Медиа-киллер - Владимир Вера

В лицо Магистра знала лишь верхушка, личная охрана и доверенные лица – посредники между ним и корпорацией киллеров. Война Магистра с мафией и милицией для ФСБ выглядела достаточно схематично. О главных действующих лицах этой войны органы знали понаслышке. События трактовались экспертами как разрозненные, вызванные объективными обстоятельствами роста преступности в период экономического кризиса, а не цепочкой управляемых единым центром преступного заговора, кульминация которого уже была не за горами.

Соболевский Дмитрий Вячеславович 1957 года рождения являлся для оперативников самой загадочной фигурой. Именно его ряд опытных оперов, внедренных в этнические банды и блатную среду, считал зачинщиком кровавых разборок. Знатоки полагали, что войну развязал Соболь. И мотивы на первый взгляд лежали на поверхности – месть и новый передел. Никто и предположить не мог о наполеоновских планах бывших зэков. Заминка заключалась в том, что Соболь, хоть и числился в федеральном розыске, так нигде и не засветился, будто перестал существовать. На оперативном просторе аналитиков и криминалистов отсутствовала даже тень главного героя. Спустя некоторое время после бесплодных поисков авторитета в кабинетах Лубянской площади даже стали сомневаться, что Соболь тот, кто им нужен. След его простыл. Хоть имелись и те, кто утверждал обратное…

В болтовню вора в законе Головани – последнего оставшегося в живых авторитета из «старой гвардии» – уже никто не верил. Головани сам сдался властям, предпочтя явку с повинной в МУР. Он просил защиты у ментов, защиты от Соболя – неуловимого либо несуществующего фантома.

Единственным, кто прислушивался к показаниям Головани, был следователь по особо важным делам, майор милиции Нефедов. Дотошный следователь высказал свои соображения полковнику Ларичеву – своему непосредственному начальнику.

– Евгений Сергеевич, – поделился он своими догадками, – чует мое сердце, что Головани неспроста сменил свои хоромы на следственный изолятор. Знает, кого боится, – Соболя.

– У нас же ничего нет на этого Соболя. Мы даже не знаем, жив он или мертв. Он же как сквозь землю тогда провалился. А ты твердишь, что он в Москве, на основании допроса этого лжесвидетеля Головани, который мать родную оговорит, если она у него была, – изложил свое видение полковник. – Он же наркоман. Ширнулся героином параноик и увидел глюк в образе старого врага. Мало ли кому Головани кровь подпортил. А как жареный петух клюнул, так сразу к нам под крыло. Теперь ментов не поносит, козлами не обзывает, в ножках ползает. Нюхом свою погибель чует.

– Да, вы правы, на Соболевского у нас ничего нет. Но отсутствие улик говорит только о коварности и осторожности преступника. Все наши осведомители в один голос утверждают, что последние резонансные убийства авторитетов – вовсе не следствие внутренних разборок Деда Бабая и находящегося в СИЗО Головани. У них был третейский судья, способный их помирить или хотя бы успокоить. Япона больше нет, нет Сулейманова, а скоро может не стать Головани. Банкиры, те самые, кого мы подозревали в отмывании криминальных денег, работают на новых хозяев. Мне удалось установить, что на контакт с номинальными президентами этих карманных банков несколько раз выходил Лорд, тот самый, что отбывал срок за вымогательство и разбой в одной колонии с Соболевским. Коллеги из ФСБ недавно выставили Лорда из останкинского телецентра, где он лоббировал удешевление в связи с кризисом прайса за рекламу и определенно продвинулся в этом вопросе, особенно для тех финансовых учреждений, которые сменили хозяев. И что вы думаете. Буквально через неделю он опять появился на Королева, только не 12, а 19. В здании через дорогу. А еще через неделю вернулся в свой прежний офис в главном здании.

– В одной колонии, говоришь, эта парочка срок мотала? А я живу на одной лестничной клетке с виолончелистом из «Виртуозов Москвы», которого, кстати, недавно ограбили. Он на меня теперь волком смотрит. Но я не об этом хотел сказать… Оттого, что я рядом с ним проживаю, мой музыкальный слух не стал абсолютным. «Собачий вальс» – вершина моих музыкальных дарований! – Полковник Ларичев не желал внимать аргументам.

– Евгений Сергеевич, я не навязываю свое мнение. Я пришел за советом, – нотки обиды подмешались в голосовую гамму следователя, – стремительное восхождение рэкетира в бизнес-иерархии, его влияние на политику телеканалов. Не записывать же его в добропорядочные бизнесмены… Есть в этом что-то от сказки. А там, где сказка, всегда встречается коррупция. Его явно толкает Папа, остающийся в тени. Интуиция мне подсказывает, что за всеми этими событиями, включая тот факт, что Генеральный продюсер Национального канала Фридман не выходит на связь, стоит не кто иной, как Соболь.

– Нефедов, ты мне можешь сказать конкретно, что у тебя есть на Соболя? – У полковника лопнуло терпение. – Я был на Лубянке, про Фридмана и Лорда там слышал. И ничего про твоего Соболя. Ничегошеньки!

– В его досье действительно не густо информации. Его всегда вели как уголовника и не рассматривали эту незаурядную личность шире. Поверьте, Соболевский претендует на нечто большее, чем верховенство в криминальной среде. То, что в ФСБ ничего об этом не знают, не говорит о том, что спецслужбы не могут заблуждаться. Безгрешен, как известно, лишь Папа Римский.

– Ты или поведаешь мне нечто существенное, или будешь отстранен от этого дела по заявлению Головани, – отрезал Ларичев.

– Хорошо. Вот, что я раскопал в архивах, – читал с листа Нефедов. – Дима Соболевский в двенадцатилетнем возрасте стоял на учете в инспекции по делам несовершеннолетних. Инспектора-старожилы рассказали любопытную историю. Играл как-то мальчик в рыцарей, был вожаком отряда ребятишек-крестоносцев. Они штурмовали крепость. Войнушка, конечно, развернулась ненастоящая, а вот трагедия приключилась ужасная. Один из пацанов взял и струсил. Пустился наутек. А Дима Соболевский, провозгласивший себя перед штурмом Великим магистром, принялся его догонять. Поняв, что настигнуть предателя не в силах, метнул в него копье с наточенным как лезвие бритвы железным наконечником. Прямо в спину воткнулось. В области сердца. Пацаненок скончался, не приходя в сознание.

Над малолетним преступником и его родителями наш суд, самый гуманный в мире, тогда сжалился. Подвели статью под неумышленное убийство. Избежал Дима изоляции от общества, определили его в специнтернат. А там вот что произошло…

Мать убитого пацана, очумевшая от горя, прохода не давала ни Диме, ни его родителям. Караулила мальчика возле интерната и, как только сталкивалась с ним, заливалась горькими слезами, падала на колени и кричала: «За что ты моего сыночка убил?!» Женщина дежурила в подъезде, где жили Соболевские. Те вынуждены были отсиживаться днями напролет в своей квартире. Боялись показаться на улице. Мать убитого мальчугана угрожала расправой, орала на весь двор: «Убийцы! Верните моего единственного, моего сыночка!» Метала камни в стекла их квартиры. Напугала Диму настолько, что он сбежал из интерната и слонялся беспризорный по Москве. Домой тоже боялся вернуться.

Через год сошедшую с ума женщину поместили в психиатрическую лечебницу. Родители Димы давно в земле сырой. Сам Дима Соболевский превратился, как мы знаем, в криминального авторитета по кличке Соболь…

– Не вижу связи, майор, – прервал Ларичев.

– Дело в том, что полтора месяца назад мать того пацана, что пал от руки малолетнего Димы Соболевского, кто-то прикончил в психбольнице тремя выстрелами в голову из пистолета с глушителем. Пули, найденные на месте преступления, идентичны тем, что обнаружены недавно рядом с трупом одного из ликвидированных воров в законе. А теперь скажите, зачем кому-то понадобилось расправляться таким образом, с помощью профессионального киллера, со старой, психически нездоровой женщиной? Похоже, что тот, кто возжелал ее смерти, сам нуждается в помощи психиатра. Хотя единственное, что мне не хотелось бы доказывать, так это тезис о невменяемости Соболевского. Он хладнокровный убийца, вынашивающий и скрупулезно планирующий свои преступления. Это он. Вот в чем мне действительно хочется вас убедить…

– Н-да… – обреченно кивнул полковник Ларичев. – Ох, и дотошный ты фрукт, Нефедов. Что за педант! Но одну ошибку ты все же сделал… Когда докладываешь, всегда начинай с фактов. С главного. А ты главное оставил на десерт. Ладно… Ступай, занимайся пока делом. Я свяжусь с Лубянкой. Определимся по Соболевскому. Думаю, они попросят тебя откомандировать. Создадут совместную оперативно-следственную бригаду… Все, иди.

Не суждено было майору Нефедову завести в отдельное производство уголовное дело на Дмитрия Вячеславовича Соболевского. Магистр Ордена «Либра» на очередном собрании в «храме» приговорил милиционера к смерти на «ритуале посвящения достойных». Не миновал суда Магистра и вор в законе Головани. Авторитету вкололи сверхдозу морфия прямо в камере Бутырской тюрьмы. Возможности организации к тому моменту были почти безграничны. В ней уже состояли высокопоставленные чиновники, думские депутаты, налоговики, таможенники, милицейские оборотни в погонах, уволенные из армии генералы и даже несколько старших офицеров ФСБ. Отбор кандидатов производила Комиссия. Магистр все еще предпочитал не светиться. Всему свое время.