Ильин день - Людмила Александровна Старостина

нечто среднее между косыночкой и шапочкой. Я сама не застала свою прабабушку Евдокию Павловну в живых и никогда не видела бабушку в повойнике. Но мои многочисленные бабушки не раз подробно рассказывали о том, что представлял из себя этот предмет туалета.

В русских семьях считалось, что пожилой женщине ходить дома с непокрытой головой – и некрасиво, и негигиенично. А носить все время на голове плотный платок, видимо, тоже было неудобно – жарко, да и просто тяжело. Поэтому исстари был заведен такой порядок: бабушки шили себе из небольших лоскуточков маленькие легкие шапочки с двумя длинными завязками – тесемочками. Тесемки завязывали на затылке или обвязывали вокруг головы. Таким образом, и волосы всегда были аккуратно убраны, и хозяйка не испытывала неудобств. Повойников желательно было иметь много, поскольку их часто стирали, они выцветали и быстро приобретали вид не слишком красивый. А на праздник или когда в доме ожидались гости, естественно, любой бабушке хотелось надеть на головку новый повойничек. Дочери, невестки и племянницы знали, что если хочешь сделать пожилой родственнице небольшой подарок – подари лоскуточек «на повойничек», и та будет очень рада. Бабушку Евдокию Павловну новыми повойничками в основном снабжала ее младшая дочь Мария Алексеевна Комарова, жившая в Видогощах. Она, как мы помним, была хорошей портнихой, много шила на заказ, и у нее всегда оставалось много небольших красивых кусочков ткани. Лоскуточки маленькие, их ни на что другое употребить было нельзя, а матери на повойник – в самый раз.

Евдокия Павловна очень любила гостить в Москве, в семье дочери Кати. Были основания полагать, что дома в Едимонове после смерти деда Алексея Яковлевича ей жилось не слишком хорошо. И она бы с удовольствием пожила в Москве у Смолиных подольше. Но в двух небольших комнатах, в семье, состоящей из шести человек, места для нее практически не было. Рассказывали, что все то время, пока Тоня не вышла замуж, сестры Тоня и Анечка спали вместе, на одной кровати. По тем временам это было нормально.

Когда приезжала бабушка Евдокия Павловна, вариантов расположения на ночлег было два. Первый – бабушку укладывают спать на столе. Второй – бабушка ложится спать с Тоней, а Анечка как самая младшая переезжает спать на стол. О том, чтобы кому-нибудь спать на полу, речи не было, поскольку осенью, зимой и ранней весной пол в комнатах был очень холодный. В сильные морозы углы комнаты иногда промерзали до инея. Разумеется, Анечке не хотелось спать на столе, и она пыталась возражать, даже плакала. Тогда бабушка говорила: «Ну, что ты, не плачь, давай я лягу на столе». Девочке становилось стыдно. Как же, из-за нее старенькой бабушке придется лезть на стол? И она соглашалась устроиться на ночлег на таком необычном ложе. И все время, пока Евдокия Павловна гостила в Москве, Анечка спала на столе. Разумеется, при таких условиях жизни бабушкино «гостевание» не могло продолжаться долго. И бабушка Евдокия Павловна уезжала обратно в деревню.

Екатерине Алексеевне было мучительно сознавать, что она не имеет возможности устроить у себя свою мать на постоянное жительство. Она полагала, что уход за старенькой матерью – это, прежде всего, ее обязанность. И за то, что мать живет в семье брата Ильи, практически на руках невестки Анны, Екатерина Алексеевна считала себя обязанной всячески помогать брату и его жене. Поэтому в семье Смолиных в Москве в течение нескольких лет жил старший сын Ильи – Василий Мордаев (1919 г. рождения). Он был прописан в доме Смолиных. В 1940 году, когда ему пришло время идти в армию, он призывался именно из Москвы, как московский житель.

Василию Ильичу выпала судьба воевать почти без перерывов с 1940 по 1945 гг. Его военная биография началась с так называемой Финской войны 1939-1940 гг. У нас сохранилась фотография Василия того периода времени – в «буденовке» и солдатской форме без погон. Такая форма была у солдат и офицеров Красной Армии на рубеже 30-х и 40-х годов.

Гвардии старший сержант Василий Мордаев закончил войну в 1945 году в Берлине, командиром отделения разведки 44-ой гвардейской пушечной артиллерийской Одесской бригады.

К этому можно прибавить еще один штрих, характеризующий взаимоотношения между людьми в семье Мордаевых – Смолиных. В связи с тем, что Василий Мордаев призывался в армию из Москвы, по окончании Великой Отечественной войны, демобилизовавшись из армии, фронтовик имел полное право вернуться в Москву, прописаться в квартире на 2-ой Прогонной улице и жить в ней так же, как жили все Смолины. Василий после демобилизации, действительно, приехал в Москву, к своей тете Кате. Но, оценив ситуацию в доме, он понял, что его дальнейшее проживание здесь будет слишком тяжелым бременем для всех членов семьи. Анечка стала совсем взрослой девушкой, заканчивала институт, готовилась защищать диплом. Иван Васильевич уже серьезно болел, а комнат было по-прежнему всего две. Он не стал предъявлять своих прав на жилплощадь, уехал из Москвы в Ленинград и начал устраивать там свою жизнь практически с нуля.

Когда подрос второй сын Мордаевых – Петр (1921 г. рождения), Екатерина Алексеевна при всем желании не могла устроить и его к себе на жительство (в семье еще жили своих трое взрослых детей плюс племянник Василий). Тем не менее, она старалась помочь молодому человеку всем, чем только могла. Петя учился в Москве в техникуме, ушел на фронт, потом работал, жил в общежитиях. Заботливая тетка, Екатерина Алексеевна в течение многих лет держала над ним «шефство». Петя знал, что всегда может придти к Смолиным, чтобы поесть, погреться, иногда переночевать, тетя Катя поможет советом, если нужно – полечит и т.д.

Рассказывали, что после войны, вернувшись с фронта, Петя несколько лет жил в Москве в общежитии, потом снимал часть летнего домика у знакомых в дачном поселке Кратово в Подмосковье. На фронте он застудил ноги, и в холодное время года они у него сильно болели. Теплой обуви у него не было, осенью и зимой ботинки часто промокали, одним словом, Петя мучился ногами. А средство лечения одно: нужно было прогревать ноги в горячей воде, потом мазать согревающей мазью, надевать теплые носки и ложиться в постель. В общежитии, разумеется, не было никаких условий для того, чтобы лечиться таким образом. И когда ему было совсем невмоготу, он приезжал к своей тете Кате. Она грела воду в ведре, проделывала с ним все необходимые процедуры, давала теплые носки и укладывала спать на раскладушку. Чтобы лечение помогло, процедуру нужно было повторять несколько дней