Идеальная копия: второе творение - Андреас Эшбах

– Как тебе такое только в голову пришло, – вспылил отец.

– Вы недостаточно хорошо отсортировали фотографии вашего свадебного путешествия, – горько сказал Вольфганг, – поэтому мне и пришло это в голову. На одной из фотографий мать стоит перед крепостью Эль Морро, ровно на том самом месте, где давал свое интервью Фраскуэло Азнар.

– Что за чепуха!

Теперь уже была очередь Вольфганга.

– Я клон Иоганнеса, признайтесь же, – закричал он. – Я – Иоганнес Второй.

– Да нет же, глупости какие! Ты просто его брат.

– Я так похож на него, что профессор Тессари на какое-то время принял меня за него. – Он указал на фотографию. – Проклятье, я сам думал, что это я на фотографии.

– Профессор старый человек. В последний раз он видел Иоганнеса лет двадцать назад. Если он перепутал тебя с ним, то это означает только то, что он совсем состарился, – настаивал отец. – Нет ничего удивительного в том, что братья похожи друг на друга.

Вольфгангу казалось, что внутри у него сплошная рана. Каждый вздох причинял боль. Он хотел бы заплакать, но этого не позволяли ни время, ни обстоятельства. Вся его жизнь была сплошной ложью. Он взглядом попросил Лео Франка о поддержке, и тот понимающе кивнул.

– Я думаю, достаточно, – уверенно вмешался предприниматель, – нам придется подождать, что скажет по этому поводу государственный прокурор.

– Кто, простите? – отец Вольфганга снова начал раздражаться.

– Я уже созвонился с областной криминальной полицией Берлина. Комиссар Нольтинг со своими людьми готов прибыть сюда в любую секунду. Они еще раз возьмут у Вольфганга пробу для генетического анализа.

По лицу доктора Ведеберга скользнула пренебрежительная усмешка.

– Генетический анализ? Как интересно! И что, простите, они хотят исследовать? Брат Вольфганга умер, его тело исчезло бесследно. У них нет материала для сравнительного анализа.

Лео Франк скрестил руки на груди.

– Насколько объяснил мне Вольфганг, не требуется никакого сравнительного материала, чтобы выяснить, является ли кто-либо клоном. И телефонный разговор с комиссаром подтвердил, что люди из Немецкого биологического института думают точно так же.

Улыбка на лице отца застыла. Он посмотрел на Вольфганга.

– Любопытно, – но уверенности в его тоне поубавилось. В глубине его глаз вдруг возник настоящий испуг. – И как вы себе это представляете?

Вольфганг привстал, продолжая сверлить своего отца взглядом. Он чувствовал, как у него предательски задрожал подбородок.

– Они измерят длину моих теломеров, – сказал он, собрав в кулак все свое спокойствие. Удар, вне всяких сомнений, попал в самую точку. Отец открыл было рот, чтобы что-то сказать, но снова закрыл его и безжизненно осел на месте. Он был побежден. Да, в этот момент здесь очень не хватало полиции. Один вид его отца стал бы для них достаточным доказательством.

А насколько он знал его, самообладание к нему вернется скоро. Свеня больше не могла это выдерживать.

– Вольфганг, пожалуйста! – Она хлопнула ладонью по столу, быть может нечаянно, потому что, кажется, сама испугалась этого удара. – О чем ты говоришь, Бога ради?

Он посмотрел на нее, ощущая, как внутри у него все дрожит.

– Помнишь, я брал на дом книгу из библиотеки? О генной инженерии, клонировании, клетках и обо всем остальном. Там все написано. Очень просто и доступно, – он кинул на отца разъяренный взгляд. – Теломерами называют структуры на конце хромосом, которые уменьшаются в течение человеческой жизни, немного при каждом делении клеток. Если я действительно клон, это означает, что мои гены происходят из клеток другого человека – и значит они старше, чем я. Можно измерить, какой длины теломеры на конце моих хромосом. Если они короче, чем у других людей моего возраста, значит, я клон, очень просто.

Так оно и было. Достаточно было посмотреть на его отца, чтобы понять, что расследование даст именно такой результат. Все было правдой, все. И это вызывало в нем чувство ужасающей растерянности, камнем навалившееся на сердце, под которым оно едва умудрялось биться.

Снизу снова позвонили. Полиция. Слишком поздно, если он правильно понимал боевое выражение на лице его отца.

Лео встал.

– На этот раз я сам открою, – сказал он.

– Я не верю во все это, – прошептала Свеня в пустоту.

Было слышно, как Лео спускался вниз по лестнице, потом снизу раздались приглушенные голоса.

