Кто съел кенгуру? - Артем Кораблев

— Нет, — не стал я все открывать Валерке, надо еще было сначала разобраться, при чем тут Димка, — но его ищут.

Валерка опять повесил голову.

— Ладно, пошли к гостям, — сказал я, — а то сейчас сюда кто-нибудь припрется.

Мы вышли из комнаты вовремя, Маша и Светка уже подходили к двери.

Всем я подпортил предпраздничное настроение. С Наташкой не дотанцевал, Светку разочаровал, Валерку напугал. Остальные, правда, веселились, несмотря на появившуюся рассеянность и задумчивость хозяина, до полвосьмого. Потом домой пошли. Мне тоже почему-то стало весело, хоть меня и не приняли в этот самый КЮБЗ. Главное то, что «Дело о кенгуру» сдвинулось с мертвой точки.

Следующий день был праздничным, Восьмое. Уроки можно было не учить, но я бы все равно вряд ли их приготовил. Очень уж много мне надо было обдумать. Этим я и занимался, сидя за письменным столом в своей комнате над тетрадкой с записями хода расследования.

Факты сгущали тучи над двумя фигурами — Валерки и Димки. И чем дальше, тем тучи становились чернее и тревожнее. Оба мне с самого начала врали, да еще явно существовала какая-то непонятная мне пока связь между двумя этими фигурами. Мне уже было очевидно, что и Димка и Валерка что-то скрывают. Знать бы только что.

Я стал вспоминать мой последний разговор с Валеркой. Слава Богу память у меня хорошая, разговор я помнил почти дословно. Валерка все свалил на Димку. И в то же время он явно незнаком с ним или знаком очень мало. Иначе зачем он спрашивал, знаком ли с Димкой я? Похоже, он даже не знает имени Кокошина. Не называл бы тогда его просто «другом». Все это вроде бы подтверждало, что фотография к нему действительно попала случайно. Только тогда очень странно, что Валерка никому о ней не сказал. Действительно, если он не хотел, чтобы его подозревали в причастности к нападению на кенгуру, то должен был бы уже давно рассказать всем о найденной им фотографии. Все эти россказни, что он сам хотел найти виновного, — какая-то ерунда. Показал бы фотографию Димки в первый же день, и никто бы больше на него не думал. И странно все-таки, что милиция этой фотографии на месте преступления не нашла. Не-е-ет, врет Валерка. Или не договаривает. Тут что-то другое. Только что?

По опыту я уже знал, что пытаться отгадать что-либо, не собрав нужных фактов, — все равно, что гадать на кофейной гуще. Какие гипотезы ни выдумывай, все окажется не так, иначе. Поэтому я не стал больше мучиться над Валеркиными загадками и попробовал подойти с другого конца, с Димкиного.

Каким образом, рассуждал я, фотография Димки могла попасть в вольер с кенгуру? Допустим, он действительно злодей, только допустим в интересах следствия, как это делают в геометрии при доказательстве теорем. Тогда злодей Димка должен был забраться ночью в зоопарк и запустить с какой-то дури в вольер к кенгуру волка или собаку. Стоп! Это Димка-то! Тот самый, который чуть не умер со страху, когда его понюхал на улице добрейший эрдель, а от моего Тамерлана в ужасе ломившийся в закрытую дверь. Он же сам мне сказал, что его в детстве собака укусила и теперь он их боится. Значит, версия о том, что Димка запустил собак к кенгуру, отпадает, как рыбья чепуха… ну а уж волка тем более.

Но как же тогда попала в вольер его фотография? Если, конечно, верить Валерке. Я мог это узнать только от самого Кокошина. Но ведь Димка не Валерка, его на испуг не возьмешь. Да и Валерка испугался больше от неожиданности. Для Кокошина надо было придумать что-то другое, если я хочу, чтобы он мне открыл тайну своей фотографии.

Над тем, как выведать эту тайну, я проломал себе голову весь остаток вечера и часть ночи. Пока не уснул.

ГЛАВА XIV Тревожный сон

Восьмое марта — весенний праздник. И весна будто только и ждала его в этом году. С самого утра впервые после долгой зимы по-настоящему потеплело. Солнце рано проснулось и принялось за работу. Снег таял повсеместно, из-под сугробов потянулись ручьи, а сами они осели, потемнели, покривились и покрылись черными точками. Их холодные белые бока были теперь не гладкие и блестящие, как бока моего бультерьера после купания, а стали неровными, некрасивыми, ноздреватыми, с проступившими из снежной глубины окурками, бумажками и пробками пивных бутылок. Что поделаешь, городская весна. Но все равно здорово.

Этот день я провел в кругу семьи. Мы с отцом поздравили маму, подарили приготовленные загодя цветы и подарки. Потом никуда не ходили, сидели дома. Только я выходил с Тамерланом. И было нам всем так хорошо, будто мы никогда и не ссорились.

