"Спецназ древней Руси". Компиляция. Книги 1-10" (СИ) - Корчевский Юрий Григорьевич

Вестоноше до Любеча о-дву-конь полдня пути. И полдня — обратно. Для того, чтоб сотни две воев Любеч ополчил, да в Чернигов они пришли — день всего надо. Послезавтра к полудню любечские вои могут быть у ворот Чернигова. И вот тогда…

Но тогда вестоношу следует отправить немедля.

Слуд обернулся. Близнецы уже не стояли недвижно. Ждан сидел на перилах и грыз калёные орехи, безбоязненно болтая ногами над четырёхсаженной высотой и сплёвывая скорлупу вниз со стены. Неждан облокотился на перила рядом с ним, попинывая ногой резную балясину.

— Вот чего, орлы, — сказал воевода, и близнецы мгновенно выпрямились и принялись есть господина глазами. — Возьмёте каждый по три коня.

— Зачем? — поднял бровь насмешливый Неждан.

— Не перебивай, — велел Слуд. — Мне не до шуток. Поедете о-дву-конь в Любеч, отвезёте тамошнему тысяцкому Зарубе от меня грамоту. Поняли?

— Чего ж не понять-то? — усмехнулся Неждан. Он разинул было рот заорать конюхам, чтоб готовили коней, но молчаливый сумрачный Ждан коротко саданул его локтем под рёбра.

— Ты чего? — Неждан поперхнулся и вытаращил глаза.

— Правильно, Ждане, — усмехнулся воевода криво. — Глотка у тебя, Неждан, лужёная, поржать да поорать любишь, а вот мозгами-то тебя боги чуть обделили. Ждан-то поумнее будет.

— А чего я?

— А того, — передразнил Слуд. — Отай поедете. От всех. Ясно? И орать в таком разе не след. И коней тож отай возьмёте. Теперь понял?

На сей раз близнецы смолчали оба.

За окном было тихо, только в теремном саду звонко трещали цикады. Слуд проснулся от неясного шороха за окном, потянулся рукой к мечу. Пальцы коснулись рукояти, и тут же в окно кто-то тихо поскрёбся. Нет, это не убивать его пришли, понял наместник и оставил меч в покое. В окно поскреблись вдругорядь.

Слуд подошёл к окну, глянул и отшатнулся — за слюдой виднелось расплющенное по ней человеческое лицо. Неможно было понять, кто это, и наместник решился — щёлкнул замком и поднял вверх раму.

Человек быстро просочился внутрь изложни, — словно дикий зверь впрыгнул, сильный и ловкий. Выпрямился и при тусклом свете луны Слуд признал одного из своих рыжих близнецов.

— Ждан, — обрадовался он. — Уже вернулся?

— Ага, кивнул рыжий весело. — Только я не Ждан, а Неждан.

Наместник невольно захохотал, но тут же оборвал смех и поморщился, словно от боли:

— Дожил, двенадцать упырей. В собственном терему озираюсь. А ты чего в окно полез? А кабы стража заметила да стрелять начала?

— Ну так не заметила же, — беззаботно бросил Неждан. — А так лишних глаз меньше.

— Ладно, с чем пожаловал? Говори, Неждан, кой не Ждан.

— Они идут, — выдохнул Неждан, вмиг перестав улыбаться. — Голова любечский Заруба послал меня вперёд, а Ждан идёт с ним. К утру они уже в роще будут, за стеной городской.

— Л-ладно, — сказал, подумав, наместник. — Ты сей час ступай. Завтра поутру начинаем.

На восходе, по выгнутому невысокой дугой окоёму, ярко заалела тонкая зазубренная полоска. Там, в растворённых золотых воротах нетерпеливо ржали и били копытами белые крылатые кони, и Дажьбог спешил к золотой колеснице. Нижние края белоснежных облаков едва заметно порозовели, а на закате небо всё ещё оставалось тёмно-синим, хотя прямо над головой уже просветлело и сияло пронзительной и глубокой синевой.

Худощавый и стремительный тысяцкий Чернигова Претич, бритоголовый, с обветренным в степных походах лицом, обернулся от окна на скрип отворяемой двери — только мотнулся длинный светло-русый чупрун.

— Пришёл боярин Вязокрут Гориславич, — кланяясь, почтительно доложил холоп.

— Зови немедля.

Скоро в горницу протиснулся широкий и коренастый — поперёк себя шире — крепыш лет сорока, с чуть заметной проседью в усах и чупруне.

— Гой еси, воевода, — сказал он, пристально разглядывая молодого ещё по сравнению с собой тысяцкого. — Что стряслось, почто ты меня звал?

— Что?! — вспыхнул Претич, но окоротил гнев. — Ты сядь, боярин, говорить хоть и недолго будем, а всё ж в ногах правды нет.

