Идеальная копия: второе творение - Андреас Эшбах

Лео посмотрел на часы:

– Мне пора идти. – Он встал, на ходу допивая последний глоток кофе. – Если они сразу пригласят его в оркестр, позвони мне в офис, – приказал он жене, – я закуплю шампанского.

– Обязательно, – пообещала Ирена и огрела по морде большую из двух собак, которая нахально пыталась стащить что-то со стола. – Ради шампанского я готова на все. Это еще что? – прикрикнула она на собаку, которая снова подошла к столу.

Вольфганг подумал о своем доме, тихом и темном, который казался бесконечно далеким и вспоминался ему, как безотрадная тюрьма.

– Может, мне, напротив, придется задуматься, не продать ли свою виолончель какому-нибудь начинающему музыканту, – с грустью сказал он.

– Вы только послушайте его, – ухмыльнулась Свеня, – теперь он вдруг переживает, что виолончельный патриарх не будет так восхищен его игрой, как его отец. – Она ущипнула его в бок. – Я думала, ты приехал сюда, чтобы узнать правду. Тогда я считаю, что ты должен найти силы услышать ее.

Госпожа Хорн, директор школы, еще была дома и завтракала, когда перед ее дверью оказался доктор Ведеберг. Несмотря на это, она пригласила его войти. Сидя за столом под собранием деревянных африканских масок ручной работы, она внимательно выслушала все, что говорил ей отец Вольфганга, а затем сплела пальцы рук и внимательно посмотрела на него.

– Я удивлена, что вы спрашиваете об этом меня, – признала она, – неужели вы сами не знаете, как зовут девушку вашего сына?

Доктор Ведеберг разъяренно кивнул:

– Ну да. Мы даже поссорились из-за нее. Я не знаю этой девушки.

– Позвольте спросить, какова была причина ссоры?

– Ну а какая бывает причина в таких случаях? Вольфганг перестал уделять должное внимание учебе.

– Если вы хотите знать, как это отражается на его оценках, приходите ко мне в официальные часы приема, и мы обсудим это.

– Речь, прежде всего, идет о его занятиях по виолончели.

– Ах да, верно. Он же играет на виолончели. – Директриса кивнула, тонко поджав губы. – Никогда не могла понять, почему он не поступит в школьный оркестр.

– На это есть свои причины, – только и ответил ее посетитель. Некоторое время никто ничего не говорил. Госпожа Хорн как будто ждала от него, чтобы он заговорил первым. – Как я и говорил, – наконец продолжил он, – я думаю, что он с этой девушкой… ну да, что он сбежал с ней. И чтобы помочь мне найти его, я прошу вас назвать мне ее фамилию.

– Могу вас успокоить. В моей школе детям дается основательное и подробное сексуальное воспитание, ориентированное на современную реальность. С тех пор, как я занимаю пост директора, в ширнтальской гимназии не было ни единого случая нежелательной беременности, не говоря уж о чем-нибудь хуже.

Отец Вольфганга нахмурился.

– Дело совсем не в этом. Дело в том, что я хочу найти своего сына, и для этого мне необходимо знать имя этой девушки.

– Вы спрашиваете меня о персональных данных моих учеников. Как врач, вы должны понимать, что я не могу распоряжаться ими по собственному усмотрению.

– Конечно, но в этом случае…

– Я бы хотела сделать вам иное предложение, – в голосе директрисы прозвучали стальные нотки, хорошо знакомые всем ученикам ширнтальской гимназии: когда она говорила так, это было не предложение, а последнее слово.

– Слушаю вас, – сказал доктор Ведеберг, с трудом сохраняя самообладание.

– Вольфганг несомненно появится. Это не первый такой случай на моей памяти. И когда он вернется домой, я предлагаю вам явиться ко мне вместе с вашим сыном и открыто поговорить обо всех проблемах, которые вас тревожат.

Подбородок ее посетителя предательски задрожал.

– Благодарю, – холодно сказал он, – но у нас нет никаких проблем.

– И все же проблемы у вас, несомненно, есть. – Госпожа Хорн снова сплела руки, ее голос смягчился: – Попробуйте поставить себя на место Вольфганга, господин Ведеберг. Сначала эта история с газетой, за ним гоняется телевидение… Ему пятнадцать, почти уже шестнадцать, он влюблен – и вы сажаете его под домашний арест, просто потому, что для него сейчас есть вещи поважнее игры на виолончели. Скажите честно, господин Ведеберг, что бы вы сделали на его месте? Неужели вы не готовы представить, что ему оставалось только сбежать?

– От вас, как от директора, я готов ожидать, что вы прежде всего готовы представить то беспокойство, которое испытываем мы, родители, – голос доктора Ведеберга был холоден как лед, лицо застыло как гипсовая маска.