Жаль, что Восьмого марта мы отдыхаем только один день. Уже на следующий мне надо в школу, родителям на работу. Но меня ждали не только школьные дела, а еще и разговор с Кокошиным. Поэтому уже с вечера Восьмого марта я почувствовал некоторое беспокойство. Это же, наверное, испытывают охотничьи собаки, почуяв звериный след. И по мере приближения к дичи их беспокойство превращается в нетерпение. Так и я удрал девятого утром в школу раньше обычного, даже не позавтракав.

И все же я не стал разыскивать Кокошина на переменах, не спаниель же я какой-нибудь. Димка ведь собирался прийти на футбол. Хоть и сказал мне на прощание: «Посмотрим», но почему-то я думал, что он обязательно придет.

Футбол у нас начинался в половине четвертого. К этому времени в нашей школе заканчиваются все уроки. А у меня в тот день они окончились на час раньше. Я домой не пошел, поболтался на улице, съел мороженое. Посмотрел, как несутся к решеткам канализации бурные мутные потоки талой воды. Всюду орали воробьи, никак нельзя назвать их весенний галдеж чириканьем. Голуби танцевали перед голубками на мокром черном асфальте. И какая-то городская синица вопила как оглашенная.

К половине четвертого я пришел в раздевалку. Большинство наших было уже там. Но Димки пока не было. Я стал переодеваться. Появился Андрей Васильевич и запустил нас в спортзал, Димка все не приходил. Я уже жалел теперь, что не разыскивал его на переменах. Но прежде чем началась тренировка, и был сделан первый удар по мячу, в дверях появился Кокошин. Он стоял на пороге в спортивной форме и не решался сделать еще шаг, чтобы войти в зал.

Андрей Васильевич заметил Димку и кивнул ему, чтобы он входил. Кивнул так, будто Кокошин никогда не выбывал из нашей секции. Я приветственно помахал Димке рукой и улыбнулся. Он тоже махнул мне, но без улыбки, видно было, что очень волнуется. Когда он шел к нам через зал, то хромал, по-моему, больше обычного.

После разминки Андрей Васильевич построил нас в шеренгу, еще раз напомнил, что это последняя тренировка перед игрой на первенство микрорайона, и разделил на две команды. С Кокошиным в каждой команде получалось поровну. В нашу попал и Димка.

Я всегда играю в нападении по правому краю, а Димка играл прежде центральным нападающим. У нас с ним была неплохая связка. Да еще Бирюк подыгрывал из защиты. Никто в те времена не мог устоять перед нами. Теперь опять мы были втроем, только как-то у Димки получится? Когда Андрей Васильевич определил его в нашу команду, Егоров, занимавший место в воротах, громко заворчал:

— На фиг нам Кокон, не надо нам хромого.

Андрей Васильевич сразу резко повернулся к нему и, сделав предупреждающий жест, строго сказал:

— Так, чтобы я этого больше не слышал, понятно? Не то сам отсюда вылетишь.

Егоров недовольно потрусил на свое место.

— Где хочешь играть? — спросил Андрей Васильевич Димку.

— Где скажете, — ответил немногословный Кокошин.

— Ладно, иди тогда пока на левый край, а там посмотрим.

Матч начался.

Мини-футбол — игра очень быстрая, как говорят, динамичная. Ситуация на поле меняется мгновенно, только-только мяч был у одних ворот, и вот уже у противоположных — опасное положение. Бегать здесь надо, бегать. Кокошин явно осторожничал. Он ходил, а не бегал. Лишь изредка трусил, припадая на хромую ногу.

Во время нашей атаки Шмелев, стоявший на воротах наших тогдашних соперников, крикнул по старой привычке:

— Кокошина держите! Кокона держите!

— Да что его держать-то, хромой, — отозвался кто-то из защиты.

К середине первого тайма мы уже проигрывали один-два и, что самое плохое, редко выбирались на чужую половину поля.

— На фиг нам Кокона подсунули, — уже тихо ворчал Егоров, после того как в очередной раз спас наши ворота. Честно говоря, вратарь он хороший. Только благодаря ему нам не насовали еще больше.

Но вот Бирюк выдал мне классный пас, он пробил вразрез между нападающими противника и вывел меня так, что я принял мяч уже на другой половине поля, и между мной и вратарем остались только двое.

Я переложил мяч с ноги на ногу и обошел первого, но второй уже страховал. Краем глаза я успел заметить, что сзади и слева от меня крадется кто-то из наших. Развернувшись, я отдал туда мяч. Его принял Кокошин, но тот защитник, которого я обыграл, уже успел вернуться и мешал Димке приблизиться или пробить точно.