Вольфганг перегнулся через стол и придвинул к себе фотографию, с которой все началось. Он положил ее перед собой и посмотрел на нее. В давящей тишине раздался его голос, но обращен он был прежде всего к нему же.

– Я все время спрашивал себя, кто этот мужчина, – сказал он. – Днем и ночью ломал себе голову. В конце концов даже засомневался в своей нормальности. Снова и снова спрашивал себя: кто этот мужчина. Почему я не могу его вспомнить? – Он горько рассмеялся. – Между тем все, что мне требовалось, – это спросить себя хоть раз, кто этот мальчик.

Он склонился над единственной фотографией своего брата, которая у него была, и в эту секунду все понял. Все это время ответ был тут. Он лежал на поверхности. Ему следовало только хоть раз присмотреться.

В глазах у него показались слезы.

– Господи мой Боже! – вырвалось у него. – Это не может быть правдой.

Он поднял глаза, встретился с взглядом с Иреной и попросил ее, нащупывая в кармане бумажник.

– Мне надо позвонить. Пожалуйста. Обязательно.

Глава 15

Приход полиции недвусмысленно подтвердил: преступление в столице имело совсем иное значение, чем в сельской области Шварцвальда. Четыре мужчины, которые вошли в кухню, осмотревшись по сторонам, как будто опасались, что их заманили в ловушку, носили на поясах внушительное оружие, а на груди рации и были скорее похожи на борцов спецназа по освобождению заложников, чем на обычных уличных полицейских, у которых спрашиваешь дорогу. У этих полицейских никто никогда не стал бы спрашивать дорогу, а обогнул бы их подобру-поздорову и купил бы себе план города.

Вперед выступил рябой широкоплечий мужчина в черной кожаной куртке, распространяющий вокруг себя сильный запах табака. Рядом с ним выступал довольно молодой, щегольски одетый человек, который выглядел так, как будто в выборе своего гардероба ориентировался прежде всего на классические телевизионные детективы.

– Меня зовут Нольтинг, – сказал рябой и оглянулся кругом с такой неторопливостью, как будто в его распоряжении было все время мира. – Собственно, я ожидал видеть здесь молодого господина Ведеберга, о котором шла речь по телефону сегодня днем.

– Он ненадолго вышел, – быстро сказала Све-ня. – Сейчас вернется.

– Вот как. Ну хорошо, – его взгляд остановился на отце Вольфганга, – доктор Ведеберг, если я не ошибаюсь? Вы отец?

– Я обязан отвечать вам?

– Пока еще нет, – уступил комиссар, – но это произведет на нас лучшее впечатление. – Он безрадостно рассмеялся. – В любом случае это был риторический вопрос. Нам все равно пришлось бы познакомиться в ближайшие дни. Я, собственно, веду дело Азнара и вчера получил папки с деталями одного генетического расследования, которое в вашем городе провели, хм, скажем так, не по всем правилам.

Доктор Ведеберг поднялся во весь свой впечатляющий рост.

– Есть ли у вас готовое обвинение против меня? – мрачно спросил он.

– Нет.

– Хорошо. Тогда мы уходим. Пошли, Юлия.

По едва заметному жесту Нольтинга двое полицейских перегородили им выход в открытые кухонные двери.

– Боюсь, я не могу вам этого позволить.

– Но вы не имеете права меня здесь задерживать.

– Здесь вы ошибаетесь, господин Ведеберг. Я могу вас задержать. И именно это я сейчас и делаю.

– На каком основании?

– Прежде всего, потому, что у меня есть все основания опасаться, что вы скроетесь от суда и следствия. Если я сейчас отпущу вас, завтра утром мне придется искать вас по всей Европе.

– Это абсурд. Я безупречный гражданин, главный врач солидной клиники…

– Для меня вы прежде всего мастер игры в прятки. Я только что потратил не менее часа, пытаясь понять, как вам удалось скрыть тот факт, что у вас был сын по имени Иоганнес, который прожил здесь, в Берлине, не менее четырнадцати лет, ходил в школу и тому подобное, не только от прессы, но и от большинства государственных учреждении, и я должен признать, что до сих пор не смог восстановить эту картину целиком. Мое уважение, доктор Ведеберг.

– Глупости. Я абсолютно ничего не скрывал. Не можете же вы заставить меня отвечать за то, что немецкие чиновники плохо работают.

– Никто в Ширнтале даже не подозревает, что у вас когда-то уже был сын. Вы сами не находите это крайне удивительным?

– Мы очень любили Иоганнеса и потеряли его при ужасающих обстоятельствах. Нет ничего удивительного в том, что в такой ситуации мы попытались начать все сначала.