Перстень Парацельса - Вадим Панов

«Спящий, если ты меня слышишь, спасибо!» — с чувством воскликнул Бранделиус.

Беззвучно.

— Ты должна от него освободиться, — твёрдо произнесла Даша. И оглядела присутствующих, удивившись внезапно наступившей тишине.

Они не испугались. Они оказались на перепутье.

С одной стороны — прошлая жизнь и прошлые установки, зазубренные в детстве правила, этические нормы, понятие греха и… и боязнь попасться, разумеется, куда же без неё.

С другой — бурлящая внутри сила. Упоительное ощущение власти. Ну и тот факт, что о помощи просила не абстрактная женщина, а одна из них, такая же избранная.

И неизвестно, сколько бы они стояли на том перекрёстке и в какую сторону направились бы, не выскажись Герман.

— Полагаю, вопрос даже обсуждать нелепо, — негромко произнёс он.

— Что значит «нелепо»?! — взвился Виктор.

— Это значит, что гад должен получить по заслугам.

— Хочешь его убить?

— Мы должны его наказать.

— С каких это пор мы стали… Гм… — Громов чувствовал, что его несёт не туда, но не смог остановиться. — С каких это пор мы стали «мы»?

— С церемонии.

— Я с удовольствием помогу, — первым заявил Сатурн.

— И я, — кивнул Марат.

— Мы должны это сделать, — подытожила Даша. — Должны избавить мир от грязи.

И все посмотрели на Виктора. И Бранделиус, взгляд которого был Громову особенно неприятен. И он понял, что не может промолчать.

— Естественно, я с вами, — проронил он, стараясь, чтобы голос звучал естественно. — Я просто…

— Трудно принимать новое, да? — с улыбочкой спросил Антон.

— Да, — ответил Виктор, глядя на Дашу. — Очень.

— Ты уверен? — изумлённо переспросил Меркель.

— Я следил за ним с того момента, как он вышел из дома, — спокойно ответил Мустафа. — Проследил до Цыганских дворов, до встречи с уголовниками…

— Они наверняка выбрали для этого уединённый уголок, — прищурился шаман.

— Дальше я отправил «птичку» и видел всё её глазами, — сообщил иллюминат. И тут же, предвосхищая вопрос компаньона, объяснил: — Герман не заметил артефакт, потому что не реагирует на магию.

— Откуда ты знаешь?

— Я запускал «птичку», когда он сидел в машине — никакой реакции. Запускал прямо перед его носом.

— Ну… ладно. Допустим. — Проявленная Джафаровым предусмотрительность произвела на Авдотия впечатление. — Что дальше?

— Дальше Герман их убил, — пожал плечами Мустафа. — Обоих.

— За что?

— Они решили его ограбить.

— То есть самооборона?

— Как посмотреть… — Иллюминат прищурился. — С одной стороны, да — самооборона. С другой — что он делал в Цыганских дворах? Зачем поехал туда?

— Может, он торчок, — предположил Меркель.

— Не похож.

— Торчки маскируются.

— Торчки стараются работать со своими дилерами, — подумав, ответил Джафаров. — А Герман пошёл вслед за первыми же встреченными бандитами. Нет… Он их искал.

— Хотел убить?

— Я бы сказал — да. — Мустафа помолчал. — И ещё я бы сказал, что ему нравится убивать.

— Он садист?

— Нет, он убивал быстро и точно, не наслаждался страданиями жертв, он… Мне показалось, что ему нравится сам процесс убийства.

— Откуда ты знаешь? — не выдержал Меркель, которому очень, очень, очень и очень не нравилось то, что он слышит.

— Я видел его лицо во время убийства, — объяснил Джафаров. — «Птичка» дала крупный план.

— И на основании этого…

— Я видел его лицо!

— Ладно, ладно… — Авдотий вытащил платок и вытер вспотевший лоб.

Он знал Мустафу с детства, помнил, как начинали они — мелкими жуликами, обманывающими простаков ради небольшого дохода, и знал, что компаньон — прекрасный физиономист. Джафаров превосходно «считывал» лица и наверняка специально настроил следящий артефакт так, чтобы получать крупные планы Германа.

Которому, в свою очередь, нравилось убивать. А значит…

— Бранделиус переделывает челов в сверхсолдат? — выдавил из себя шаман. С каждым мгновением он всё больше и больше убеждался, что напрасно ввязался в это дело, и проклинал тот день, когда заезжий москвич решил укрыться в Уфе. — Готовит армию?

Они разговаривали в офисе — единственном их месте, полностью защищённом от всех видов подслушивания, — и белорусу вдруг захотелось вытащить из ящика повидавшего виды стола бутылку виски и «вмазать» стакан. И лишь огромным усилием воли он заставил себя не думать о спиртном.

