Среди волков - Эрика Блэк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кэссиди возвращается в спальню с полным стаканом воды.
– Из-под фильтра?
– Конечно. Знаю я твои причуды: другую пить не станешь…
Запрокинув голову, залпом выпиваю весь стакан.
– Ты как себя чувствуешь? – Сестра прикладывает тыльную сторону ладони мне ко лбу, будто знает, что делать при высокой температуре.
– Нормально, – мычу я в ответ.
– Тогда почему до сих пор в постели?
Я молчу. Гляжу на покрытые одеялом ноги.
– Кофе хочешь?
Я киваю.
Она хватает меня за руки, откидывается назад и всем весом тщедушного тельца медленно вытягивает из постели. Я беру со спинки кровати халат и осторожно – любое быстрое движение вернет пульсирующую головную боль – просовываю каждую руку в рукав. Затягиваю пояс, поспешно поправляю ткань на груди, чтобы скрыть пропажу крестика. Обнявшись за плечи, мы, покачиваясь, спускаемся в гостиную и оттуда идем на кухню. Кэсси готовит кофе, ориентируясь в шкафчиках как у себя дома: пару месяцев она жила у нас, пока не встретила другого парня и не переехала к нему.
Дырявые свободные джинсы держатся на ней только благодаря ремню. Достающие до талии темно-русые волосы с пепельным отливом колышутся при каждом движении. Она похожа на хиппи – я никогда так не оделась бы, но ей идет.
– Держи! – подмигнув, Кэссиди, как волшебница, проводит рукой над тостом с арахисовым маслом и чашкой свежесваренного кофе с ароматом лесного ореха.
– Воды, – требую я, откусив первый кусочек тоста: пересохшим ртом жевать поджаренный хлеб невозможно.
Кэссиди протягивает мне доверху наполненную фильтрованной водой кружку.
Напольные часы в прихожей бьют два с четвертью. Их перезвон эхом отдается от стен, пронзает барабанные перепонки и сотрясает мозг.
– Почему ты до сих пор не выбросила эту громкую жуть? – в шутку спрашивает Кэссиди.
– Часы несколько веков принадлежали семье Роба. Его мать настояла, чтобы мы забрали их себе, – отвечаю я, злобно глядя на фамильный антиквариат.
– Что-то случилось? – спрашивает Кэссиди, пока я примеряюсь к тосту.
Вместо ответа задаю встречный вопрос:
– Зачем приехала?
– Говорю же, была в городе…
Я взмахиваю рукой, обрывая ложь на полуслове. Сестра не упорствует и перемещается к стоящему в углу кухонной зоны пианино.
Допив остатки воды, я осторожно поднимаю чашку с кофе и отпиваю глоток сладкой благодати.
Кэсси садится за инструмент, аккуратно откидывает крышку и начинает играть «Гимнопедию № 1» Эрика Сати[12]. Мелодия навевает воспоминания детства. Каждый вторник и четверг к нам с сестрой приходила старушка, мисс Мюллер, и учила нас игре на фортепиано. От нее пахло затхлой землей, а зубы вечно были перепачканы помадой. Мисс Мюллер была органисткой в местной церкви.
В отличие от меня, Кэссиди прекрасно играла на пианино. В детстве я любила смотреть, как ее пальцы извлекали из инструмента магию.
Взяв чашку, забираюсь с ногами в стоящее в гостиной большое кресло и внимательно слушаю, поправляя вырез шелкового халата. Делаю еще глоток: кофе постепенно возвращает меня к жизни.
Кэсси перестает играть и, сгорбившись, убирает руки на колени.
– Расскажешь наконец, что случилось? – обиженно спрашивает она, как ребенок, которому сообщили о разводе родителей.
– Не знаю, с чего начать…
– Выкладывай все начистоту. Видно же, в каком ты раздрае.
Об откровенности, которой она от меня ждет, не может быть и речи. Я не стану рассказывать младшей сестренке о женщинах Роба, странном незнакомце с футбольного матча, оргии в том доме и секретных вечеринках Роба, о потере маминого крестика и, наконец, о том, что полиция подозревает в убийствах моего любовника. С тех пор как мама с папой погибли в автокатастрофе, моя забота – защищать сестру от всех зол мира.
Делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. Напустив на себя веселость, лгу ей прямо в глаза:
– Я в порядке, Кэсси. Ну правда. Просто мы с Робом немного вымотались: у него на работе запарка, у меня тоже дел по горло.
– Разве у него бывает по-другому?
– Так и есть, но ты пойми, Роб владеет крупной компанией. Это не как обычная работа: он никогда не отдыхает. Его рабочий день не заканчивается, как у всех, когда он уезжает из офиса в уверенности, что зарплата обеспечена. Если хочешь знать, в компании есть отдел, который занимается исключительно выдачей зарплаты сотрудникам. Представляешь, сколько у него обязанностей?
Кэссиди закатывает глаза. Она уже давно не сопереживает Робу.
Вроде бы я пытаюсь разжевать ей очевидное, но потом понимаю, что снова оправдываю поведение мужа.
– У меня все отлично, Кэссиди. Бывало и хуже, – ласково улыбаясь, уверяю я.
Она улыбается в ответ. На душе стало легче: я смогла ее успокоить.
Сестра садится на пол возле кресла и кладет голову мне на колени. Мы сидим какое-то время молча.
– Софи? – откашлявшись, произносит она.
– Что?
– А я дружила с Брук Сэдлер. Ее недавно убили. Она работала в «Анексе».
– О, не знала, что вы были подругами, – говорю я, поглаживая шелковистые волосы сестры.
– Я даже помогла ей устроиться на работу. Попросила Роба о собеседовании. Ее взяли помощником финансового директора… Знаешь, Брук говорила, что встречается с мужчиной, который ради нее обещал бросить жену. Может, мне надо пойти в полицию? Вдруг этот человек как-то связан с ее убийством?
И вновь я вынуждена защищать Роба.
– Не думаю, что ее поклонник убил всех этих женщин. – В мозг врывается воспоминание о подсмотренной в кабинете Роба сцене, когда он пригвоздил Брук за горло к стене. – К тому же в полиции наверняка знают, что она с кем-то встречалась.
Кэссиди смотрит на меня и согласно кивает.
– Помнишь, как Анджело упек меня в больницу?
– Да. – Никогда не забуду ее разбитое лицо в синяках.
– Когда он накинул мне на горло ремень, я поняла, что умираю… Вспомнить страшно… – Ее голос дрожит. – Интересно, чувствовала ли Брук то же самое? Перехватило ли у нее дыхание? – Кэсси глотает подступающие слезы, вот-вот заплачет. – Это был такой ужас… – Плач прерывает слова. Она вновь кладет голову мне на колени.
Я глажу ее по волосам, приговаривая: «Ш-ш-ш».
– Думаю, она ничего не почувствовала, дорогая. – Я повторяю те же фразы, которые произносила во время нашего разговора о гибели мамы и папы. Тогда Кэссиди несколько месяцев преследовали кошмары о муках мамы и папы, сбитых пьяным водителем. – Думаю, она просто спокойно заснула.
Кэссиди поднимает голову и, глядя широко раскрытыми заплаканными глазами,