– Я уверена, что у вас нет повода для беспокойства, – непреклонно заявила госпожа Хорн.

– Наконец-то симпатичный парень, – похвалила Ирена выбор своей младшей сестренки, когда Вольфганга не было поблизости, – не то что этот противный Марко, которого ты притащила в прошлом году.

Руль машины доктора Ведеберга получил на обратном пути целую серию ударов и проклятий, хотя уж он-то точно ни в чем не был виноват. В это время зазвонил телефон. Ведеберг взял его в руки и с подозрением посмотрел на дисплей, отдавая себе отчет, что сейчас был неподходящий момент для звонков из клиники. Однако на проводе был доктор Лампрехт.

– Я поговорил с одним из представителей родительского совета, – пробурчал адвокат. – Девушку зовут Свеня Маитланд. У меня есть ее адрес.

– Секунду. – Доктор Ведеберг достал свою ручку и блокнот для рецептов. – Директриса отказалась говорить со мной на эту тему, якобы из соображений защиты персональных данных. Как ты вытянул это из него?

На другом конце провода послышалось пренебрежительное фырканье.

– Профессиональным методом адвоката. Пригрозил ему судебным разбирательством.

– Как ты сказал, Маитланд? – Он записал себе имя в блокнот. – И ты уверен, что это точный адрес?

Адвокат продиктовал ему адрес и добавил:

– Это единственная Свеня во всей школе. Если это окажется не она, значит, твой сын водил тебя за нос.

Адрес привел к низенькому ветхому домику на противоположном конце города. Строение было окружено дико разросшимся садом, заваленным детскими игрушками, прямо на выездной магистрали у края города, на границе с промышленными районами. Ведеберг припарковал машину на противоположной стороне улицы, проверил фамилию владельца на почтовом ящике, открыл калитку и прошел к дому, чтобы позвонить в дверь.

Открыла светловолосая женщина. На ней был повязан кухонный фартук, а через плечо перекинуто полотенце.

– Да?

– Добрый день, – сказал он, – меня зовут Ведеберг. Доктор Вольфганг Ведеберг. Я руковожу клиникой.

– И? – Не похоже, чтобы ему удалось произвести на нее впечатление.

– Насколько я понимаю, мой сын встречается с вашей дочерью. У вас же есть дочь по имени Свеня, не правда ли?

– Когда я пересчитывала своих детей в последний раз, было именно так.

– Я бы хотел поговорить с ней.

Мать Свени сняла кухонное полотенце с плеча и принялась вытирать руки.

– Ее здесь нет.

– Где же она?

Она равнодушно посмотрела на него:

– Я бы сказала, что вас это не касается.

– Я думаю, что это меня очень даже касается. Мой сын исчез, и у меня есть все основания предполагать, что он сейчас проводит время вместе с вашей дочерью.

– Вы можете предполагать все, что хотите. Это никак не связано с тем, где находится сейчас Свеня.

– Я предупреждаю вас, госпожа Маитланд, – прошипел доктор Ведеберг. – Если мне придется уйти от вас ни с чем, я вернусь сюда вместе с полицией, и вам придется дать им подробный ответ.

– Делайте, что хотите, – ответила ему мать Свени и захлопнула входную дверь прямо перед его носом.

Доктор Ведеберг еще несколько раз разъяренно нажал на кнопку звонка, но единственным ответом ему было лаянье собаки. Судя по всему, большой собаки. Было слышно, как ее выпустили в сад через заднюю дверь. Доктору Ведебергу ничего не оставалось, как уйти и сесть в свою машину. Весь свой гнев он снова выместил на руле автомобиля.

Но на следующем светофоре рядом с ним остановился мопед. Парень в черном кожаном тряпье, который выглядел на своем мопеде довольно нелепо, наклонился к окну.

– Я слышал, вы ищете вашего сына Вольфганга?

– Да, – неприветливо ответил доктор Ведеберг, – а ты что, знаешь, где он находится?

Парень ухмыльнулся:

– Именно так.

Герно Егелину пришлось отвести телефонную трубку от уха, так громко гремел в ней голос доктора Ведеберга.

– Вольфганг в Берлине. Мы на пути в аэропорт, – кричал он, – самолет через час. Вы меня понимаете?

– Да, я слышу вас очень хорошо.

Из трубки раздавался такой треск и грохот, как будто путь в аэропорт пролегал через котло-строительный завод.

– Вы же часто с ним разговаривали, господин Егелин. Он не рассказывал вам, что у него на уме?

– Нет, – прокричал в ответ учитель музыки и показался сам себе ужасно невоспитанным.

– Никаких намеков даже? Хоть что-нибудь наводящее?