Вы хотите стать звездой? - Роман Трахтенберг

Хотя ситуация даже не смешная, а грустная. Если бы это заявляли Элтон Джон или Майкл Джексон, звучало бы весомо. А из наших звезд никто не зарабатывает только на концертах и выпусках дисков. Наши без халтур — протянут ноги. Я давно понял, где в России место артиста, и успокоился. Зовут на заказники — и чудесно, и всем спасибо. Отвечаю взаимностью и пытаюсь быть адекватным. А также видеть и чувствовать, чего на самом деле хотят покупатели. А им часто интереснее увидеть, какие артисты в жизни. И узнать, че там в шоу-бизнесе творится. Люди хотят общения. Им любопытен мир, который от них далек. Однажды в Новый год я всю ночь отвечал на расспросы, кто там наркоман, кто алкоголик, кто голубой, и кто сколько зарабатывает. На сцену мне выйти так и не удалось, но по окончании вечера мне выдали самый большой гонорар в моей жизни, хоть я и не работал.

Однако артистов, с кем можно спокойно поговорить, немного. Каждая мало-мальски значимая персона в нашем шоу-бизнесе начинает при общении «включать звезду». Да так что не подъедешь. А ведь нет на нашей эстраде ни Рода Стюарта, ни Тины Тернер, ни Мика Джаггера, ни Элвиса Пресли. Наша вершина — Пугачева и Киркоров. Но и их в мире никто не знает. Представьте теперь, что какая-нибудь «полуфабрикантка» начинает себя вести словно Марлен Дитрих. Если и протягивает руку, то, как для поцелуя, типа: «Челядь, стройся!»

Меня убивает сама фраза: «Артист должен стоять на сцене». Я так не считаю. Артист должен быть везде. Если я разговорник, то должен уметь не только со сцены вести шоу, но и сидя среди гуляющего народа. Артисты, никогда не садящиеся «за стол», на мой взгляд, заблуждаются насчет себя. Уходят человеческие качества: получается, что есть люди, а есть Артисты; есть смертные, а есть Звезды; есть Таланты и поклонники. Но в России нет никаких звезд. Просто у каждого своя судьба: один в бизнесе, другой поет, третий танцует, но это все — их работа. И люди, которые тебя вызвали, звезды в своей области; возможно, лучшие среди лучших. А артистка, делающая пальцы веером, только сто пятьдесят пятая на своем небосклоне. Жаль, что она об этом не догадывается, а увидеть это не в силах, даже когда публика всячески пытается донести до «звезды» истину. У нее никогда не было живого общения со зрителями, как было у меня или некоторых наших. Работа на улице много дает.

Впрочем, иногда бывает наоборот: зрителям вполне хорошо и уютно в своей компании. Им есть о чем поговорить друг с другом, и они бы даже хотели, чтобы никто посторонний их разговоры не слушал. Умный человек все поймет и тактично отойдет в сторонку. Но такое поведение не относится к самым низам шоу-бизнеса. Свойство, часто присущее им, — жадность. Чем ниже уровень артистов, тем больше люди хотят урвать. Я, например, и работая с музыкальной группой, и выступая один с разговорной программой, соблюдал одно правило: никогда не брать с собой на работу ни жену, ни любовниц, ни друзей. Даже в Новый год. Так было и так будет. Людей твой хвост раздражает. И все, чего вы добьетесь, таская приятелей за собой, что вас перестанут звать на работу. Только представьте, приходит выступать группа, а с ними еще столько же человек — группа поддержки. Которая тут же развязно начинает пить и есть с хозяйского стола, словно для них и накрывали. Часто наблюдал, как сидят олигархи и хлопают глазами, пока какие-то бабы в татуировках, с дредами и в джинсе шарят по тарелкам. Отталкивают гостей, накладывая себе куски мяса получше. И никто не понимает, почему тусовка разрослась в два раза.

Самое неприятное, что лишние люди не умеют себя вести. Они пытаются нацепить на себя маску великосветских персонажей. Но они все равно чужие здесь; и не знают, кто есть кто; и как вести себя в обществе, куда случайно залетели. И в этом случае конфликт неизбежен.

Вспоминается одна вечеринка в южном городе...

Охрана поставлена по периметру, и ей строго-настрого наказано пускать только своих. По пляжу после глубокого похмелья идет именинник, одетый как последнее чмо. В шортах, которые как будто только что переделал из брюк, грубо оторвав штанины. С торчащими нитками. В мятой и драной футболке. Но это все равно — он герой праздника, пусть и помятый. А чего ему париться насчет своего вида, приехали только друзья.

И вдруг он на пляже замечает совершенно незнакомую девочку.

Как она пробралась, выяснять ему лень. Ну пусть поест-попьет, много же всего. Все равно недопитое официанты выпьют.

— Девушка! — заявляет он, пытаясь познакомиться. — Вы такая чудесная! Не могли бы вы нагнуться? Хотелось бы посмотреть, как вы смотритесь раком.

— Ты кто такой?! — Она чуть повернула шею, с грацией королевы. Осмотрела его тряпье и выдала: — Пошел отсюда на х..., гопник!

Не говоря ни слова, зачем ему вдаваться в объяснения, он хватает «царевну» за шкирку, подтаскивает к ограждению и выкидывает за него.

Что ему еще оставалось?

Пришла, попила-пожрала на его деньги. Хоть бы не хамила. Впрочем, будь она интеллигентным человеком, просто не поперлась бы без приглашения на чужую тусовку. Она и не догадывалась, что внешний вид людей часто бывает обманчив, потому лучше никому не хамить.

