История города Рима в Средние века - Фердинанд Грегоровиус

В Рим был спешно призван из Монте-Касино, чтобы быть возведенным в папский сан, Иоанн, кардинал церкви S.-Maria in Cosmedin. Он был родом из Гаэты, принадлежал к знатной фамилии и был монахом в Монте-Касино при аббате Одеризии. Знания приобретенные Иоанном в этой бенедиктинской школе, были настолько обширны, что Урбан II взял его с собой в Рим в качестве своего секретаря. При Пасхалии Иоанн получил сан архидиакона. Он отличался умеренностью во взглядах, и это послужило для Пасхалия лучшей защитой против фанатиков; кроме того, Иоанн, может быть, предупредил своим влиянием схизму и полный разрыв с императором; но в то же время на такого человека, весь характер которого воспитался на твердых началах великой эпохи Григория VII и Урбана, католическая партия могла рассчитывать как на поборника принципа свободы выбора в вопросе об инвеституре. Конклав должен был происходить в церкви s. Maria in Pallara (Palladium) на Палатине; этот монастырь, находившийся по соседству с замком Франджипани, принадлежал курии и был отдан ею Монте-Касино в ленное владение; перед своим избранием в папы Иоанн Гаэтанский жил здесь, как до него Фридрих Лотарингский. Избрание происходило в тайне; было решено следовать декрету Николая II: кардиналы должны были произвести выборы, не считаясь с правами императора.

24 января 1118 г. Иоанн был единогласно провозглашен папой под именем Геласия II. Будучи уже хилым стариком, Иоанн тщетно старался отклонить от себя тиару, которая в то время, когда почти каждого папу постигала трагическая судьба, не казалась привлекательной. Кроме того, он не мог быть немедленно посвящен в папы, так как, будучи архидиаконом, должен был быть возведен в сан священника, чего нельзя было сделать до мартовского поста. Но не успел еще избранник предаться печальным мыслям об ожидавших его испытаниях, как в двери церкви, где заседал конклав, вломилась толпа освирепелых римлян с оружием в руках; второй Ченчий схватил старика-папу за горло, бросил его на землю, стал топтать его ногами, обутыми в сапоги со шпорами, и, осыпая проклятиями, потащил его вон из церкви; в то же время вассалы этого Ченчия стаскивали с мулов кардиналов, искавших спасения в бегстве, и вязали их веревками. Таким образом, оказалось, что конклав происходил в самом логовище хищного зверя. Избиратели, может быть, поступили бы благоразумнее, если бы отдались под защиту ПьерЛеоне; но они не доверяли этому могущественному консулу, так как он, вероятно, уже в то время желал тиары для своего сына. Ни одна из знатных фамилий не оставались подолгу верной какому-нибудь одному знамени; яростные враги папы очень быстро превращались в его самых ревностных вассалов и затем так же скоро забывали об этом, становясь снова его врагами. Возможно, что кардиналы обещали Франджипани, которые были сторонниками императора, избрать кандидата из их партии; в таком случае, совершая свое дикое насилие как бы в подражание государственному перевороту, произведенному Генрихом V, фамилия римских консулов мстила за то, что была обманута. Геласий был закован в цепи и заключен в одной из башен замка Ченчия Франджипане. Но тогда в народе произошло возмущение; милиция 12 городских округов соединилась с жителями Транстеверина и Тибрского острого и взялась за оружие. Префект Петр, успевший примириться с ПьерЛеоне, сам ПьерЛеоне с его многочисленной родней, Стефан Норманнский и другие нобили с их приверженцами, державшие сторону папы, собрались в Капитолии и потребовали освобождения папы. Разбойник поспешил снять оковы со своего пленника, бросился к его ногам и получил прощение. Таким образом, дикая сцена из жизни Григория VII повторилась от начала до конца, и трагедия так же быстро сменилась ликованием. Рим украсился цветами; освобожденный папа был посажен на белого мула и отведен среди радостных кликов в Латеран, где он, растроганный до слез, мог внимать верноподданническим заявлениям римлян. Существуют ли в истории другие случаи такого же сочетания бессилия и всемогущества, какое мы видим в папах Средних веков?

