Охотники за Костями - Стивен Эриксон

Прощай".

Забавно, но на краю жизни его удержала большая потеря крови. Кровь и яд вытекали из ран, пока он корчился, ослепнув от боли в мышцах, от грохота сердца, отдававшегося в черепе.

Он продолжал драться. Шаг, еще шаг. Он сложился пополам, когда мука внезапно возросла, распиная его — и немного отступила, позволив сделать вдох, передвинуть ногу. И вторую.

Он дошел до угла, с трудом поднял голову. Но в глазах бушевало пламя; он не видел окружающего мира. Пока что… инстинкт, следование хранимой в памяти карте — карте, порванной агонией в клочья.

Он близко. Он чуял его.

Калам Мекхар пошарил руками, чтобы опереться о стену. Стены не оказалось, он упал, тяжко ударившись о камни; ноги подвернулись, и он свернулся в клубок, терзаемый бесконечной болью.

Пропал. Тут должна быть стена, угол. Карта подвела. Слишком поздно. Он ощущал, как отмирают ноги. Руки. В позвоночник вонзилось расплавленное копье огня.

Висок холодел, прикоснувшись к мокрому камню.

Ну, умирать так умирать. Мастерство ассасина всегда оборачивается против своего хозяина. Что в мире может быть справедливее, честнее…

Стоящий в десяти шагах Темный Трон оскалился: — Вставай, дурак. Ты почти там. Вставай! — Но тело не шевелилось.

Зашипев от нетерпения, бог сделал шаг. Жест — и три теневых духа поспешили за ним, собрались вокруг недвижной фигуры Калама. Один захрипел: — Он умер!

Темный Трон зарычал, оттолкнул служителя, склоняясь над телом. — Еще нет, — сказал он вскоре. — Но как он близок, о… — Он отступил на шаг. — Хватайте его, проклятые идиоты! Нам придется тащить!

— Нам? — сказал один.

— Осторожнее, — буркнул бог. Духи скользнули к телу, подняли его за руки и ноги. — Отлично. Идите за мной. Быстро.

К воротам. Створка заскрипела, когда Темный Трон оттолкнул ее.

Неровная тропа, выпирающие из земли камни, мертвая трава.

Курганы по обеим сторонам. Из некоторых идет пар. Приветствуют зарю? Вряд ли. Нет, те, что внутри… почуяли его. Бог позволил себе сухо рассмеяться. И слегка присел: смех прозвучал громче, чем ему бы хотелось.

Они подошли к передней двери.

Темный Трон помедлил, отступил на край тропы — насколько осмелился — и махнул духам, веля проходить. — Быстро! Бросьте его на порог! Да, а ты возьми его кинжалы. Вложи в ножны. Так. А теперь все прочь. Стойте на тропе, безмозглые червяки! Кого вы пытаетесь разбудить?!

Еще шаг, все ближе к темной, покрытой росой двери. Трость поднялась. Один удар серебряным набалдашником…

Бог повернулся и побежал по тропе.

В воротах повернулся снова. Дверь заскрипела.

Громадная фигура в доспехах встала на пороге, поглядела вниз.

Темный Трон зашипел: — Бери его, болван! Бери!

С раздражающей медлительностью Хранитель Мертвого Дома склонился, схватил ассасина за шарф и потащил внутрь.

Спрятавшийся за воротами бог следил, как нога Калама исчезает в темноте.

Дверь захлопнулась.

"Успели?" — Как тут узнаешь? Не сейчас… да, коллекция у Темного Трона впечатляющая!

Он пошел прочь и увидел, что духи бегут по улице, а дверь ближайшей таверны открывается.

Бог моргнул и снова присел. — Ого. Похоже, пора уходить.

Закружились тени.

Амманас исчез.

Старший сержант Бравый Зуб подошел к дверям Щуповой таверны. Еще не рассвело. Клятая ночь тиха как гробница. Он вздрогнул: вроде бы какой-то нечистый дух промчался мимо, невидимый, но устремивший на него голодный взор.

Дверь таверны открылась и закрылась резко, как будто кто-то сердился. Бравый Зуб замер.

Показалось чудище, облаченное в латы.

Бравый Зуб моргнул, оскалил зубы и приблизился к нему.

— Доброй ночи, Темп.

Шлем поворачивался к нему. Человек будто удивился присутствию старшего сержанта.

— Бравый Зуб.

— Что, домой потянуло?

Темп понюхал воздух и бросил взгляд на Мертвый Дом. Двинул плечами, отчего лязгнули пластины доспеха. — Думаю, мне надо прогуляться.

Бравый Зуб кивнул: — И оделся подобающе.

Оба отступила, когда женщина прошла мимо, спустилась по ступеням и исчезла в дверях Щупа.

— Да, летящая походка, — вздохнул старший сержант. Но внимание Темпа привлекла мостовая. Бравый Зуб присмотрелся…

Следы, оставленные женщиной, были багровыми.

— Гм. Темп, как ты думаешь, это грязь такая?

— Думаю, Бравый, что не грязь.

— Гм. Похоже, пора к Щупу. Ты уже нагулялся?

Последний взгляд в сторону Мертвого Дома. Здоровяк кивнул: — Кажется.

Двое приятелей полезли в темные недра таверны "У Повешенного".

Той ночью таверну посетил знатный гость. Кулак Араган занял отгороженный столик в самом темном углу, где одиноко сидел, лелея в ладонях кружку эля. Снаружи отбивали звон за звоном, раздавались далекие — а временами не столь уж далекие — звуки бунта.

Не он один поднял взор и замер в восхищении перед темноволосой канезской женщиной, что явилась за миг до рассвета. Она подошла к стойке и заказала рисовое вино. Щуп отчаянно шарил под стойкой, пока наконец не показался с пыльной, янтарного цвета бутылкой. Одна эта бутылка стоила целое состояние.

Тут в двери вошли Темп — в тяжелом, старинном доспехе — и старший сержант Бравый Зуб. Араган скрючился в кресле, отвел глаза

Неподходящая компания на сегодня.

Он сражался с головной болью с самого заката. Он думал, что победил — но вдруг в черепе загрохотало с удвоенной силой. Он чуть слышно застонал.

Бравый Зуб пытался завести разговор с женщиной, но под глаз ему уткнулся кончик ножа. Женщина заплатила за целую бутылку, потребовала комнату наверху и ушла. Пойти следом никто не решился.

Старший сержант выругался, утер пот и заревел, требуя эля.

Странные дела творятся сегодня в "Повешенном"… но вино и эль всё смоют, а крадущийся за окном рассвет… ну, он принадлежит иному миру, не так ли?

Глава 24

Сделайте же вдох

Полной грудью вдох

О друзья мои

И держитесь так

Ибо тонет мир

Тонет чудный мир.

"Много ликов у хаоса, этого мира между мирами", размышлял Таралек Виид, "и пути, им выбираемые, поистине ужаснут любого". Там и тут поднимаются чахлые деревья, искривленные сучья медленно качаются под ударами холодного, неустойчивого ветра; полосы дыма плывут над бесплодной почвой, закрывая лужи грязи и трупы — покрытые глиной, почти погрузившиеся в жижу, только руки торчат вверх.

Вдалеке блестят магические вспышки, раздаются звуки боя, но местность, по которой бредут они, нависла над головами безмолвным саваном. Слышны лишь чавканье сапог в серой грязи, хруст доспехов, лязг оружия, по временам эдурские или летерийские ругательства. Эти слишком близкие звуки бросают в дрожь.