Я понял это еще на заре своей карьеры; как-то в клубе после программы ко мне подходит кое-как одетый человек и сообщает: «Спасибо, мне очень понравилось. И я хотел бы вас отблагодарить». У меня уже язык не шевелится что-то отвечать, да и послать его охота вместе с его «благодарностью». Но все-таки вяло киваю. Он лезет в карман, я понимаю, что, в лучшем случае, подарит рублей сто. А он достает триста долларов. Две сотни мне, а сто просит отдать йогу. Я удивляюсь. Потом ко мне подбегает перепуганная охрана: «Чего он хотел-то?» — «Сказать, что понравилось». Оказалось, он очень авторитетный человек. Просто, зачем ему выделываться в клубе, показывая каждому встречному-поперечному, кто есть кто. Он в себе уверен и не гнет пальцы на каждом углу.

На элитные пьянки меня стали приглашать года с двухтысячного. Тогда народ окончательно очухался после кризиса, стал богатеть, покупать недвижимость в других странах и именно туда приглашать друзей, и именно там справлять юбилеи и свадьбы. Я вел дни рождения и на Лазурном Берегу, и в Монако, и вот однажды меня пригласили поработать в Лондоне на «Русском вечере в "Челси"».

Пригласили не только меня. Нас было очень много. Целый зафрахтованный самолет артистов, а также их подтанцовка, обслуживающий персонал, порядка полутора сотен человек. В отличие от других артистов, я летел туда впервые и чувствовал себя скованно, но, тем не менее, сразу уселся в салоне первого класса, искренне считая, что «если не я — то кто же. Кто же, если не я»?! Рядом с Катькой Лель: единственной, которую знал, и стал изучать окружающих.

— Катька, а это кто?

— Орбакайте.

— Да ладно. В жизни бы не сказал. А че у нее нос не длинный?

— Так она же операцию сделала. Ты что, прессу вообще не читаешь?

— Читаю. Но только когда про меня пишут... А это кто? Галкин?

— Конечно.

«Какая замечательная мысль, свести меня на сцене с Галкиным. Он, типа, хороший; а я, типа, плохой. Он — приличный, я — не очень. Он, типа, красавица; а я, типа, чудовище», — все это я думал, решив, что мы вместе будем вести программу. Ну а что мне еще думать, если я конферансье? Не танцевать же меня пригласили.

Тут вдруг выяснилось, что Галкину в салоне первого класса места не досталось. Причем в своем райдере он указал, где хочет получить место, но так как в самолете они не были распределены, каждый садился куда хотел. Галкин остался без кресла. Он начинает качать права, ругаться со стюардессой, а я понимаю, что, по всей видимости, место, которое предназначалось «великому», занял «ужасный». Прикинувшись пьяным, я отвернулся к окну и захрапел. Кого-то вывели из первого класса и посадили в бизнес. Я по- прежнему усиленно изображал спящую красавицу. Когда все устаканилось, я «неожиданно» протрезвел и, проснувшись, уткнулся в книгу. Но почитать не удалось, звезды усиленно общались между собой. Бродили из салона в салон, громко разговаривали и мешали сосредоточиться. Один немолодой джентльмен, на вид добрый и очень культурный, искал собутыльника. Поняв, что почитать все равно не удастся, присоединился к нему. Он представился как Валерка. Время пролетело почти незаметно.

Выйдя из аэропорта, все потянулись к машинам. За мной не приехал никто. Обратившись к администратору, я поинтересовался, а какая машина для меня?

— А какую вы прописывали в райдере?

— Никакую. У меня и райдера нет.

...Если кто из читателей не знает, райдер — список того, что требуется артисту на гастролях. Ну, например: отдельная гримерка для звезды и еще три для разнополых танцоров. В гримерке звезды, размером 2 на 2 километра, фрукты (только красного цвета), шампанское (и к нему восемнадцать бокалов), три зеркала, две пачки презервативов, стеклянный столик для кокаина, сам порошок (5 кг), десять забитых косяков, четыре зажигалки. Также восемь блядей, четыре из которых блондинки, встречающие тебя на лимузине (24 метра не меньше, с правительственными номерами и мигалками) прямо у трапа. И еще четыре с разноцветными волосами (красный, синий, зеленый и фиолетовый в крапинку), ждущие тебя в президентском номере отеля (не меньше восьми звезд), где ты и будешь жить. Стоит обратить особое внимание на выбор 28-ми охранников. Чтобы все были блондины с голубыми глазами, ростом в пределах от двух метров тринадцати сантиметров до двух метров четырнадцати сантиметров. На площадку должны вынести новый микрофон, при тебе же распечатанный (чтобы никто в него еще не пел). А звуковиком должен быть мальчик с длинными волосами и сорок шестым размером ноги, одетый в полосатые кожаные джинсы. Перед выходом на сцену девочка с сороковым размером одежды и бюстом пятого размера, метр девяносто девять ростом, половина головы которой выкрашена в белый цвет, а половина — в черный, должна поднести вам бокал мартини с водкой, «встряхнутого, но не размешанного». После концерта на сцену должны вынести четыре корзины роз (белые, красные, коричневые и серо-буро-малиновые в крапинку). Две девушки во время концерта должны кинуть вам свои лифчики и один парень порезать вены прямо на сцене с криками «Ты мой кумир!». Выступление должно быть освещено ста двадцатью четырьмя глянцевыми журналами, с тиражами не менее четырех миллионов экземпляров. И на обратном пути у трапа самолета должна стоять толпа из 999 мужчин, 253 женщин и 57 детей с надувными шариками фирмы «Дюрекс», кричащих «Мы тебя никогда не забудем!» до тех пор, пока самолет не разовьет крейсерскую скорость и не поднимется на высоту 9 756 метров.