Первое задание - Владимир Сысоев

Но жизнь полна неожиданностей.

Вдалеке послышался ровный гул большой группы самолётов, и в районе областного центра начали рваться тяжёлые бомбы. В глубокий тыл врага шли советские бомбардировщики. Рёв моторов приближался, самолёты большой тёмной тучей подплывали к городу. Шварц торопливо вышел из кабинета, за ним гуськом поспешили офицеры-топографы. Комендант был лаконичен и строг:

— В убежище!

Немцев как ветром сдуло. Наташа осталась в приёмной одна. И вдруг на общем фоне шума самолётов она стала различать тонкий, резкий звук, напоминающий назойливый комариный писк. Он быстро нарастал, превращаясь в высокий металлический свист, который давил на барабанные перепонки, казалось, проникал в мозг, становясь всё сильнее и сильнее… Земля вздохнула глубоко, натужно от взрывов тонных бомб.

Советские бомбардировщики бомбили город.

Наташа бросилась в коридор, но тут же, преодолевая страх, вернулась и открыла дверь в кабинет коменданта. Где-то близко, на соседней улице разорвалась бомба. С шумом и звоном посыпались на пол стёкла, запахло удушливой гарью. Наташа быстрым взглядом окинула стол. Он был пуст. Шварц успел спрятать инструкцию в сейф. Наташа метнулась к сейфу, он был заперт. От наружной дверцы сейфа у неё был ключ, предусмотрительно изготовленный со слепков, сделанных Наташей по указанию Ивана Фёдоровича. Но Наташа знала, что у сейфа есть ещё внутреннее отделение с самостоятельным замком.

Она торопливо вставила ключ в отверстие замка, повернула и сильно дёрнула дверцу на себя.

Сейф не открывался.

Кровь прилила к затылку, ударила в виски. Почему не отворялась дверца? Наташа обеими руками вцепилась в блестящую рукоятку и, напрягаясь всем телом, опять потянула дверцу на себя, но она не сдвинулась с места.

А двор тем временем ожил, послышались громкие, тревожные голоса.

Самолёты, сбросив на город несколько бомб, ушли дальше, на запад.

Возбуждённые пережитой бомбёжкой, без умолку болтая, возвращались из бомбоубежища офицеры.

Наташа замерла. Теперь всё решали секунды. Мелькнула спасительная мысль: вытащить из гнезда ключ — и в приёмную! И вдруг её точно осенило. Она вспомнила секрет этого сейфа. Как она могла забыть об этом! Вот уж сотню раз прав полковник Снегирёв — никогда не нужно горячиться!

И опять ухватившись обеими руками за рукоятку, она легко и мягко повернула её вправо, раздался металлический щелчок, затем что-то мелодично звякнуло, и дверца отворилась.

Инструкция лежала на полке поверх других документов.

В коридоре дробно застучали сапогами… На какую-то долю секунды Наташа растерялась. Что делать? Прочитать? Нет времени! Быстро пробежала глазами по заголовку, увидела: «Совершенно секретно», а ниже: «Инструкция но операции «Крот»… Сомнений не было, это тот документ, который интересует советское командование. И вдруг Наташа почувствовала каменное спокойствие. Выхода нет, документ придётся похитить. Она аккуратно свернула тонкий лист и спрятала на груди. Затем закрыла дверцу сейфа, повернула ключ и рукоятку, спрятала ключ в сумочку и выпорхнула в приёмную.

Через секунду появился восторженный Ганс. Вид у него был ослепительный, бравый и бесстрашный.

— Наташа, почему у вас такой перепуганный вид?

— Это ужасно! Бомбы, взрывы! Я сама не своя. Было так страшно! Я до сих пор дрожу! Посмотрите, — она показала на окна, — ни одного стёклышка! Такой кошмар!

— Чепуха! Всё это мелочи жизни, — бодро сказал Ганс, — мы и не такое видали!

Наташа восхищённо смотрела на смелого майора. А он вызвал по телефону солдат для наведения порядка в кабинете, а затем многозначительно посмотрел на Наташу и, любезно улыбаясь, но тоном, которому противопоказаны возражения, изрёк:

— Наташа, сделайте меня счастливым: подарите мне сегодня ваш вечер.

— Если это в моих силах, — сказала она и сама удивилась беспечно-игривому тону, с которым произнесла эти слова.

— О, да!

— Я согласна.

— Благодарю вас!

— Мне только нужно несколько минут, забежать домой, переодеться.

— Нет, нет, — замахал руками Ганс? — в этом нет необходимости. Вы прекрасны в этом платье! Оно по-будничному подчёркивает не только вашу чудесную фигуру, но целомудренность и скромность.

Ганс громко захохотал.

Наташа правильно поняла смысл этого смеха: Ганс праздновал победу, праздновал открыто, не щадя её самолюбия и чувств, — ведь Ганс был уверен, что Наташа любит его. Всё ещё самодовольно посмеиваясь комендант подошёл к сейфу. В руке его блестел ключ.