— В том месте, на коем сидят, её тем паче нет, — бросил Вязокрут, падая на лавку. — Ну, говори, не томи уж…

— Не до шуток ныне, Вязокруте, — процедил тысяцкий. — Дела наши плохи. Вчера утром в город лодья пришла… одного всего человека людям наместника передала и обратно ушла. Вниз. А человек тот — мой кметь Ярун, которого я к Свенельду посылал. Чуешь, чем пахнет?

— Н-да… — обронил Вязокрут задумчиво.

— Как мыслишь, сколь времени пройдёт до того, как Слуд пришлёт людей по мою душу, начнёт громить Нижний город и хватать наших людей в Оружейной слободе?

Вязокрут покусал губу, потом поднял глаза на тысяцкого:

— Пора?

— Да, — кивнул Претич, размеренно постукивая кулаком по рукояти меча на поясе, и стальные лепестки, нашитые на кожаную перстатицу, брякали о крестовину. — Пора начинать. Я уже разослал вестонош к боярам и старшине…

Договорить он не успел. За толстой дверью вдруг раздались крики, ругань, звон железа, свалилось с грохотом что-то большое, ещё раз и ещё, добавился и грохот рушащегося дерева. Вязокрут, побледнев, отпрянул в дальний угол. Со звоном и треском вылетела оконная рама, брызнув во все стороны осколками разноцветной слюды, в окно просунулся тупорылый, косо срубленный комель бревна. Вместе с ним в окно впрыгнул окольчуженный кметь с двумя обнажёнными мечами в руках. Его рыжие усы раздвинулись, открывая недобрый оскал зубов.

— Неждан! — выкрикнул Претич, обнажая меч. На несколько мгновений они слились в стремительном танце, окутанном звеняще-свистящим вихрем клинков, но тут, наконец, вылетела распахнутая пинком дверь, и в горницу полезли кмети Слуда с нагими клинками в руках. Кто-то метнул аркан. Претича рвануло за руку, он дёрнулся, всё ещё не понимая, но на него уже навалились, выкручивая из рук меч, а Вязокруту приставили к горлу нож. И вдруг всё стихло. Претич замер, видя направленный ему прямо в лицо срезень, лежащий расщепом на туго натянутой тетиве. А в дверь медленно, чуть наклонясь под притолокой, ступил воевода Слуд.

Наместник оглядел тысяцкого и боярина с головы до ног и насмешливо хмыкнул:

— Ну вот, я ж говорил, что он наверняка не один.

Вязокрут в ответ равнодушно смолчал, только зажглись в глазах недобрые огоньки, а Претич, бешено скрипнув зубами, выкрикнул:

— Всё одно не устоишь, наместник, слышишь меня?!

— Ну, это мы ещё посмотрим, — ответил Слуд, изо всех сил стараясь казаться уверенным. Похоже, это ему удалось.

А на улицах Чернигова, меж тем, царила сумятица. Кучки людей метались по городу, горланя и гремя дубинами в заборы. Но в открытую выстать против наместника и его людей пока не решались. Пока. Заговорщики, коих успел возмутить Претич, захватили оружейную слободу, завалили улицы и отбивали уже второй приступ. Варта, ошарашенная заключением Претича, молчала, только десятков восемь воев ушло к мятежникам. Оружейную слободу оступили со всех сторон дружины Слуда, Радомира Коновода и Велегостя Синего. Но с ними было не больше двух сотен воев.

Дослушав слова Коновода, Слуд мотнул головой:

— Стало быть, они от вас вдругорядь отбились?

— Да мы ещё не пробовали как следует, воевода, — обидчиво возразил боярин. — Попервости всего десять воев туда шли, так они едва удрать успели. А ныне мы просто не туда сунулись — в Кривой переулок залезли.

Тысяцкий задумчиво кивнул — в Кривом переулке и сотню воев погубить было не диво. Он вприщур разглядывал завал из деревянного хлама и швырка посреди улицы, прикидывая, где лучше ударить.

Боярин Радомир Коновод укрылся от метко пущенной стрелы за вовремя подставленным щитом зброеноши, — стрела взвизгнула над самым ухом, — и сказал, сплёвывая густую и тягучую слюну:

— Так не пойдёт, надо в обход кого-нито послать, иначе не сдюжим. Мало того, что их больше, так у них в головах кто-то в войском деле толковый, из бояр, должно.

Слуд и сам это понимал. Мятежники его с таким-то перевесом вот-вот одолеют, как только опомнятся от первого пополоха — вырвутся из слободы. И вот тогда… тогда те из варты, кто ещё не решился ни на что и ходит ныне по улицам, утишая горланящих градских, решатся. И тогда варта вкупе с градскими ударит ему в спину. И мятежники победят окончательно.