Кузнец Песен - Ким Кириллович Васин

Вдруг бурлаки остановились.

Купчина подкатился к борту, недовольно крикнул:

— Эй, вы, что там случилось? Чего встали?

Акпаю с Махметом хорошо видно, что случилось у бурлаков. Один из них упал и пытается подняться. Товарищи ему помогают, но у того, видно, уже совсем нет сил: приподнимется на четвереньки и опять падает.

— Чего стоите? — возмущается купчина. — Давай пошевеливайся быстрее!

— Не видишь что ли, человек свалился, — угрюмо ответил седобородый бурлак. — Болен он…

— Тот, которого в Лыскове взяли, — пояснил другой бурлак.

— А-а, бродяга… — Купец выругался. — Зря его брал, будь он неладен. Оставьте его. Отлежится, догонит.

— Пропадет он один-то, — сказал седобородый бурлак.

— Пропадет — тоже не беда. Много их, бродяг, нынче шляется. Берись за лямку! — кричит купец.

Но бурлаки не трогаются с места. Столпились в кучу, кричат что-то.

— Быть сваре, — сказал Акпай, приподнимаясь на лавке. — Правь, Махмет, ближе к барже.

— Садись, — дернул его за кафтан Махмет. — Не будет никакой свары, оглянись назад.

Акпай оглянулся и увидел, что из-за поворота, из-за горы выплывают десятка два больших лодок. В лодках солдаты, на передней офицер в треуголке с белыми перьями.

— Как бы не пропасть зазря. Против такой силы не попрешь, а поймают нас да проведают, кто мы такие — не миновать нам дыбы, — сказал Махмет, повертывая лодку к берегу.

Акпай быстро свернул парус и сел на весла. Несколько десятков сильных взмахов — и лодка уткнулась носом в мокрый песок.

Акпай с Махметом спрятались в прибрежном лозняке.

Купец и приказчик что-то кричали с баржи, но за ветром нельзя было разобрать слов. Лодки с солдатами подплывали к барже. Бурлаки тоже увидели солдат и, понурившись, разошлись по своим местам, впряглись в лямки и побрели дальше.

— Видать, идут на подмогу к своим на Каму, — сказал Акпай, кивая в сторону солдат.

— Говорил я, надо ночью плыть, — проговорил Махмет. — Днем-то опасно, везде заставы, солдаты.

— Уж очень близко до родных мест, душа не вытерпела ждать ночи, — оправдываясь, проговорил Акпай. — Да и царь Пугач, сам знаешь, велел поспешать.

— Мне самому тоже хочется поскорее до дому добраться…

Полчаса спустя баржа и лодки с солдатами скрылись за Богородской горой. Проводив их взглядами, Акпай и Махмет обернулись и посмотрели туда, где остановились бурлаки.

Там, шагах в пяти от воды, распластавшись, лежал человек в рваной рубахе.

— Эх, опкыны, бросили-таки человека помирать! — сказал Акпай. — Пошли, Махмет, надо помочь бурлаку.

Наступил вечер. Стемнело. Волгу окутал седой туман.

В овражке, не видном с реки, горит костер, и возле него, глядя в огонь, сидят Акпай, Махмет и бурлак, русоволосый, худой мужик лет сорока.

— Я сам сказал товарищам, чтоб оставили меня на бережку, — сказал бурлак. — Здесь, может быть, жив бы остался. А на баржу взяли бы, пропасть моей голове.

— Отчего ж так? — спросил Акпай.

— Скрываться мне надо: беглый я, крепостной, — пояснил бурлак. — Из Ярославской губернии мы… Господин мой майор Белкин проиграл в карты жену мою и дочь одному казанскому помещику. Когда стали их увозить, не вытерпело сердце, пригрозил я барину. А он меня в железы и в тюрьму… Эх, да что вспоминать!

Голос бурлака дрогнул, на глазах блеснули слезы.

Слушая его рассказ, Махмет помрачнел.

— Моего отца замучил до смерти татарский мурза… Мне тоже, как и тебе, пришлось бежать из родной деревни. Вижу, мы с тобой — одного поля ягоды. Эх, светлое солнышко, когда же и на нас взглянешь ты с лаской!

— Значит, вы вроде меня, не знаете, где голову приклонить, куда идти, что делать, — вздохнул бурлак.

— Нет, приятель, мы-то знаем, куда идти и что делать, — ответил Акпай. — Слышал ты про явившегося народу императора Петра Федоровича? Его в народе еще прозвали царь Пугач. Да везде о нем говорят.

— Слышал, братцы, как не слыхать. И в нашей стороне только об нем и толкует народ. Народ-то у нас очень зол на бар. Кабы пришел к нам царь Пугач, уж мы бы его хлебом-солью встретили. Тогда, может, и мне удалось бы жену с дочерью вернуть…

— Слушай, бурлак, мы здесь на Волге, для того, чтобы подготовить сюда дорогу царю Пугачу. Едем от башкир, где он сейчас обретается. Он-то, родной отец наш Петр Федорович так наказал нам: «Идите к своим народам, поднимайте их против господ, против царицы Екатерины Второй и ждите моего прибытия. А я долго медлить не буду, скоро пожалую на Волгу». Вот мы и пробираемся — я к марийцам в Царевококшайский уезд, товарищ мой к татарам, в Свияжск и Арск.

— Везде горя полно, — задумчиво проговорил бурлак. — Всем господа с их царицей жить не дают. Может, братцы, и меня с собой возьмете?

— Взять, конечно, можно, — ответил Махмет. — Только у себя мы сами справимся, без тебя. А тебе лучше идти в русские губернии да там поднимать народ на помощь царю-батюшке Петру Федоровичу. Держи вот бумагу — это царский указ.

Махмет достал из-за пазухи бумагу и протянул ее бурлаку. Тот взял, повертел в руках.

— Читать-то умеешь? — спросил Акпай.

— Грамота — не мужицкое дело. Мы — люди темные, мужики крепостные, — сказал, вздохнув, бурлак. — Откуда нам грамоте знать.

— Это не беда, — сказал Махмет, — я сам грамоте не разумею, но рассказать про то, за что мы сражаемся, смогу не хуже любого грамотея. «Народу — свободу и землю, соль продавать но дешевой цене, податей никаких не платить, а бар — на виселицу». Вот про это и написано в указе. Чтобы понять все это, и грамоте не надобно знать. Ты только покажи народу указ да скажи, про что в нем говорится, народ тебя сразу поймет. А лживую грамоту пусть хоть сто писарей по сто раз прочитают, никому она не нужна.

— Так-то оно так, но ведь каждому встречному не станешь показывать бумагу, — неуверенно покачал головой бурлак. — Повсюду бродят царицыны шпионы, трудно от них уберечься. Скажешь чего не так, тут же кричат: «Слово и дело». Не успеешь оглянуться, как в темницу угодишь, а то и на плаху.

— Знаем, друг, — невесело усмехнулся Акпай, — все знаем, и мы среди народа хаживали и на шпионов нарывались. Всякое видали, многое испытали. Может, спросишь, почему тогда с тобой такой откровенный разговор ведем?

— Почему же?

— Потому что знаю тебя маленько.

— Ну-у? И как же меня зовут?

— Этого не знаю. Сам скажешь. А вот пути наши уже встречались.

А они встречались…

Однажды позапрошлой зимой в деревню, где жил Акпай, прискакал отряд солдат с офицером. Десятский прошел по деревне, стуча в