Дрожь в основании ада - Дэвид Вебер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что вы собираетесь делать, капитан? — тихо спросил отец Андир, и командир Густавсин повернулся к нему лицом.
— На этом корабле установлено по меньшей мере пятьдесят шесть орудий, отец, — ответил командир «Тракьюлента», — все они по меньшей мере тридцатифунтовые. У нас восемнадцать, все двенадцатифунтовые, и все, что у нас есть для них, — это ядра. Мы не можем бороться с ними. Нет, без шансов.
— Это не то, о чем я спрашивал тебя, сын мой, — сказал отец Андир. — Я спросил тебя, что ты собираешься делать.
— Ты не можешь сваливать все это на меня, отец, — сказал Густавсин. — Я капитан этого корабля. Мое решение окончательное. Но ты инквизитор Матери-Церкви. Ты говоришь за нее, а не за меня. И ты не хуже меня знаешь, что сделают еретики, если ты попадешь к ним в руки.
— Да, знаю, — сказал Брохило гораздо спокойнее, чем мог бы говорить Густавсин на его месте. — Полагаю, что теперь довольно скоро я буду отчитываться перед Богом и архангелами, — продолжил шулерит. — Что бы ни случилось, капитан, я не буду в том положении, чтобы сообщать о вас или ваших людях за… недостаток рвения.
Густавсин посмотрел на него, и младший священник грустно, почти нежно улыбнулся. Затем он начертил между ними знак скипетра Лэнгхорна.
— Иди с моим благословением, каким бы ни было твое решение, сын мой, — сказал он. — Но если бы я был офицером доларского флота, а не инквизитором, поклявшимся во всем повиноваться великому инквизитору, я бы спросил себя, действительно ли я хочу запятнать свои руки кровью беспомощных. И я бы также позаботился о жизни своих собственных людей.
Он еще мгновение смотрел в глаза Густавсину, затем повернулся и направился по коридору к своей каюте. Густавсин посмотрел ему вслед, затем глубоко вздохнул и повернулся к своему первому помощнику.
— Выберите флаги и поднимите их, — сказал он.
* * *— Вы не можете позволить этим проклятым еретикам избежать справедливого наказания! — крикнул отец Тимити, когда ведущий чарисийский галеон обошел «Тракьюлент», оставив команду Густавсина следующему за кормой, и быстро направился к «Продигэл лэс».
— И как вы предлагаете мне предотвратить это, отец? — резко потребовал Рубин Мичисин.
— У вас на рельсах волки! — шулерит дико взмахнул рукой, указывая на оружие, установленное на шарнирах. — Используйте их!
— Они были бы менее чем бесполезны против этого! — парировал Мичисин, тыча указательным пальцем в приближающегося чарисийца.
— Не против галеона — против еретиков в трюме! Зарядите их шрапнелью!
— Вы сошли с ума, — категорично сказал Мичисин. — Они установлены на фальшбортах, отец. Я мог бы очистить ими палубы, но никто не смог бы направить их вниз, в трюм! И даже если бы мы могли, я не могу придумать ни одной вещи, которая с большей вероятностью привела бы к уничтожению моих людей — а это так!
— Какое это имеет значение, кроме нашего долга перед Богом?!
— Полагаю, что это имело бы большое значение для их жен и детей, отец. Кроме того, — он повернулся обратно к чарисийскому галеону, уже начавшему уменьшать паруса, когда он приблизился к правому борту, — у нас нет времени на все это безумие.
— Тогда взорвите корабль — сожгите его! — потребовал инквизитор.
— Нет времени его сжигать, и, вероятно, в погребе недостаточно пороха — такого, какой он есть, — чтобы его взорвать. И при всем моем уважении, отец, — в его голосе не было особого уважения, — я не вижу никаких причин, по которым я должен просить своих парней сделать что-то подобное. Они ведь не инквизиторы, не так ли? Убивать обвиняемых еретиков — это ваша работа, не так ли?
Мейкин уставился на него, мышцы на щеках задрожали, затем бросил еще один взгляд на галеон, который теперь был менее чем в двухстах ярдах и быстро приближался.
— Ты прав, Шан-вей тебя забери! — внезапно крикнул он и полез в карман своей сутаны.
Мичисин понятия не имел, где священник взял ручную гранату. Он никогда не подозревал, что у Мейкина есть что-то подобное, но теперь шулерит выхватил ее и бросился к главному люку. Над люком висел фонарь, установленный так, чтобы вахтенный на палубе мог быть уверен, что решетка на люке остается надежно запертой. Мейкин потянулся к этому фонарю, открыв его шарнирную переднюю часть, чтобы зажечь запал гранаты, прежде чем бросить ее через решетку. Стекло было достаточно горячим, чтобы сильно обжечь ему пальцы, но он едва ли даже заметил это. Его губы растянулись в предвкушающем оскале, когда он поднял ручную гранату и…
Он так и не услышал одиночного пистолетного выстрела позади себя.
— Пошел ты, отец, — решительно сказал Рубин Мичисин, когда дым от пистолета развеялся на сильном ветру. Мгновение он смотрел на разбитый вдребезги череп Тимити Мейкина, затем перебросил пистолет через поручень и шагнул ближе к кормовому фонарю «Продигэл лэс», стоя так, чтобы его руки были хорошо видны.
* * *Хорейшио Варней бессмысленно смотрел сквозь густую, вонючую тьму своей тюрьмы. Даже если бы у него были оба глаза, он бы ничего не увидел. Как и любой другой
