Время жить. Трилогия (СИ) - Тарнавский Виктор Вадимович

– Полагаю, мне нет необходимости напоминать суду о тех благородных целях, которые, согласно заявлениям свидетеля, преследует Движение. Но! Как вы все, вероятно, могли убедиться, для их реализации требуется самая малость – власть в государстве! Я задаю вопрос уважаемому свидетелю: ставит ли Движение перед собой задачу завоевание власти?!

– Да, – профессор Дуйнуфар уже, кажется, пришел в себя. – Ставит. Но исключительно конституционными методами, через получение большинства голосов на всеобщих выборах.

Билон добавил бы еще, что стремление к власти естественно для любой политической партии – иначе, для чего они создаются? Но профессор прошел мимо этой возможности, из-за чего его ответ оказался немного грубоватым.

– Очень хорошо! – прокурор поднял вверх палец. – Но тогда ответьте на такой вопрос: может ли Движение рассчитывать на победу на ближайших выборах?

– Вряд ли, – профессор Дуйнуфар покачал головой. – Выборы в нашей стране недемократичны и нечестны. Они постоянно фальсифицируются, на них происходят манипуляции с голосами избирателей, власти оказывают давление на избирательные комиссии. В таких условиях нам трудно надеяться на победу.

– Я полагаю, суд вынесет частное определение в адрес свидетеля, позволившего себе высказать эти возмутительные и голословные обвинения, выдвинутые против самой демократической в мире горданской избирательной системы, – прокурор придал своему голосу великолепную интонацию пренебрежения. – Но давайте, господа, сложим два и два. Из собственных слов господина свидетеля мы выяснили, что так называемое Движение за Демократию стремится к власти. Однако при этом оно признает полную невозможность добиться этой цели в рамках всеобщих демократических выборов. Что же тогда остается Движению, которое на словах отвергает идеологию насилия, но на практике активно ее использует?! Только насильственное свержение власти! Надеюсь, мне удалось показать суду корни тщательно замаскированной преступной деятельности организации, претенциозно именующей себя Движением за Демократию! И я требую осудить обвиняемого, который неоднократно признавался к принадлежности к этой группировке и полном разделении ее взглядов, по всей строгости закона!

– Вот это да! – вырвалось у Билона. – Поправьте меня, если это не так, но ведь он не привел ни одного веского факта!

– А у него и не может быть фактов, – откликнулась Орна Маруэно, сидящая в кресле очень прямо и с плотно сжатыми губами. – Это все игра словами, которую не имеет права принять в качестве доказательства ни один нормальный суд!

Кажется, это начало доходить и до профессора Дуйнуфара.

– Позвольте! – возмущенно начал он. – Вы исказили мои слова! Я хочу сделать заявление…

Слова профессора потонули в шуме и громких криках "Позор!", доносящихся из задних рядов. Полицейские, стоящие вдоль стен, начали озираться, но так и не тронулись с места.

– Тишина в зале! – судья хлопнул деревянным молотком по столу. – Есть ли у обвинения еще вопросы к свидетелю?

– Никаких! – прокурор раскланялся, словно артист, закончивший выступление.

– Защита?

– У меня нет вопросов, – адвокат даже не встал со своего места.

По залу снова прокатилась волна шума. Защитник с самого начала процесса вел себя крайне пассивно, выбрав, по мнению Билона, в высшей степени сомнительную стратегию. Всеми силами он старался убедить суд, что его подзащитный, который, как известно, действовал в одиночку, просто попал под преступное влияние и поэтому не может считаться самостоятельным в своих деяниях. Что самое интересное, подсудимый явно не возражал против этой линии защиты и принимал в ней посильное участие, хотя любой мог бы в этой ситуации сообразить, что признание виновным по Закону о бунтовщиках обещало куда более серьезные неприятности, чем наказание за нанесение телесных повреждений лицу при исполнении.