Наташа от напряжения затаила дыхание: конечно же, майор откроет сейф, чтобы перепрятать секретную инструкцию во внутреннее отделение.

Шварц взглянул на переводчицу, затем на часы, на сейф и, убедившись, что дверца сейфа закрыта, опечатал её.

Наташа облегчённо вздохнула: «До утра не хватятся, а там будет видно. Иван Фёдорович что-нибудь придумает. А теперь как-то нужно избавиться от инструкции, передать её».

— Вы задумались, Наташа, о чём?

— Я думаю, что в такой торжественный день вы должны быть с друзьями. Они не простят вам измены.

— Всё продумано: друзья тоже будут с нами.

— Понятно, — сказала Наташа и мило улыбнулась, — но вечер может затянуться… мне нужно домой всего на одну минуту, предупредить дядю, он будет беспокоиться.

Шварц был великодушен:

— Не возражаю, но только быстро!

Вскоре они уже мчались в легковой машине к дому Ивана Фёдоровича. Ганс из машины не выходил. Наташа сдержала слово — она пробыла дома очень немного. Дальше они понеслись ещё быстрее, свернули на окраину города и остановились возле небольшого особняка, расположенного в глубине фруктового сада. Наташа узнала этот особняк: здесь была явочная квартира гестапо, где ей не раз приходилось бывать в качестве переводчицы.

Майор Шварц что-то приказал шофёру и отпустил машину.

Наташа поняла: это была ловушка. Здесь они с Гансом останутся наедине. Гостей он собирал у себя дома. Сдавило сердце, напряглись нервы и действительность воспринималась, как туманный неприятный сон. Ей чудилось, что это всё происходит не с ней, — она до конца ещё не осознала происходящего.

У ворот дежурили два полицая. Один показался Наташе знакомым: по-ребячьи добродушное лицо, живые, внимательные глаза, а в них презрение к ней. Где-то она уже видела эти глаза…

В коридоре дома их встретили два солдата, вытянувшихся перед майором в струну. У Наташи мелькнула непрошеная и ненужная мысль, что они похожи на деревянных истуканов.

Дверь в комнату была открыта, на стене и полу лежал яркий свет.

Пройдя мимо солдат, Наташа и Ганс оказались в небольшой уютной комнате, посредине стоял стол, накрытый на две персоны. Мирно потрескивали в печке дрова, попахивало дымком и смолой.

Нервы у Наташи были напряжены, но она старалась казаться весёлой и непринуждённой, и это ей удавалось.

Ганс не замечал её истинного состояния и вёл себя, как гостеприимный хозяин. Однако, помогая снять пальто, он обратил внимание на то, что Наташа чувствует себя несколько стеснённо. «Неопытная девчонка, — с удовольствием подумал он, — ничего, привыкнет. А какая, однако, прелесть!»

Вскоре хлебосольный хозяин пригласил гостью за стол и разлил по рюмкам коньяк.

— Мне что-нибудь послабее, — попросила она.

— Что вы, Наташа, не отказывайтесь, это же французский коньяк, — сказал Ганс и слегка стукнул по пустому фужеру. Хрусталь нежно зазвенел.

Наташа вздрогнула, и это не ускользнуло от Ганса.

— Наташа, — промолвил он тоном, в котором одновременно улавливались ворчливое нравоучение и доброжелательность старого, терпеливого учителя, выговаривающего способному, но неопытному ученику, — это не страшно. Пейте! Сразу будет весело и хорошо! Я вас очень прошу. — Ганс протянул ей рюмку.

Наташа решилась. Зажмурив глаза, храбро выпила за здоровье именинника небольшую рюмку, задохнулась, глотая воздух широко открытым ртом, чем вызвала неописуемый восторг Ганса.

— Хорошо, очень хорошо! Вы пьёте по-русски: только до дна, — весело воскликнул он и опять наполнил рюмки.

— Больше не буду, — морщась, вымолвила Наташа.

— Но почему? — удивлённо спросил Ганс.

— Нас ждут гости, — рассудительно ответила Наташа.

— Это верно, — Ганс посмотрел на часы, — в нашем распоряжении немного времени, скоро придёт машина.

Наташу обрадовало это заявление. «Нужно любой ценой тянуть время, а там, в компании, уже не страшно».

— А теперь выпьем за дружбу и любовь, — сказал Ганс, протягивая ей рюмку.

— Настоящую, большую любовь, — с готовностью отозвалась Наташа. Её устраивала тема. Она решила до конца разыгрывать наивную, с твёрдыми моральными принципами простушку, безнадёжно влюблённую в Ганса.

Шварц был доволен. Это была не какая-нибудь продажная любовь, доступная каждому, имеющему деньги, желание и время.