Баку - 1501 - Азиза Джафарзаде
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Знает цену деньгам. Хороший бакалейщик из нее выйдет.
- А может, сделаешь ее мануфактурщиком?
Каждый, не обращая внимания на соседей, занимался своим делом. Один старик, ткнув локтем в бок сидящего рядом мужчину, с неподобающим его беззубому рту, седым волосам и бороде кривляньем рассказывал:
- Жена, чтоб ей провалиться, скончалась. Вижу одиночество мне не по душе. Сыновья - невестки, дочки - зятья - все по своим домам, в свое удовольствие живут. Что мне было делать? Взял и снова женился! Трех-четырех детишек уже сотворил. Мужчина до самой смерти молодые побеги выпускает!
В стороне от них, в центре группы зрителей, сначала выступали борцы. Потом в круг вышел богатырь, встал, держа у пояса длинную жердь. Его напарник, сравнительно молодой парень, ловко вскарабкался вверх по жерди и, свесившись вниз головой на самом ее конце, начал проделывать замысловатые упражнения. На руках и ногах державшего жердь богатыря буграми выступили мышцы, лицо его раскраснелось. Их обоих сменил мютриб22 в женском платье. Зурначи заиграли озорную мелодию. Наряженный женщиной, мютриб, жеманясь и гримасничая, вышел в центр круга. К каждому пальцу его рук было прикреплено по горящей свече. Это было удивительное зрелище! Мютриб быстро кружился на месте, алый бенаресский платок с золотой бутой23 развевался, и зрители невольно волновались, что он загорится от пламени свечей. Но танцовщик искусно вращал свечи над головой и подмышками, вызывая у всех восторг.
По просьбе Рагим-бека государь, прикрыв лицо кончиком чалмы как вуалью, присоединился к друзьям, вышедшим полюбоваться простонародным зрелищем. Они смешались с толпой зрителей во дворе караван-сарая. И если мощь богатыря заинтересовала Исмаила, как военачальника, то обаятельные, совершенные, как мечта, движения танцующего посреди двора мютриба ласкали душу поэта. Он глядел на танцовщика и чувствовал себя будто в ином мире. Исмаилу показалось на миг, что он находится у себя во дворце. Хотя золотистый бенаресский платок и прикрывает губы Таджлы, однако эти пухлые, похожие на лепестки роз алые губы выглядят сквозь тончайшую ткань еще более притягательными. Поэту вдруг нестерпимо захотелось сорвать губами эти упавшие друг на друга лепестки. Все тело его напряглось, он задрожал, как в лихорадке. И пришел в себя от внезапного хохота. Мютриб, скинув с головы келагай, пел, кувыркался, сыпал злободневными шутками-прибаутками, высмеивал то Явуза Султана Селима, то убийц кызылбашей - Ширваншахов. Как видно, он узнал, что среди этих богато одетых молодых людей находится сам государь, и очень хотел ему понравиться.
Зрители переговаривались:
- Пах... пах... И это мужчина?! Пепел ему на голову, чего это он женщиной вырядился?
- Такое у него ремесло... Мютриб...
- Нашел себе... И ведь не проваливается от стыда сквозь землю! Бедрами крутит - деньги зарабатывает. Вот про таких недаром говорит: "Ты кровью и потом деньги зарабатываешь, а женушке отдай - так Нурджахан их по ветру развеет". Клянусь, даже обезьяна умней его, а уж медведь...
Один из дервишей, стоявших рядом с Исмаилом и его близкими, проговорил:
- Ну и что ж, что животное! Поэт прекрасно сказал:
Тонкому прутику дать воспитание не пожалеешь труда
Даже свирелью Хосрова стать он сумеет тогда.
Дервиш прочитал это двустишие каким-то удивительным тоном... Исмаил терпеть не мог дервишей, особенно типа Элеви - сбривающих волосы на голове, бороду, усы, и даже брови с ресницами; исступленно кружащихся, прыгающих, пугающих людей дикими воплями, заклинаниями поднимающих овес прямо на стены; бездельников и попрошаек, требующих с бедных пахарей "долю предков". Но были у него в среде дервишей и такие друзья и знакомые, широте знаний, глубине ума которых он не переставал изумляться. Среди них были и бескорыстно служившие родине: бросаясь в огонь, на раскаленные угли они прославляли идеи братства - "ахи". Большинство его собственных соглядатаев было как раз из таких дервишей. В народе сложили о них дастаны и сказки, как о "не собирающих дань, а раздающих дань". Они помогали беднякам в самые трудные дни... Но все это выявят исследователи через пять грядущих веков, теперь же Исмаил поверил, что видит перед собой именно философа, образованного и гуманного человека, и почему-то Исмаилу в этот вечер захотелось побеседовать с ним... Сообщив о своем желании Рагим-беку, шах ушел в свой шатер.
