Сталин - Дмитрий Волкогонов

Думаю, что подобные размышления могли приходить к Сталину. Он всю свою жизнь молился борьбе, только ей. И в новых "выдумках" буржуазных апологетов ему слышится лишь отзвук этой вечной борьбы, их страх и злоба. Вот и "Правда", посвятив недавно последнему изданию Британской и Американской энциклопедий большую статью под заголовком "Энциклопедии мракобесия и реакции", верно пишет, что в статьях "о социализме и коммунизме клеветнически утверждается, что при коммунизме нет заботы о счастье людей"1061. А что они могут писать еще? Это те же писаки, которые невесть что пишут и о сталинизме, думал "вождь". Он не знал, что в стране, где он считался земным богом, придет время, когда люди тоже зададутся вопросом: что такое сталинизм и какова его природа?

Аномалия истории______________________________________

Нe скрою, что когда я начинал собирать материал для этой книги, то мне казалось, что все, что создал народ, - это одно, а Сталин с его преступлениями - другое. История сразу же становилась проще, понятней, доступнее. Но по мере погружения в прошлое - разбор многочисленных архивных дел, беседы с участниками и очевидцами минувших событий, размышления о постигнутом - я утверждался в мысли, что все значительно сложнее. Заманчиво осудить не одного Сталина, но и его окружение со всей могущественной бюрократической прослойкой, как Каутский говорил, "новым классом". И многое в этом верно. Но также многое и неверно. Мы порой забываем, что Сталин и все связанное с ним родилось в значительной мере на марксистско-ленинской почве. Сталин не "перебежал" в большевистскую партию из другой партии, не совершил буквально, как иногда сейчас говорят, государственный переворот. Он создал сталинский социализм. И все время клялся, ссылался, цитировал Маркса, Энгельса, Ленина. Вся партия вторила ему, ведь он действительно продолжал дело Ленина.

Казалось, стоит разоблачить Сталина, и "чистый" ленинский социализм обретет второе дыхание. После XX съезда партии это как будто было сделано. Но Система продолжала оставаться почти такой же. Дело оказалось не в Сталине, а в тех большевистских основах, которые Ленин заложил в фундамент Системы: монополия одной партии, ставка на диктатуру коммунистической бюрократии, преклонение перед насилием. Сталин с помощью партии все более отходил в сторону тоталитарной концепции. Когда наиболее светлые умы в партии это поняли, было уже поздно. Бюрократическая система имеет особенность: она очень быстро формируется. И она страшно жизнеустойчива.

Одна из главных бед всего социалистического развития как раз и заключается в том, что, воспевая диалектику на словах, мы часто лишь "кокетничали" с ней, абсолютизируя одновременно многие выводы и формулы теоретического социализма. А ведь сами основоположники марксизма предостерегали от этого. В одном из своих писем к Энгельсу Маркс утверждал, что политическую экономию в подлинную науку можно превратить "только в том случае, если вместо противоречащих друг другу догм рассматривать противоречащие друг другу факты и действительные противоречия, являющиеся скрытой подоплекой этих догм"1062.

Ни Маркс, ни Энгельс не могли предвосхитить не только детали, но и крупные "блоки" конструкции будущего сооружения. Однако с самого начала многие догмы прошлого просто принимались на веру. В 20-е годы вожди часто говорили: "рабочий класс не может ошибаться", "партия не может ошибаться", а ведь ошибались... Об этих ошибках пытались вначале говорить многие. Часто и те, кто сам ошибался немало. В ноябре 1917 года М. Горький в "Новой жизни" опубликовал статью "Вниманию рабочих", в которой писал: "Владимир Ленин вводит в России социалистический строй по методу Нечаева - "на всех парах через болото"... Заставив пролетариат согласиться на уничтожение свободы печати, Ленин и приспешники его узаконили этим для врагов демократии право зажимать рот, грозя голодом и погромами всем, кто не согласен с деспотизмом Ленина и Троцкого; эти "вожди" оправдывают деспотизм власти, против которого так мучительно долго боролись все лучшие силы страны"1063. К сожалению, мудрое предостережение Горького об опасности "деспотизма власти" Ленина и Троцкого не было услышано ни тогда, ни позже.