После этого ужасного начала своего понтификата Геласий II пользовался в Риме спокойствием не более месяца. Франджипани не замедлили обратиться к императору с просьбой прибыть в Рим, указывая на то, что избрание папы состоялось помимо его, императора, согласия. Генриху надо было во что бы то ни стало воспользоваться этим моментом, чтобы утвердить свои коронные права и назначить папу, который признал бы привилегию Пасхалия. Поэтому, взяв с собой небольшой отряд войск, Генрих поспешно покинул свой лагерь у реки По. В ночь на 2 марта Геласия разбудили и сообщили ему ужасную весть, что император уже вступил в Ватиканский портик. При этой вести панический страх овладел всей курией; Геласию, который раньше вместе с Пасхалием уже находился в плену у императора, теперь снова грозила та же участь. Папу немедленно посадили на лошадь, увезли из Латерана и поместили в замке римлянина Булгамина, который находился близ церкви S.-Maria в округе св. Ангела. Послы Генриха разыскали папу, но он отнесся недоверчиво к их приглашениям и решил бежать в Гаэту, свою отчизну. Вместе с ним бежали его двор, кардиналы и епископы. Все они разместились на двух судах, стоявших поблизости на Тибре. Но даже стихии, казалось, восстали против папы: поднявшаяся буря не давала возможности кораблям выйти около Порто в открытое море. Все время раздавались удары грома и сверкала молния; между тем с берега преследовавшие беглецов германцы не переставали пускать в них стрелы, угрожая сжечь галеры, если папа не будет выдан. Темнота ночи и буря, однако, помешали Генриху снова захватить папу в плен. Беглецам удалось высадиться незамеченными; так как порывы ветра были все так же сильны и лил дождь, то алатрийский кардинал Гуго, только что вернувшийся с мыса Цирцеи, где он занимал должность кастеляна Пасхалия, поднял, подобно новому Энею, слабого и старого Геласия на свои могучие плечи и отнес его в замок св. Павла близ Ардеи. Наутро германцы настигли суда, но папы не нашли и вернулись в Рим, а беглецы ночью снова сели на галеры и направились, минуя Террачину, в Гаэту, где папа мог наконец вздохнуть свободно. Здесь картина сразу переменилась: как только 10 марта состоялось посвящение Геласия в папы, к нему немедленно явились засвидетельствовать свои верноподданнические чувства епископы и нобили Южной Италии, Вильгельм Апулийский, Роберт Капуанский, Ричард Гаэтанский и многие рыцари и графы, которые все присягнули Геласию как вассалы.

Бегство папы расстроило планы Генриха и лишило его возможности идти по пути соглашения; поэтому он решил назначить своего папу. На приглашение Генриха вступить с ним в переговоры и вернуться в Рим для посвящения в сан папы в базилике Св. Петра в присутствии его, императора, Геласий ответил уклончиво, сообщив, что для решения спорного вопроса он созовет собор в сентябре в Милане или Кремоне; но оба эти города относились к императору враждебно. Тогда Генрих объявил избрание Геласия незаконным и предписал произвести выборы нового папы. Поступая так, Генрих действовал на основании права, которое в то время принадлежало императорской власти. Римляне были собраны в базилике Св. Петра; когда Генрих сообщил им ответ беглеца, поднялся шум и искреннее или притворное негодование овладело присутствовавшими. Обвиняя Геласия в том, что он хочет перенести папский престол в Милан, собрание потребовало новых выборов.

Юристы, сопровождавшие Генриха, и в их числе знаменитый Ирнерий Болонский, познакомили собрание с порядком избрания пап, после чего был провозглашен папой и отведен торжественно в Латеран Мавриций Бурдин, архиепископ португальского города Брага. На следующий день, 10 марта, в базилике Св. Петра он был посвящен под именем Григория VIII епископами-схизматиками.

Таким образом, антипапа-чужеземец был признан римлянами по требованию Генриха V, и это произошло там, где ими же велась ожесточеннейшая борьба с этим императором. История города Рима в Средние века приводит нас в ужас постоянно повторявшимися сценами дикого насилия; но не менее ужасно и то беспримерное непостоянство, которое одновременно проявляется в римлянах. И в этом бурном, вечно менявшемся водовороте партии папство представляет собою единственное в своем роде явление, никогда более уже не повторявшееся в истории; в нем сказался камень Петра, immobile saxum, вовеки незыблемый и неизменный. Было бы, однако, несправедливо порицать римлян за отсутствие в них твердых начал, не дав этому обстоятельству никакого объяснения. Твердость характера и достоинство приобретаются народом только тогда, когда свобода и законность делаются достоянием его самосознания; между тем фантастическое представление о римской республике, не имея опоры в римской жизни, было обречено на постоянное искание этой поддержки то у папской, то у императорской власти. Рим оставался верным только одному: чувству ненависти к светской власти папы.