...Беседа их началась странно. Хотя он и не назвался - старый, умудренный прожитым и увиденным дервиш узнал его. Исмаилу не пришлось увидеть деда. Он даже отца своего помнил весьма смутно. Но, как все мальчики, он с детства безотчетно тяготел к мудрым старцам, воинственным мужам. Вот и теперь...
- Мой государь, людей необходимо избавить от трех главных бед нашего времени: голода, непрекращающихся войн и еще от гнета местных правителей и сборщиков налогов, изменяющих твоему собственному трону. У тебя не вызывает подозрений правитель, приносящий тебе ценный подарок? Откуда, каким путем он его заполучил?.. Заработок известен, доходы известны - будь же справедлив, государь! Знай, что между молотом и наковальней расплющивается железо, но ни наковальня не страдает, ни молот. Между тобой и правителями, сборщиками налогов находятся твои родные, твои подданные, для которых ты являешься отцом, так заботься о них!
Беседа затянулась до поздней ночи, до первых петухов. Перед ними на скатерти стояло блюдо с пловом, приготовленное хорошенькой невесткой Ибадуллаха, лежали чуреки с анисом, маком, кунжутом, шор с пряностями. В ту ночь Исмаил чувствовал в шатре своем дыхание мучеников - деда Шейха Джунейда, которого никогда не видел, и отца Шейха Гейдара, которого почти не помнил. Как будто именно для этой ночи он забрал останки своих родных и привез их сюда, чтобы они языком этого мудрого дервиша дали ему то наставление, которое не смогли дать при жизни, исполнив свой долг отца и деда.
Дервиш говорил:
- Мой государь! Внуши своим воинам, что знамя, которое они несут, зовет их только к добру. Человек, не любящий людей, не может быть настоящим кази. Настоящий человек, если он глубоко осознает, что он - сын человеческий, никогда не будет унижен или порабощен кем-либо. Ты скажи им, внуши, что вселенная, которая создала нас, дала людям глаза. А они нужны не для того, чтобы видеть плохие вещи и дурные поступки, а чтобы видеть хорошие. Уши нужны для того, чтобы не слушать сплетни и клевету. Язык чтобы ни о ком не говорить плохого, только хорошее! Ноги даны нам, чтобы не идти по дурному, неправедному пути. Руки - для того, чтобы творить праведные дела. Все, чем одарила нас природа, что даровано создателем, что дает нам возможность видеть, слышать, говорить - пусть употребят твои кази на добрые дела! Ты скажи им: если они будут жить не верой в будущее, а только сегодняшним днем - к завтрашнему прийти, мой государь, будет не с чем. Нельзя надеяться на "авось", - так можно пошатнуть трон, на котором сидишь. Учись у цветов, тоскующих по весне. Эти слабые цветы знают, что они не увидят, не дождутся весны - и все же любовь к жизни заставляет их упорно поднимать из-под снега свои головки. Если в тебе нет силы и упорства подснежника - пусть тогда поднимет тебя мощь тоски по весне! Чтобы жить, чтобы производить себе подобных...
Дервиш продолжал:
- Твои стихи, в особенности нефесы, пользуются успехом, мой государь! Их читают повсюду, знают наизусть. Ты сочинил их, движимый любовью к языку, впитанному тобой с молоком матери. Этими стихами ты всегда сможешь призвать к себе людей, позвать на войну, и когда бы ты это ни сделал - увидишь вокруг? себя множество их. Но имей в виду, что в твоих стихах религиозные верования ислама сплелись в такой клубок, что и не распутать. Я как-то встретился в Эрзеруме с одним молодым дервишем. Он сказал мне, что из Конии идет искать у тебя правды. Я своими глазами видел, как со всех концов нашей родины стекаются люди, чтобы искать у тебя заступничества и справедливости. И бегущий на тебя уповает, и преследующий. Я спросил того молодого дервиша о его беде: "Зачем ты идешь к порогу того, кто славой подобен Искандеру?" "За истиной", - ответил он. Я спросил: "А в чем твоя истина? Может, у тебя силой отобрали возлюбленную? Или ты хочешь взять меч и присоединиться к тем, кто сражается за веру?" Ведь многие и с разными целями предстают перед тобой - одни хотят стать мучениками за веру, другие ищут славы, третьи богатства... - "Нет, - сказал он, - ничто из перечисленного тобой не волнует меня. Я хочу найти того, кто обладает истинной верой, хочу найти самый тонкий и верный путь мудрецов. Я прочитал много стихов Хатаи, но все же не разобрался - кто он? Во что верует? Какой секты - суфий, бекташи, хуруфист, негшбендист, батинист, шиит ли? Или соль всех этих учений, мессия, пришедший, чтобы объединить всех мусульман, в одной вере?! Потому что в его стихах я нашел начала всех учений...". Рано или поздно этот молодой дервиш предстанет перед тобой государь. Не оставляй его без надежды, да и никого из окружающих тебя людей. И еще: не верь наставлениям тех - и моим в том числе, - с чьими поступками ты не согласен, мой государь!