Разведшкола № 005 - Илья Старинов

Через десять часов пути, когда «Батя» объявил привал, все моментально упали на землю. «Батя» с Аксеновым-старшим обошли кругом расположение отряда, обнаружили небольшую низину, поросшую ковылем и полыней и, приказав переместиться туда, объявил дневку. Поколдовав над картой, он сообщил, что за десять часов пути мы преодолели примерно 45 километров.

Это мало, — сказал он. Но это первый переход, дальше мы втянемся. А сейчас разрешаю хлебнуть, но, как договорились, не больше двух глотков и закусить банкой тушенки на двоих. Это обязательно. Затем кому надо «до витру» — хлопцы направо, девчата налево. Когда ляжете, не забудьте приспустить сапоги.

Потом он подошел ко мне и сказал: «Необходимо занять круговую оборону. Расскажи, сын, как ты думаешь ее организовать?». Я доложил, что у меня в группе 13 человек, из них две девушки. Хлопцев вместе со мной 11 бойцов. Оборону следует разбить на три сектора, так легче осуществлять обзор местности, не надо крутить головой. Ребята больше часа дежурить не смогут, уснут. А у меня людей хватит только на три часа дежурства». «Батя», положив руку мне на плечо, сказал: «правильно рассуждаешь, сержант».

Он подозвал комиссара, командиров групп и объявил: «В охранении участвуют все бойцы. Дежурить по часу. Всем лечь в порядке номеров дежурства. Первую смену три часа несет группа Пятницкого, и в это время он отвечает за обстановку. Затем очередь группы подрывников, за ней дежурит группа разведки. Ответственные — командиры групп. Командование отряда осуществляет общее руководство, тоже по три часа. Если всем все ясно, можно отдыхать.

Я распределил своих бойцов по времени и секторам обзора, и сам заступил в первую смену. Она была самой трудной. Спать хотелось безумно, глаза слипались сами собой. Чтобы не заснуть, подставил мушку автомата под лоб и каждый раз, когда голова опускалась вниз, она ударялась об мушку автомата, от удара я просыпался и ползком огибал линию круговой обороны отряда. Это повторялось во все три смены дежурства моей группы. После передачи дежурства следующей группе моментально заснул мертвым сном.

В 6 часов вечера, когда уже стало смеркаться, был объявлен общий подъем. Нам позволили сначала снять сапоги, осмотреть и растереть снегом пальцы ног. Санинструктор смазывала какой-то мазью потертости, у кого они были, посыпала их стрептоцидом. Затем, под присмотром старших товарищей, мы снарядили ноги, надели сапоги и попрыгали. Потом последовала команда напиться — опять два глотка воды — и съесть по банке тушенки на каждого. Мы с трудом ее осилили. Очень хотелось пить, все замерзли за ночь и содрогались мелкой дрожью.

Наконец, поступила команда надеть снаряжение, попрыгать, приготовиться к маршу. Вышел головной дозор, за ним вытянулась колонна отряда. Все это повторялось снова и снова, без всяких приключений. Так минуло несколько дней. Мы втянулись в лямку. Мучила, только жажда. Ее утоляли снегом. Но он держался лишь в зарослях ковыля и сухой полыни, хотя и там имел горьковатый привкус травы.

Так прошло суток пять. В один из дней, когда мы после дневного лежбища готовились к очередному походу, а я обходил периметр охранения, увидел, что в стороне от общего расположения сгрудилось вокруг радиста руководство отряда. Подобное уже было раньше, я не придал этому особого значения. Но во время ночного похода «Батя» сделал внеочередной привал, который необычно затянулся. Все улеглись на мерзлую землю и расслабились.

Вдруг мы заметили, что группа разведки и часть подрывников встали, попрыгали на месте, разминая ноги, и под командой Аксенова-старшего куда-то пошли в темноту ночи. Тогда я понял, что по рации получено задание. Мы продолжали блаженно лежать на мерзлой земле, несмотря на то, что дрожали от холода (температура воздуха была за 20 градусов мороза). Я сразу полностью отключился. Но тут меня растолкали и позвали к «Бате». Он с комиссаром сидел в стороне от лежавших ребят и о чем-то говорил с ним. Когда я подошел, «Батя» сказал: «Сын, тебе предстоит серьезное задание». И спросил: «Кто из твоей группы может заменить тебя во время твоего отсутствия?». Я назвал Федю Воронина.

Мне приказали разбудить его и привести к ним. Когда мы оба вернулись, «Батя» приказал Воронину взять на себя командование группой на время моего отсутствия и отослал его выполнять новые функции. Меня же он усадил рядом и стал объяснять, в чем заключается задание. Говорил, в основном, «Батя», а комиссар сидел молча и пристально смотрел мне в глаза, проверяя мою реакцию на слова командира.

Суть задания заключалась в том, что впереди, примерно в 3–4 километрах, находится небольшой калмыцкий хотун. Мне поручалось разыскать его, выяснить, нет ли там легионеров и сразу вернуться к нашей стоянке. «Понял, сын?» — спросил меня «Батя». Я молчал. В голове крутились мысли — пойти одному, в кромешной тьме разыскать хотун и проверить его. Понять это просто, но как осмыслить?

«Батя» прервал мое молчание словами: «Это очень трудное задание. Но половина отряда ушла выполнять задание центра, и в моем распоряжении осталось не более 20 бойцов. Поэтому в помощи тебе, сын, выделить никого не можем. Да это и бесполезно. Второй человек будет только тебя стеснять в принятии решений в сложившейся обстановке». Он положил руку мне на плечо и добавил, что они с комиссаром уверены, что я справлюсь с этой нелегкой задачей. Я молчал. А в голову лезли мысли, почему я, а не кто другой?

Комиссар понял мое молчание правильно. Он сказал; «Старший сержант, мы с командиром давно наблюдаем за тобой, ты правильный парень, тебе вполне можно доверять. Поэтому мы с командиром выбрали именно тебя, потому еще, что ты очень хорошо ориентируешься на местности в степных условиях, даже лучше, чем мы с командиром, и ты не теряешься в неординарных условиях. А нам очень надо знать, что творится в этом проклятом хотуне. Ребята без горячей пищи и без воды уже столько дней, могут сорваться. Нам нужна надежная дневка. Ты справишься, Володя!». Он впервые за все время моей службы в армии назвал меня по имени.

«Батя» развернул карту местности, положил ее себе на колени и, подсветив фонариком, указал примерно наше расположение, нахождение хотуна, потом спросил: «Запомнил? Тогда действуй. Снаряжение оставь своему заместителю и вперед. Ждем тебя к рассвету».

Я передал Федору свою поклажу. Он взял мой автомат, проверил его, сунул мне запасной диск к  ППШ, вытащил из своего боезапаса две лимонки и засунул их мне за ремень, прибавив к моим двум. Мы, обнялись, он проводил меня за линию охранения. И я пошел

Не знаю, дорогой читатель, как ты воспринимаешь мой рассказ, но когда я вновь возвращаюсь к тому случаю, меня опять пробивает мелкая дрожь. Оказаться в трудной переделке, когда рядом с тобой товарищи, это одно. Совсем другие чувства испытываешь, когда ты один в кромешной тьме идешь в неизвестность. Чтобы понять, это надо прочувствовать на себе…