Скиталец - Игорь Ковальчук

А значит, следует выбрать тот город Священного королевства Германия, где все раскупят единым духом. Надо выбрать место, где собралась знать, желающая плотно покушать, с большим количеством слуг, поедающих тушеную капусту целыми возами. Это, конечно, Вормс, где предстоит заседание очередного сейма…

Дику было стыдно. Ему прежде и в голову не приходило, что простой торговец может знать такие вещи. Впрочем, чтобы преуспеть в этом сумасшедшем мире, надо быть или гением, или волшебником. Крестьянин, способный одновременно получить хорошую прибыль от торговли и надуть своего сеньора, и волшебник, и гений. А такой, конечно, знает все даже о сильных мира сего.

— Мы едем в Вормс, — объявил он Трагерну и Серпиане, когда они остались втроем в маленьком закутке, отделенном от общей залы лишь плотной занавеской (это называлось «отдельные покои», но ничего лучшего найти было нельзя).

— Ты что-то узнал? — оживился друид.

— Узнал. Императора ждут в Вормсе, поскольку там состоится заседание сейма. Хотелось бы знать, о чем у них пойдет речь.

— Думаю, узнать будет несложно. Притворимся чьими-нибудь пажами и проберемся на заседание.

— И как, интересно, ты собираешься притворяться пажом? — хмуро спросил молодой рыцарь. — Ты и по-немецки-то плохо говоришь.

— Я же владею кой-каким искусством, — напомнил Трагерн. — Если захочу, смогу притвориться даже девицей. Да так, что никто не определит подмены.

— Тьфу на тебя! Никогда не подозревал друидов в содомии…

— Болван, я говорю о магии внушения!

— Не ругайтесь, — вмешалась, смеясь, Серпиана. — Вы будете притворяться пажами, а я — дамой, если угодно.

И они двинулись в путь. Серпиана ехала немного позади мужчин, хотя ее жеребец все норовил вырваться вперед. Иногда девушке приходилось уступать ему, и она пускала жеребца вскачь. Дику с Трагерном тоже приходилось отправлять своих коней в галоп. Но тяжеловесный бургундец молодого рыцаря очень быстро отставал, а вслед за ним выдыхался италийский лохмач друида. И Герефорд понимал, почему арабы так ценят своих породистых скакунов. Сказать, что черный конь Серпианы был быстр как ветер, означало ничего не сказать.

— Ана, вернись! — кричал ей вслед молодой рыцарь, но конь уносил ее прочь, и звук угасал в потоках ветра.

— Да не волнуйся ты, — каждый раз начинал успокаивать Трагерн. — Она сидит отлично. Не упадет.

— Я и не думаю, что она упадет, — отвечал Дик. — Я опасаюсь, как бы она не встретила кого дурного. Как бы ее кто не обидел.

— Ее обидишь! Девушка не так уж беззащитна. Дурному, полагаю, не поздоровится, если он и в самом деле на нее нападет. Ты, сдастся мне, чрезмерно ее опекаешь.

— А ты, будь добр, читай морали своему сыну, а не мне. Я обойдусь собственным умом.

Потом Серпиана благополучно возвращалась — раскрасневшаяся, веселая, с сияющими глазами. Ее конь выгибал шею, красовался и всячески требовал к себе внимания. Но рыцарь не смотрел на животное — только на свою возлюбленную.

— Родная, не уезжай так далеко, я волнуюсь за тебя.

— Не волнуйся, у меня есть меч. — Девушка хлопнула себя по пустому поясу. Оружие (которое, вне всяких сомнений, все время было при ней) оставалось невидимым, как и раньше.

— Меч — не панацея. А если стрела в спину?

— Какие же разбойники будут стрелять в спину молодой красивой женщине? — Она сделала большие глаза и губки бантиком, не осознавая, что кокетничает. — А кого они потом будут насиловать?

— Поверь, некоторым из разбойников без разницы, живую насиловать или не очень.

— Тьфу на тебя, — смутилась Серпиана.

— Не сердись, родная. Я просто волнуюсь. Не уезжай далеко, ладно?

Он смотрел на нее с нежностью. Перед этим взглядом невозможно было устоять.

— Ладно, — согласилась, как обычно, девушка, хотя и знала, что не сдержит слова.

И в следующий раз, как водится, все повторялось снова.

Он был терпелив и никогда не упрекал ее. На остановках успевал соскочить с седла первым и протянуть руку, чтобы помочь ей спуститься. В трактирах сразу спрашивал, что хотела бы съесть и выпить его спутница. В городах делал ей мелкие подарки, и самым приятным для него стало видеть, как румянец удовольствия заливает ее щеки, как вспыхивают ее глаза. Ему прежде и в голову не приходило, насколько это приятно — делать подарки.

И Серпиана не отвергала его знаки внимания. Но разговаривала с ним лишь в ситуациях, когда без этого не обойтись. И опять горячила арабского жеребца, охотно пускающегося вскачь.

— Что поделать, женщины обычно не держат слова, — утешал Дика Трагерн. — У них свое представление о чести.

— У них просто другая честь, — возразил Герефорд. — Они верны не слову, а чувству. — Он следил за фигуркой в синем, скачущей на черном коне. — Так что там с принцем Иоанном и королевой Альенор? Ты так и не рассказал.

— Разве нет?

— Нет. Отвлекся на обсуждение прелестей королевы, если не ошибаюсь.

— Не было обсуждения, не ври!

— Но и рассказа не было. Давай, повествуй. В подробностях.

— Изволь. Я говорил о короле Филиппе-Августе и о том, как он заочно объявил Ричарду войну?

— Не говорил, но я слышал об этом.

— Ну вот, отправив нарочного к пленному королю Английскому, он счел, что все формальности выполнены и о Ричарде можно забыть. Тогда Филипп-Август попытался заключить союз с Иоанном. Ну поскольку крошка Артур скончался, остался только один претендент на престол — младший брат Ричарда…

— Дальше, дальше! Полагаю, Иоанн радостно согласился.

— Согласился, но, надо отдать ему должное, не сразу и не безоговорочно. Он был осторожен и сперва решил точно выяснить, выгодно ему это или нет, а уж потом обещать.

— Что там были за условия?

— Ну как же… Верное союзничество…

— Ха-ха-ха!…

— Вот именно. Смешно. Кроме того, король Филипп пожелал отхватить изрядный кусок территории — часть Нормандии, Гасконь, Беарн там, Бигорру, еще чего-то… Ну и женить Иоанна на Алике.

— На многострадальной Алисе? Что, француз никак не может пристроить свою сестру? Он се, по-моему, уже всем предлагал.

— Он старается. Иоанн, знаешь ли, против женитьбы на Алике не возражал и против союзничества тоже. А вот касательно земель — тут у них вышел спор. И изрядный. Принц тем временем — и чтобы приблизить заветный момент, и чтобы снизить цену помощи французского короля — во всех крупных владениях брата стал требовать от местных сеньоров присяги.

— Вот мерзавец…

— Да у них у всех ни стыда, ни совести, ни морали! Вспомни хоть своего короля!

— Не согласен. У Ричарда есть мораль, просто она своеобразная. Впрочем, в этой ситуации он, наверное, поступил бы так же.

Трагерн пожал плечами: