Вторая мировая война - Анатолий Уткин

Черняховский (3-й Белорусский фронт) шел по стопам Наполеона к Березине. У него был фантастический помощник — танковая армия Ротмистрова, неудержимая и легендарная. Дорога на Минск была и есть одной из немногих в большой Руси хороших дорог, а танкисты любили, как все русские, быструю езду. Через три дня после начала наступления они были уже в глубоком тылу группы армий «Центр». Это инициировало процесс дезинтеграции трех германских армий. 3-я танковая, 4-я армия и 9-я армия начали терять взаимосвязь, а при сложившемся соотношении сил это было смерти подобно. Теперь владеющий Витебском Баграмян шел на Полоцк, чтобы отрезать группу армий «Центр» от группы армий «Север». Черняховский поворачивал к Минску, заходя во фланг германской 4-й армии вплоть до исторической Березины. С другого фланга 4-ю германскую армию обходил Захаров. Рокоссовский нанес свой обещанный «двойной удар» в направлении Бобруйска; смысл этой операции был в окружении с двух сторон 9-й германской армии. Константин Константинович убедил, рискуя всем, Сталина, а теперь он доказал, что выбивает из рук противника одно из самых его сильных орудий. Четыре армии Рокоссовского шли вперед, чтобы сомкнуться западнее Бобруйска.

Жуков был безжалостен в эти дни. Командир, не знающий своего задания, танкист, не имеющий хвороста в танке (для преодоления болотистой местности), артиллерист, потерявший цели своего орудия, — все они легко могли очутиться в штрафбате. Жестокие то были меры, и маршал не знал поблажек. Страна должна была победить, и если бы эта мысль не пронзала всех, повторился бы бунт Первой мировой войны. Но цель более значимая, чем жизнь, объединяла всех, и великое поколение по собственному согласию подчинилось драконовским мерам, чтобы никогда не повторился 41-й год. Только полагаясь на бездонный патриотизм, мог Жуков требовать невозможного.

Сверкнул умением генерал Батов. Его 65-я армия пробила позиции 41-го германского танкового корпуса, и танкисты 1-го гвардейского танкового корпуса (Панов) получили условленный сигнал: трижды повторенное «Река течет». Эта философская мысль выдвинула танки из-за спин корчующих леса и немцев ударных войск, навстречу германским «фердинандам», новым самоходным орудиям. Дым горящих «фердинандов», смешанный с черным дымом дизелей «тридцатьчетверок», остался позади, и Панов далеко обогнал пехотные подразделения. Типпельскирх уходил далеко за Днепр. Мы видим растерянность Гитлера: с одной стороны, он требует удержать Могилев, а с другой — готов позволить своей 9-й армии уйти за Березину. В результате значительная часть 9-й германской армии нашла в белорусских лесах и болотах забытую богом могилу.

Несколько мостов через Березину были захвачены нетронутыми — столь быстрым и неожиданным был темп наступления. Пытавшаяся предотвратить этот захват 20-я танковая дивизия вермахта была разбита вдребезги. Рокоссовский приказал трем своим армиям (3-я, 48-я, 65-я) заблокировать отход 40 тысяч немцев из Бобруйска. В городе много немецких войск занималось фортификационными работами, они строили баррикады, устанавливали зенитные орудия. Несколько раз немцы пытались пробиться, и генералу Горбатову (3-я армия) приходилось остужать горячие головы. 400 бомбардировщиков воздушной армии Руденко превратили сравнительно небольшой Бобруйск в вариант Сталинграда. В ходе штурма Бобруйска 27 июня наиболее успешными оказались действия не прямолинейных сторонников танковой атаки, а тех, кто пересек Березину и нанес удар с неожиданной стороны. Батов и Романенко вошли в горящий город, в соседних лесах сдавались немцы, но всех более прочего интересовала новость о взятии Осиповичей — железнодорожной станции на пути к Минску.

Итак, в руках советских войск оказались Витебск, Орша, Могилев, Бобруйск. Германская линия обороны была сметена, потери немцев за неделю боев составили 130 тысяч убитыми, 60 тысяч взяты в плен. Потеряны 900 танков, тысячи единиц другой техники. Разумеется, были велики и советские потери. В нехарактерном признании будущего маршала Баграмяна, что он «был потрясен потерями на своем фронте», есть много того, о чем думали и другие командиры. Белорусская земля, наша славная западная застава, была обильно обагрена кровью своих освободителей.

В Оберзальцбурге Гитлер размышлял над ошибочными ожиданиями, над новой ситуацией, когда германские резервы стояли за группой армий «Северная Украина», а удар оказался нанесенным по группе армий «Центр». 28 июня он назначает фельдмаршала Моделя командующим обеими группами армий — «Центр» и «Северная Украина» — так будет легче перебрасывать резервы на север. Но Модель был бессилен: в течение двух недель в германской обороне была пробита зияющая брешь в 400 с лишним километров шириной. (Напомним, в дни «Багратиона» Западный фронт представлял собой еще малозначительный плацдарм, практически пока не расширявшийся).

Вторая фаза «Багратиона»

Повторим то, что говорилось неоднократно: надежда Гитлера в 1943 и 1944 годах была связана, прежде всего, с ожиданием истощения России, наступления периода, когда иссякнет ее людская мощь (не может же она быть неистощимой?), когда построенная среди болот и лесов новая индустрия начнет выходить из строя, когда наступит естественная психологическая усталость, когда бесконечный бой заставит усомниться в лидерах, когда кровавость предстоящей дороги обескуражит русских. Гитлер постоянно задает один и тот же вопрос: если Германия задыхается, то что должна чувствовать гораздо менее эффективная Россия? Ведь «сломалась» же она перед Людендорфом, разве изменился с тех пор русский мужик? Тогда блистательную императорскую Россию с мудрым генштабом и «настоящими» офицерами хватило лишь на три года. Не могут быть самоназначенные комиссары умнее и эффективнее петровской дворянской прослойки. Нужно ждать. Не зря говорят, что победит тот, кто последним введет в бой батальон. И в данном случае, размышлял Гитлер на фоне Баварских Альп, наступление в Белоруссии связано с чудовищными потерями. Должен же наступить момент неизбежной усталости Красной Армии?

Модель принял командование и убедился в том, что русские фронты движимы очень широким замыслом, что даже взятие Минска не является их конечной целью. Сейчас они пытаются загнать в западню 4-ю германскую армию. Их авангард уже в 80 километрах от Минска, а 4-я армия, отбиваясь от наседающего противника находится от столицы Белоруссии примерно в 120 километрах. В день назначения Моделя советская Ставка приняла оновленные директивы всем четырем фронтам. Баграмян (1-й Прибалтийский) движется на Полоцк. Черняховский (3-й Белорусский) — на Березину и совместно с Захаровым (2-й Белорусский) берет 7–8 июля Минск. Рокоссовский подходит к Минску с юга, но его главная задача — отсечь путь отхода немцам на юго-запад. Захаров жмет на 4-ю германскую армию фронтально, а соседи отсекают ее фланги. Баграмян страхует Черняховского от удара с севера.

Утром 2 июля сильно ослабленный боями и дорогами маршал Ротмистров покатил по минской автостраде уже прямо к столице Белоруссии. Пройдя более сорока километров, его танкисты ночью оказались в северо-восточных пригородах города. С юго-запада подходит 1-й гвардейский корпус Панова. 3-го июля войска входят в город-призрак Минск. Руины повсюду. Как и вся сожженная, но верная партизанская Беларусь, стоит Минск памятником беззаветного мужества народа, потерявшего относительно более всех в мире — каждого четвертого. Назовите в мировой истории еще такой пример беззаветности, бестрепетного самопожертвования, великой любви к общей родине! Несколько раз наши войска натыкаются на эшелоны с детьми, увозимыми в Германию. Сожженные деревни, могилы на каждом шагу и непокоренные белорусы. Нет таких слов, чтобы выразили всю меру братской благодарности великому народу, органически не способному на измену.

А вокруг Минска бьется в конвульсиях 4-я германская армия — 105 тысяч солдат и офицеров, разделенных на две части. История редко бывает такой точной — именно в тех лесах, к востоку от Минска, где в страшные позднеиюньские дни 1941 года в жестоком потрясении ощутили себя окруженными солдаты Западного военного округа, откуда вчерашнего сталинского любимца — генерала Павлова вызвали на расстрел, находились теперь в ожидании страшного суда огромные массы солдат агрессора. Ровно три года спустя в том же месте. Часть из них пыталась пробиться к своим — и более 40 тысяч погибло в бессмысленных лесных боях. Германская авиация пыталась сбрасывать по воздуху припасы, только удлиняя агонию. Не выдержал командующий германским 12-м корпусом, он объявил о всеобщей сдаче. Пленение остатков четырех германских корпусов продолжалось до 11 июля 1944 года.

От группы армий «Центр», которая в веселой лихости миновала, не оглядываясь, эти края три года назад в полной уверенности относительно двухмесячной войны, теперь осталось всего восемь сильно потрепанных дивизий, неспособных прикрыть четырехсоткилометровую ширь прорыва советских армий. Белоруссия, самая верная и жертвенная сестра, была освобождена. Баграмян освободил Полоцк, а Рокоссовский выходил на Брест.