Мы все согласны с тем, что в теории научного социализма Сталин ничего не выдумал, ни в чем ни на йоту не продвинулся в позитивном смысле. Он опирался на марксистские схемы, часто полувековой давности, без диалектического, творческого их осмысления. По их сути, по характеру применения и реализации этих схем у очень немногих возникали принципиальные возражения. Сталин держался за "букву" марксизма. Вот, например, громя Бухарина в апреле 1929 года на Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б), он заявил:

"Ленинизм безусловно стоит за прочный союз с основными массами крестьянства, за союз с середняками, но не за всякий союз, а за такой союз с середняками, который обеспечивает руководящую роль рабочего класса, укрепляет диктатуру пролетариата и облегчает дело уничтожения классов. (И дальше цитирует Ленина.) "Что это значит - руководить крестьянством? Это значит, во-первых, вести линию на уничтожение классов, а не мелкого производителя. Если бы мы с этой линии, коренной и основной, сбились, тогда мы перестали бы быть социалистами..."1064

Как видим, по форме Сталин держался за "букву". А "буква" была догматической, ошибочной. Его поддерживали. Он громил тех, кто осмеливался отойти от "буквы". Но, "утверждая" социализм, Сталин прежде всего превратил рассуждения, полемику, предположения классиков в догму, а затем и эту догму извратил в угоду цезаризму. Поэтому можно сказать, что сталинизм вырос на марксистской почве, питался его ошибочными постулатами и выводами. Из этого не следует, что марксизм буквально виновен в сталинизме. Марксизм как мировоззренческая и методологическая концепция философских и социально-политических взглядов на общество, природу и мышление прямо не отвечает за то, как его интерпретируют. Марксизм - не сборник рецептов, как в кулинарной книге. Это не план политических действий. Но именно так понимал марксизм Сталин.

Подводя в январе 1933 года итоги первой пятилетки и касаясь результатов "в области борьбы с остатками враждебных классов", Сталин так интерпретировал один марксистский тезис: "Некоторые товарищи поняли тезис об уничтожении классов, создании бесклассового общества и отмирании государства, как оправдание лени и благодушия, оправдание контрреволюционной теории потухания классовой борьбы и ослабления государственной власти. Нечего и говорить, что такие люди не могут иметь ничего общего с нашей партией. Это - перерожденцы, либо двурушники, которых надо гнать вон из партии. Уничтожение классов достигается не путем потухания классовой борьбы, а путем ее усиления"1065. Безапелляционность, механистичность, примитивизм понимания догматических идей были предвестником грядущих новых бед. Но эти беды Сталин выдаст за победу и освятит марксистским знаменем. Канонизировав фундаментальное положение марксизма о классовой борьбе, Сталин пришел к той модели социальных отношений, которые мы сегодня решительно осуждаем. Нельзя не сказать, что на каком-то этапе, еще задолго до Сталина, в пропаганде марксизма возникла тенденция абсолютизировать почти все из того, что было сказано немецкими мыслителями. Сталин был одним из тех, кто унаследовал и настойчиво развивал догматизм в марксизме, где многое и так давно устарело.

Все сказанное отнюдь не имеет целью что-то оправдать в Сталине и сталинизме. Нет, конечно. Но появившиеся многочисленные публикации последних лет часто связывают все деформации, все ошибки и преступления только с одним человеком. Если бы все это было так, то мы бы давно уже освободились от сталинизма. Но Сталин умер, а сталинизм еще жив. Мне представляется, что исторически сталинизм стал одной из возможностей (предельно негативной) реализации тех идей, которые были изложены в марксистской доктрине. Извечное стремление людей к свободе, счастью, равенству, справедливости было весьма привлекательно выражено в марксизме. Его последователи часто полагали, что сама попытка творческой интерпретации постулатов марксизма - уже ересь, отступничество, ревизионизм. Постепенно сложилось так, что любой отличный от сложившегося в марксизме взгляд стал считаться глубоко враждебным. Марксизм на каком-то этапе в значительной мере приобрел характер политической догмы, которая старалась не столько приспособиться к меняющимся условиям, сколько приспособить условия к своим выводам. В октябре 1917 года к власти пришли люди, которые считали себя вправе решать судьбы миллионов людей, не спрашивая их: хотят ли они таких перемен? Ленин, Троцкий, Сталин, прожившие до революции жизнь, слабо связанную с трудом рабочих, крестьян, интеллигенции, узурпировали право выбора судьбы для гигантской страны. Сталин лишь продолжил то, что начали Ленин и Троцкий.