря

Рычащий шепот… Дотлевает запад.

Показывает ночь у фонаря

Двоих бродяг в широкополых шляпах.

Ордынцев пришел в себя в комнате без окон, освещенной настольной лампой под поворотным металлическим абажуром. Лампа, как явствует из ее названия, стояла на столе. За столом сидел плотный господин без пиджака в белой рубашке с закатанными рукавами. Господин этот был Борису абсолютно незнаком. Сам Борис сидел посреди комнаты на привинченном к полу металлическом стуле, руки его были туго связаны за спиной.

– Ага, вы очнулись, – констатировал господин за столом, – тогда начнем. Может быть, вы сэкономите время и сразу расскажете, на кого вы работаете и каков ваш интерес в этом городе?

Борис попробовал заговорить, но во рту него пересохло, должно быть, от той пахучей жидкости, которой угостил его коварный турок, и единственным ответом плотному господину послужил нечленораздельный хрип.

– А-а! Это бывает от хлороформа, – кивнул господин, поднялся из-за стола, налил в граненый стакан воды и поднес Ордынцеву. Борис благодарно кивнул, отпил четверть стакана. Голос прорезался, и он спросил:

– Может быть, вы развяжете меня? Руки затекли.

– Может быть, и развяжу. Это зависит от вашей разговорчивости. Еще раз спрашиваю: на кого вы работаете?

Борис пожал плечами. Со связанными руками это было неудобно и, вероятно, выглядело комично.

– Я ни на кого не работаю, – ответил он, – у меня есть собственные средства, мне не к чему устраиваться на службу.

– Не валяйте дурака, – плотный господин поморщился, – вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. На какую разведку вы работаете? На англичан? На французов? На итальянцев?

«Интересно, как они догадались? – в смятении думал Борис. – Что я сделал неправильно?»

Он решил тянуть время и притворяться полным идиотом: «Авось станет ясно, что известно обо мне этому плотному типу и почему он отдал распоряжение своим подручным схватить меня прямо на улице».

Борис уставился на своего визави в очень натуральном изумлении.

– Как? Вы считаете, что я – шпион? Что я работаю на какую-то разведку? Да с чего вы это взяли? Я достаточно обеспечен…

– Опять вы завели свою старую песню! – поморщился плотный господин. – Сейчас вы станете рассказывать мне, что получили наследство от покойного господина Гаджиева, которому доводитесь родственником…

– Не родственником, – поправил Борис, – моя тетушка была за ним замужем. А в остальном все именно так.

«Угу, – думал Борис, – уже ближе к делу. Несомненно, мой провал связан с Гаджиевым. Говорил же я Горецкому, что никто не поверит в это сомнительное родство!»

– Может быть, я и поверил бы в фантастическую историю про вашу тетушку, если бы не маленькая деталь.

Борис поднял глаза, с волнением ожидая продолжения.

Его собеседник усмехнулся и снова заговорил.

– Вам интересно узнать, на чем вы, как говорят шпионы, провалились? На манускрипте!

– Что?! – переспросил Борис. – Но ведь этот манускрипт действительно принадлежал Гаджиеву!

– Принадлежал, – кивнул плотный господин, – но незадолго до революции книга из коллекции нефтяного короля пропала. Видимо, ее украл кто-то из служащих вашего «дядюшки». Несколько позже манускрипт всплыл на одном закрытом аукционе… и опять исчез. А теперь вы заявляете, что вам передал его управляющий покойного Гаджиева! Это ошибка, господин Ордынцев, и большая ошибка! Помимо того, что лопнула ваша «легенда», появление такой редкой и дорогой книги в ваших руках говорит о том, что за спиной у вас стоит сильная разведка и о том, что вашей миссии придают большое значение. Итак, я снова спрашиваю вас: на кого вы работаете?

Борис лихорадочно искал путь к спасению. Хорош Горецкий! Вот старый осел: так бездарно подготовил легенду! Единственная подлинная вещь Гаджиева, которая должна была подтвердить родство Ордынцева с бакинским миллионером, послужила причиной провала. Как теперь быть? Какую избрать линию поведения? Но каким образом этот тип узнал, что книга была украдена из коллекции, раз Гаджиев не сообщал никому про это?

Стараясь сохранить внешнюю невозмутимость, Борис сказал:

– Я ничего не понимаю. Мне действительно передал рукопись управляющий Гаджиева, а как она попала к нему в руки – я не знаю. Может быть, он сам купил ее на том аукционе, о котором вы говорили?

– Не говорите глупостей! – взорвался плотный господин, поднимаясь из-за стола и подходя к Борису. – Книга стоит таких денег, каких у управляющего никогда не было! И потом – объясните мне, для чего ему покупать манускрипт и потом отдавать его вам, малознакомому человеку?

– Вовсе незнакомому, – уточнил Борис с видом невинного ягненка. – А может быть, у него проснулась совесть и он решил исполнить волю своего покойного патрона?

– Чушь собачья! – заорал плотный господин. – Не стройте из себя дурака!

– А может быть, он сам и украл манускрипт? Потом выставил его на аукцион, а после передумал, снял с аукциона и отдал мне?

Плотный господин побагровел. Поскольку сложение у него было апоплексическим, Борис подумал, не случится ли с ним сейчас удар. Однако этого не случилось, – господин яростно затопал ногами и заревел как буйвол:

– Вы издеваетесь надо мной! Ваше счастье, что мне не дана пока санкция на допрос третьей степени, да только не обольщайтесь – эта чаша вас не минует! Вы все нам расскажете! Вы не представляете, что такое настоящий допрос третьей степени!