Я тебя проучу - Лея Кейн

Отдышавшись, кое-как перекатываюсь набок и болезненно хриплю:

— Может, ты всегда была такой. Первосортной маньячкой. Просто со мной не надо притворяться адекватной.

Перестав всхлипывать, утирает пальцами слезу с щеки и размазывает по ней каплю моей крови. Моргнув, поджимает губы, страшась признаться в нечто подобном.

Претерпевая жжение, подминаю ее под себя, кончиком языка слизываю вторую ее слезу и шепчу ей в губы:

— Мы созданы друг для друга, Рита. — Коленом развожу ее ноги и, скользнув рукой вниз, расстегиваю ширинку своих брюк. Член рвется наружу. Туда, где его уже ждут влажные тугие стенки Риты. — И пора бы перестать убегать от самих себя. — Вторгаюсь в нее одним глубоким толчком и заглушаю вырвавшийся из нее стон поцелуем.

Налитая напряжением Рита ведет руками по моим плечам, выгнувшись в пояснице. Мучительно похныкивает от каждого моего толчка — глубокого и энергичного. Жалеть ее я не собираюсь. Или трахаться, как дикари, чтобы ноги отнимались, или вообще не начинать. Я не мальчик, довольствоваться тупыми вялыми шорканьями.

Размыкая губы, рвано втягивает в себя воздух. Закатывает глаза, поощряя меня этим зрелищем. Руками упершись в постель по обе стороны от нее, приподнимаюсь, чтобы видеть, как она извивается, меняется в лице, краснеет. Как твердеют ее соски и по коже разбегаются мурашки. Как пульсирует венка на шее. И как она покрывается блестящей пленкой пота.

Вторгаясь в нее все чаще, не могу оторвать глаз. Она дьявольски красива. Явно в роду были чернокнижницы. Наградили ее геном очарования и превосходства над другими женщинами. Флюидами меня не окутывает, а насквозь пронзает.

— Да-а-а… — протягивает она сладко, запустив пальцы в мои волосы. Погладив шею и снова затылок. — Быстре-е-е… — просит, всхлипывая от нежной боли.

Ускоряюсь, хотя стоило бы и ее наказать.

Ловко выгибается подо мной, отстраняется и переворачивается на живот. Встав на четвереньки, выпячивает зад. Жаждет новых ощущений. Более острых, томительных, грязных.

Шлепнув ее по ягодицам, снова вгоняю в нее свой болт, хватаю за затылок и прижимаю головой к подушке. Застонав, она в кулаки собирает простыню и двигается мне навстречу. Покрикивает в такт хлюпающим звукам. Выставляет задницу все дальше и выше, разрешая вдалбливаться в нее на весь свой размер.

Болеть же будешь, с трудом ногами передвигать.

— А-а-а-ах… — кричит с хрипом, заметавшись на постели.

Горячая, мокрая, липкая, испуганная, с красными следами от моих давлений и шлепков. Но какая желанная…

Рычу сквозь зубы, запрокинув голову назад. Яйца поджимаются от умопомрачительных ощущений ее узких стенок, всасывающих в себя мой агрегат. Не женщина, а убийца. Превратила меня в безумного фанатика.

Я на пределе. Мышцы узлами скручивает. Нервы по всему телу вибрируют. В голове мутнеет. Но выходить из нее совсем не хочется. Наоборот, кончаю как можно глубже. Сминая ее бедра, врастая в нее, сливаясь в какую-то однородную массу. Спускаю в нее все до последней капли и падаю на кровать.

Она так и стоит на коленях, головой утонув промеж подушек. Дышит тяжело, сбивчиво. Дрожит и тихо стонет.

— Я больше не могу, — бубнит куда-то в постель. — Пожалуйста, давай на сегодня закончим…

— Тогда иди в ванную и не попадайся мне на глаза. Вернешься, когда усну. — Я отворачиваюсь, пока опять не набросился на нее.

Только минуту спустя она слезает с кровати и уходит в ванную, а я прикрываю глаза в надежде заснуть. Вроде даже получается, пока до слуха не доносится ее визг:

— А-а-ай…

Встав с постели, подтягиваю брюки, застегиваю и топаю следом за Ритой. Она сидит на полу посреди ванной, обеими руками обхватив окровавленную стопу.

— Я поранилась. У тебя тут что, стекла?! — Смотрит на меня с вызовом.

— Здесь недавно разбилось зеркало.

Взглядом указываю на свою руку с заживающими швами, и Рита начинает смеяться. Сначала прыскает смехом, а потом закатывается, забыв про рану на стопе.

— То есть это было зеркало? — выдавливает сквозь смех. — А я-то думала… Когда увидела у тебя бинты, распереживалась за бедолагу, которому ты по привычке выбил зубы…

Поднимаю эту истеричку с пола и отношу в комнату — на смятую, влажную и испачканную моей кровью кровать. Беру с тумбочки обеззараживающий раствор и ватный тампон, протираю мелкую царапину на ее ноге и вытаскиваю блестящий осколок.

— Ерунда, — диагностирую, еще раз обработав ранку, и ловлю на себе ее удивленный, но довольный взгляд.

— А ты можешь быть заботливым.

— Сейчас выставлю за дверь горничную, которая не умеет убираться, и ты возьмешь свои слова обратно.

— Ой, да ладно. Забей ты на нее. — Берет меня за запястья и тянет к себе. — Садись лучше. Твоя спина пострадала куда сильнее. — Отнимает у меня флакончик и устраивается за мной. — Ужас. Платон, может, к доктору?

— Сильно рассекла? — спрашиваю через плечо.

— Пара швов не помешает.

— Вон нитки. Штопай.

— Что-о-о?! — Рита спрыгивает с кровати и пятится от меня, как от огня. — Я не врач. Я просто менеджер.

— Хорошо. Звони в «скорую». Скажи, что отхлестала меня во время ролевой игры. Медики любят такие истории. — Усмехнувшись от ее смятения, поясняю: — Нам придется объяснить появление этих отметин, иначе они накатают заяву в ментовку. Так уж у них принято. Сама решай — трясти бельем перед посторонними или спокойно наложить швы самостоятельно.

Сглотнув, она съеживается и судорожно кивает.

— Ладно. — Дрожащими руками берет аптечку, натягивает перчатки и вдевает нитку в иглу. — А как же обезболивающее?

— Я потерплю. Не тяни. Спина сейчас так горит, что ничего не почувствую.

Выдохнув, моя голая «медсестричка» опять прячется за моей спиной, и в следующее мгновенье я ощущаю укол. Терпимо, поэтому даже вида не подаю, что хреновый из Риты доктор. Прокалывает мою кожу раз шесть, не меньше. Наконец заканчивает и, сняв перчатки, ворчит:

— Я с тобой где-нибудь в психушке закончу. Сначала знать меня не хотел, теперь по всем фронтам упущенное наверстываешь.

— Знать тебя не хотел? — переспрашиваю, следя за ней.

Сгребает все использованное в кучу и отправляет на тумбочку.

— Получается так. Сам же сказал, что не знал, где я живу и работаю, когда покупал нашу фирму. Выходит, даже справки обо мне не наводил.

— Не наводил, — подтверждаю я. — Хочешь услышать, почему? Потому что знал, что если увижу тебя или услышу, не удержусь. И придется тебе не только меня до конца жизни терпеть, но и мою мамашу.

— Но ты же должен был хотя бы мысль допустить о последствиях нашего незащищенного секса!

— Я считал, тебе хватит ума на аборт. В случае чего.