Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 1 - Монах Симеон Афонский

Весь Великий пост прошел в борьбе с сорняками в огороде и с помыслами рассеянности в душе.

– Батюшка, люди зовут вас прийти на Псху, если можете! – крикнул мне Василий Николаевич из-за изгороди, заметив меня в огороде с мотыгой.

– Хорошо. Только я еще картошку не всю прополол…

– С картошкой мы вместе быстро справимся. – ответил пчеловод, слезая с лошади. – Еще одна мотыга имеется? Давайте ее мне!

Проходя рядок за рядком, так что я еле успевал за ним, Василий рассказывал:

– Детишки у нас есть, с хутора Ригдза, некрещеные. Родители просят их окрестить после Пасхи…

– Я еще никого ни разу не крестил, Василий Николаевич! Но детей покрещу с радостью…

– Значит, договорились! – утвердительно сказал мой помощник. – А урожай у вас будет хороший, сразу видно! – заметил он, оглядывая прищуренным глазом огород.

– Слава Богу, Василий Николаевич, и вам спасибо за помощь…

Пасха прошла на одном дыхании, пришло почти все село. Небольшая компания мужчин из закоренелых атеистов сидела на лавочке. Они недоуменно спрашивали у проходивших мимо них мужчин и женщин с детьми, спешащих в молитвенный дом:

– Чего вы там все нашли? Жили без церкви, все было нормально, а теперь как с ума посходили – дышать не могут без нее!

– Мы с церковью только теперь жить начали, а вы на бутылку жизнь свою променяли! – отвечали им женщины побойчее, смеясь над непонятливостью пьянчуг.

Детей на крещении было четверо: две девочки семи лет, мальчик десяти лет и младенец, который безпрерывно плакал. В первую очередь мы начали подыскивать крестных для детей. Среди взрослых возникла оживленная дискуссия по этому поводу, так как на Псху родственные отношения имелись почти в каждой семье, а я углубился в требник, стараясь запомнить последование крещения. Для младенца мы нашли большой алюминиевый бак, а для детей постарше решили нагреть ведро теплой воды. В эти дни пришло похолодание, начались продолжительные дожди. Даже в комнате еще было зябко. Детям сшили белые рубашечки, и выглядели они очень симпатично. Затопили в углу железную печь, и стало совсем уютно, когда я зажег свечи. В дверях, кроме родственников, толпились любопытные.

С волнением мне удалось справиться. Немного путаясь в тексте и сверяясь по книге с чином крещения, я благополучно провел этот чин до конца, где пришлось снова поволноваться. Детей я облил по три раза из большого ковша, а с младенцем вышло много хлопот. Я никак не мог взять его поудобнее, так как боялся что ребенок выскользнет у меня из рук и захлебнется. На руках он сразу перестал плакать. Для страховки я зажал младенцу носик рукой и три раза окунул в теплую воду. Когда детей после причащения Святыми Дарами поставили поближе к печи, чтобы дать им обсохнуть, в комнате воцарилась благоговейная тишина.

– Господи, какие они красивые, словно ангелочки! – прошептал умиленно чей-то женский голос.

Я впервые увидел чудо преображения благодатью человеческой души так ясно и очевидно, чего ранее не мог даже вообразить, изучая семинарские учебники. Таинство крещения оставило в душе незабываемый след тонким и нежным ощущением неземной благодати, сошедшей на детей и передавшейся моему сердцу и сердцам всех присутствующих при этом священнодействии. Перед крещением это были обычные милые дети, как и все остальные. А сейчас перед нами стояли небесные существа с удивительно прекрасными лицами и сияющими лучистыми глазами, чем-то неуловимо действительно похожие на ангелов. Таких человеческих лиц, преображенных небесной красотой, я еще никогда не встречал.

Еще несколько дней, пока я был на Псху и причащал больных, лица этих детей светились тихим светом внутренней красоты и радости, исполненные Божественной благодати. Когда я их увидел уже летом, они снова стали обыкновенными сельскими детьми.

Вернувшись в скит, я обнаружил, что весь двор и сад заросли густой душистой травой, наполненной трелями кузнечиков в высоком бурьяне. В доме ветром распахнуло окно, и грушевый цвет лежал на столе и подоконнике. Выглянув в окно, я увидел, что бурьян заглушил также мои грядки с овощами. С грядками удалось управиться относительно быстро, а вот с кошением луга и сада вышла проблема. Коса тупилась о камни, и сколько я ни затачивал лезвие, оно больше рубило бурьян, а не срезало. На ладонях появились волдыри. Солнце уже припекало, и работать без воды и еды иногда бывало очень тяжело. Но когда мне удавалось перебороть малодушие и слабость тела, то внезапно появлялись новые силы и работа спорилась. Однако я никак не мог взять в толк, что делать с косой. По пути на пасеку меня заехал проведать лесничий. Он осмотрел косу и неодобрительно покачал головой:

– Нет, батюшка, так дело не пойдет! Косу нужно сначала отбить, а потом заточить. И по камням старайтесь не ударять острием, держите лезвие косы чуть боком… – Шишин показал, как отбивать косу и как затачивать. – Дело, батюшка, нехитрое, но,