Ларчик для ведуньи - Яна Тарьянова

– Уже дома, – успокоил его Гвидон. – Через пятнадцать минут доберемся. Можно было и не останавливаться, но у меня традиция – всегда покупаю тут сухари. Очень они мне нравятся. И Даруська ими охотно хрустит. А Светланочка не любит, ей подавай луковые кольца или кукурузные палочки. Смотри, вот выезд. Направо – в Метелицу, к маме с батей. Прямо – в Ежовку, к нам на дачу. Даруська со Светланкой сейчас на даче спят. Сбежали от мамы, потому что она хотела Дарусеньку заставить окрошку готовить, а Дарусенька готовить не любит. Ты окрошку ешь? Если с квасом не любишь, можно с кефиром. Или со сметаной с сывороткой. Батя мне написал, что мама поворчала, и сама таз окрошки приготовила.

– Не знаю. Я окрошку никогда не пробовал.

– Значит, попробуешь. Мама вкусно готовит. Что бы ни готовила, моему подразделению все нравится. Только успевай из зубов кусок вырывать. Взяли моду наезжать в общину за закатками без спроса, пятилетний запас сожрали, паразиты!

Завершив эмоциональную речь метким плевком на бордюр, Гвидон забрал два пакета горячих сухарей, расплатился и сел за руль. Илларион ехал, запоминая дорогу, успокаивая заволновавшегося Брайко тихим мурлыканьем. Дорога на Метелицу была шире, к Ежовке вела лента поуже, однако асфальт радовал новизной и ровной поверхностью без трещин и ям. Они миновали три дома, загнали машины в большой двор, огороженный ветхим плетнем, вышли и окунулись в звенящую тишину.

– Семь утра, – негромко сказал Гвидон. – Даруська меня застрелит. За то, что я ей в отпуске выспаться не дал.

– Ну, началось… – простонала сонная Дарина, выглянувшая из двери.

Вслед за Дариной, закутанной в белый махровый халат, вышла Светланочка, кое-как замотанная в простыню и волочившая за собой длинный полотняный хвост, изукрашенный яркими астрами. Увидев Брайко, она взвизгнула, превратилась, путаясь в простыне, выбралась и шустро скатилась по ступенькам.

– А папу обнять и поцеловать? – обиженно спросил Гвидон.

Светланочка вильнула хвостом – «ты, папа, не диковина, а вот котик!..» – обнюхалась с Брайко и потащила его в заросли бурьяна. Вероятно, там было что-то интересное или ценное, потому что Брайко выслушал визг мелкой шолчицы, запищал в ответ, шевельнул усами и смело нырнул в бурьян.

– Спать ляжете или напьемся кофе и пойдем к родителям завтракать? – спросила Дарина. – Я сюда еду тащить не стала, подумала, что поедим окрошки. Можно для Брайко молока у бабы Таси попросить. Или творога.

Гвидон выбрал кофе и завтрак у родителей, Илларион присоединился. Прибытие в пункт назначения взбодрило. Захотелось осмотреться в новом месте: атмосфера была дружелюбной, две старушки восхищенно заахали, увидев Брайко, назвали Иллариона деткой – Гвидона тоже назвали, звучало необидно – попытались напоить молоком и пообещали присмотреть за малышней, если возникнет надобность. Оказалось, что Гвидон в свой прошлый приезд разболтал о знакомстве с рысями всей округе, и шакалы, лисы и люди хотели посмотреть на них с Братиславом собственными глазами. Творог для сырников, которые передавали Иллариону, делала лисица баба Тася – получается, уже были знакомы через еду, просто лицом к лицу не встречались.

Смесь деревенских запахов не раздражала, а навевала странное умиротворение. Илларион прислушивался к переполоху в курятнике – появление котов птицам сильно не понравилось – к мычанию коровы, привязанной к колышку на пастбище, к далекому плеску речных волн и понимал, что ему тут нравится больше, чем в Ключевых Водах. Но, увы и ах, даже если в городке с каретой найдется вакансия огнеборца, перевестись не получится – из-за отсутствия садика для Брайко. Терпеливая Галина умело уговаривала сына, когда тот начинал упрямиться и заявлял: «Не хочу тут, вези меня к дедушке с бабушкой». Такого варианта больше нигде не найти: ни волки, ни лисы не смогут справиться с раскапризничавшимся котенком.