Раньше Билона это просто удивляло, но теперь стало настораживать. То, что судья, как говорится, свистит в одну сторону, он понял с самого начала. Однако в последнее время он стал подозревать, что игра вообще ведется в одни ворота. И все же, спрашивал он себя, чего хотят добиться организаторы этого процесса? Признать Движение преступной организацией? Для этого у них не хватало ни фактов, ни доказательств, и даже красноречие прокурора не выглядело в этом смысле достойной заменой…

– Тишина в зале, – еще раз повторил судья. – Свидетель, вы свободны.

Профессор Дуйнуфар с низко опущенной головой побрел прочь от судейского стола. Билону было жаль его.

– Вызываю следующего свидетеля. Господин Шен Брагер!

– Вот он им покажет! – азартно прошептала Орна Маруэно. – Его им уже так просто не сбить с толку!

Из небольшой группы людей, окружавшей Райнена Фремера, поднялся высокий и крупный человек лет пятидесяти. Широкими шагами он двинулся к свидетельскому месту, по дороге сказав что-то одобряющее расстроенному профессору. Билон повернул голову и заметил, что Дуйнуфар сел в то самое кресло, которое раньше занимал новый свидетель. Фремер начал что-то говорить профессору, судя по плавным жестам, успокаивая его.

Однако свое слово профессор Дуйнуфар уже сказал. Билон поудобнее устроился в кресле и приготовился слушать нового свидетеля.

– Назовите ваше имя, место работы и род занятий.

– Шен Брагер, член национального конвента Движения за демократию.

– Это высокая должность?

– Да. Я один из тех, кто определяет политику нашей организации в целом.

– Как вы можете прокомментировать заявление подсудимого о том, что его действия были совершены под влиянием идеологии Движения?

– Эти слова не соответствуют действительности.

– Почему?

– Движение не поддерживает террористические акты, направленные против представителей власти, поскольку считает их на данный момент преждевременными.

По залу пронесся легкий шум. Повернув голову, Билон заметил, как Райнен Фремер привстал с места.

– Тишина в зале! – сердито прикрикнул судья. – Что вы имеете в виду под словом "преждевременными"? Вы хотите сказать, что время для террористических актов придет позже?

– Совершенно верно, – голос Шена Брагера слегка дрогнул.

Снова шум, еще громче. Билон видел, как Фремер и люди из Движения недоуменно переглядываются друг с другом. Рядом напряженно застыла Орна Маруэно, на ее лице начало медленно проступать выражение неподдельного страдания. И только магнитофон продолжал невозмутимо мотать свою ленту.

– Предупреждаю, нарушители будут выведены из зала суда! – стук молотка по столу резко оборвал тревожный ропот. – Продолжайте, господин Брагер. Вы подтверждаете, что Движение в будущем перейдет к использованию насильственных методов борьбы за власть?

– Подтверждаю, – словно через силу ответил Брагер.

– Ваши слова противоречат тому, что было сказано предыдущим свидетелем, – внезапно вскочил с места адвокат. – Все выступавшие ранее представители Движения отвергали насилие!

– Все выступавшие ранее представители Движения не были членами национального конвента, – мгновенно отреагировал Брагер, и у Билона возникло впечатление, что он был заранее готов к такому вопросу. – Никто из рядовых членов Движения не посвящен в подробности наших дальнейших планов.

– И в чем заключаются эти планы?

– На нынешнем этапе национальный конвент считает основной целью вовлечь как можно больше людей в акции, осуществляемые Движением, – демонстрации, марши протеста, манифестации… – Брагер говорил все увереннее, но Билона не оставляло ощущение, что он повторяет хорошо выученную роль. -…Когда эти мероприятия приобретут массовость, отряды самообороны начнут провоцировать столкновения с полицией, чтобы вызвать ответные действия и, таким образом, поднять недовольство среди населения. Благодаря искусной пропаганде это возмущение будет направлено в нужное русло, и тогда придет черед новой фазе. Будут организованы массовые беспорядки, в ходе которых Движение рассчитывает захватить власть – сначала в ряде крупнейших дистриктов, в том числе, и в дистрикте Зейгалап, а затем и во всей стране…