— Перед Германом я наблюдал за музыкантом, Маратом, и не обнаружил никаких признаков агрессии или склонности к насилию, — отчитался Мустафа. — Он был рассеян, словно погружён в себя. И… — Джафаров прищурился, вспоминая: — Абсолютно спокойное лицо. Немного отстранённое… В общем — богема.

— Хорошо, если так, — вздохнул Меркель. — Нам только батальона спятивших убийц тут не хватало.

— Их всего шестеро.

— Плевать.

— Если выяснится, что они психи, — сразу же звоним в Службу утилизации, — пожал плечами Мустафа. — Собственно, мы уже можем это сделать с чистой совестью.

— С чистой совестью, но пустыми карманами, — наставительно напомнил Авдотий. Вспомнив, что они собирались крупно заработать, белорус сумел подавить страх. — И звонить надо не в Службу утилизации, а в конкретный Великий Дом и предлагать…

— Заплатить нам, — закончил за друга Джафаров. — Я помню.

— Отлично.

— Но мне кажется, мы уже можем их сдавать, — продолжил иллюминат. — Они явно прошли какое-то преобразование и заполучили сверхспособности.

— Какой обряд? Какие способности? — перешёл в наступление Меркель. — Какому Великому Дому мы будем звонить? Что мы скажем: приезжайте, посмотрите, у нас тут челы со сверхспособностями завелись? Они приедут и разберутся, но где в этой схеме наши деньги?

— Нельзя быть таким жадным.

— А каким быть можно? — Белорус вопросительно посмотрел на друга.

Мустафа вздохнул и подумал, что отучать Авдотия от жадности следовало ещё в детском садике, кулаками. Сейчас — поздно.

— Я не знаю, какую магию использовал Герман, — убеждённо произнёс он, — но обычного энергетического всплеска во время схватки не было.

— Почему ты решил, что применялась магия?

— Потому что он двигался слишком быстро.

— Может, Бранделиус пересадил ему гены гепарда?

— Может, — помолчав, согласился Мустафа.

— Вот видишь, как много мы ещё не знаем! — рассмеялся шаман. — Поэтому давай не торопиться звонить в Тайный Город, а соберём дополнительную информацию.

— А если они ещё кого-нибудь убьют?

— Отвечать всё равно Бранделиусу, а не нам.

— Тоже верно, — согласился Джафаров, поняв, что друга не переубедить.

— А нам нужно внести разлад в их дружное общество.

— Зачем?

— Затем, что они этого не ждут: ни эрлиец, ни Бранделиус, — объяснил Меркель. — Это будет неожиданный ход, который вызовет множество следующих и взорвёт ровное течение событий…

— Я не хочу оказаться в эпицентре взрыва, — твёрдо произнёс Мустафа.

— Мы будем наблюдать со стороны, — пообещал Авдотий. — Думаешь, я хочу нарваться? Нет, нам нужно их стравить.

— Да зачем?!

— Затем, что в чрезвычайных обстоятельствах они начнут полнее проявлять свои способности, а также искать союзников, понял? Мы проследим, выясним, что они умеют, поговорим с тем, кто прибежит к нам за помощью, и с чистой совестью и максимальными деталями продадим ситуацию одному из Великих Домов.

Меркель выглядел довольным, как только что вымытый «Мерседес», однако у Джафарова был свой взгляд на возможное развитие событий:

— А если они уедут?

— Кто?

— Все.

— Куда?

— Э-э… — Несколько секунд Мустафа искал правильный ответ, после чего выпалил: — Подальше от Уфы.

— Проследим, — пожал плечами шаман. — Или у нас нет возможности?

— Есть…

— Вот и отлично! — Авдотий окончательно повеселел. — Скажи лучше, кем стоит заняться? Кому открыть «страшную» правду?

Несколько секунд Джафаров молчал, припоминая отобранных Бранделиусом челов, после чего ответил:

— Думаю, нужно действовать через Виктора Громова.

— Почему?

— Есть ощущение, что из-за этой истории у него намечается разлад с подругой.

— Тебе кажется или действительно намечается?

— Я неплохой прорицатель семейных отношений.

— Я помню… — Меркель вновь потёр руки. — Хорошо, пусть будет Громов.

— Вы позволите?

— Зависит от того, что именно я вам должен позволить, дорогой мой, что именно…

— Не называйте меня дорогим. — Голос Сатурна стал прохладным. — Я сделал несколько шагов навстречу коллективу, но это не значит, что я сильно изменился или превратился в слабака. И я ещё не уверен, что не разочаруюсь в подобном поведении.