Светланочка повела Брайко по буеракам – участок и окрестности были неухоженными, и это придавало им диковатое очарование. Тявканье дополнялось восторженными завываниями: «Вау! Вау!». Илларион улыбался, вспоминая, как они с Фестом радовались каждой поездке в лес. Двор в Ключевых Водах был большим подспорьем, Брайко не приходилось бегать на лапах по квартире и дожидаться, пока его отвезут на прогулку. Но сейчас, в Ежовке, остро почувствовалась разница между клочком земли, стиснутым лентами асфальта, и лесным раздольем, начинающимся в трех шагах от дома.

«Дыра!»

«Это нора!»

«Нора?»

«Крот!»

«Кр-р-рот? Кр-р-руто!»

К детскому верещанию добавился хруст – Гвидон с Дариной начали грызть свежие сухари. Илларион протянул руку за своей долей и очнулся, когда второй пакет закончился.

– Перекусили – можно и позавтракать, – подытожил Гвидон, сминая промасленную бумагу. – Побежим на лапах? Не знаю только, как быть с одеждой. У меня там всяких рыбацких шмоток много, я тебе какие-нибудь штаны и рубашку могу дать. А мелкому что-нибудь в шкафу найдем.

– Я возьму рюкзак, сложу вещи и посажу в него Брайко, – решил Илларион. – И обратно так же.

Гвидон превратился первым. Холеный упитанный волк вышел во двор, встряхнулся, распушил воротник. Покрутился, получил похвалу от старушек и деда-волка и лег на траву. Шолчицы скатились по ступенькам. Светланка улеглась папе на холку, Даруська – на спину. Волк встал. Шолчицы повозились, свешивая лапы и устраиваясь удобнее. Светланка укусила папу за ухо, Даруська лягнула в бок.

– Подождите! – спохватился Илларион. – Я сейчас, я быстро. Засмотрелся.

Он сложил вещи в рюкзак, сунул в него возмущенно запищавшего Брайко и встал на лапы. Гвидон побежал впереди, Илларион, с рюкзаком в зубах – за ним. Старушки запричитали: «Красавец какой! Пушистенький! А пятнышки! А кисточки! Хвост, смотри какой хвост замечательный!». Илларион, рисуясь, перепрыгнул через изгородь, Брайко замяукал, хвастаясь Светланке: «Смотри, как мой папа может!» Та завистливо пискнула и снова укусила Гвидона за ухо.

Они покинули Ежовку под облегченное квохтанье кур и протяжное мычание коровы. Волк свернул на еле различимую тропку – трава была чуть примята и пахла шолчицами. Илларион посмотрел на пушистый хвост Дарины, мотающийся и равномерно похлопывающий супруга по заднице, и заулыбался, чуть не уронив рюкзак. Он уже предвкушал знакомство с шакальей общиной и немного жалел, что им пришлось покинуть безалаберное волчье-шолчье царство – заросшая бурьяном Ежовка за какие-то полчаса успела врасти корнями в рысью душу.

Действительность превзошла все ожидания. Они вбежали в Метелицу, сопровождаемые волной бурного ликования. Старенькие шакалы выглядывали из аккуратных чистеньких домов, подходили к оградам, приветствовали гостей, перекрикиваясь с соседями: «Ах, какие чудесные котики! Какие кисточки на ушах – просто загляденье! Виктория, ты вчера пекла пирог с рыбой? Отнеси Гвидону, пусть угостит своего друга. Крикните кто-нибудь Ромуальду, спросите, осталась ли у него заливная рыба! Радость-то какая, дождались! Не обманул Гвидон, привез товарища!»

Илларион немного