23000 - Владимир Сорокин

– Просто хотел с тобой пообедать, – честно признался он.

– Скажи, у тебя бывают депрессии? – Ольга встала, взяла свой поднос с остатками еды.

– Иногда бывают. – Он забрал у нее поднос. – Но я умею с ними бороться.

– Научи меня.

– Тут нет баскетбольной площадки. Только хоккейная! – Улыбнувшись ей, Бьорн размашисто зашагал с подносом.

Ольга двинулась следом.

– Интересно, здесь бывали бунты?

– Ты уже спрашивала. Нет, коллективных не было.

– Ты уже говорил… – нервно зевнула она. – Ну что, пошли?

– Мне еще поесть нужно.

Она сжала и разжала кулаки.

– Хочешь, будем вместе сегодня? – спросил он, замерев с подносом у окна приемника.

– Я не против… А в каком углу?

– Можно у нас, в шведском.

– Меня уже туда сегодня звали!

– А что, у нас крепкий круг. – Он поставил поднос в окно.

– Давай попробуем… – Ольга снова нервно зевнула, вздрогнула. – Я бледная?

Он наклонился:

– Слегка. Хочется?

– Нет! Совсем нет.

– Чем сейчас займешься?

– Не знаю… пойду почитаю чего-нибудь.

– Я приду в библиотеку.

– О’кей.

Ольга вышла из столовой в коридор, зашла в большой и чистый туалет. Помочившись на противно теплом японском унитазе, она вымыла руки, разглядывая себя в зеркало. Рядом чистила зубы румынка, высокая красивая модель.

– Странный привкус сегодня у курицы. – Румынка сплюнула воду. – Явно они что-то подмешивают нам.

– Я ела рыбу. – Ольга потрогала и разгладила морщинку возле глаза.

– Какой-то металлический привкус. – Румынка посмотрела на свои зубы. – Что это такое? Свинец? А вдруг ртуть? И зубы темнеют. Металл какой-то… Ты не почувствовала?

– Я ела рыбу, – повторила Ольга и вышла из туалета.

Пройдя по коридору, она попала в жилой бокс. Здесь было очень просторно и свежо от кондиционированного воздуха. Приглушенный свет освещал ряды двухэтажных кроватей, тумбочки, полки с личными вещами. Мужскую и женскую половины разделял небольшой проход без дверей. Стены и потолок в мужской половине были зеленовато-серыми, в женской – розовато-серыми. Обитатели бункера называли мужскую половину «Гараж», а женскую «Ветчина». Десятки свободных кроватей в «Гараже» и в «Ветчине» ждали новых хозяев.

Ольга прошла к своему месту, достала из тумбочки пачку суперлегких китайских сигарет, крем для рук, закурила, выдавила и, растирая крем, с наслаждением кинулась на свою кровать:

– O, my God…

Сверху свесилась златокудрая голова ирландки Мэрил:

– Ольга, у тебя есть прокладки?

– Да.

– Я забыла заказать. Дашь?

– Возьми в тумбочке.

– Лень спускаться, – усмехнулась ирландка.

– А мне лень вставать. – Ольга выпустила в нее струю дыма.

Мэрил слезла, открыла тумбочку, взяла.

– Я видела, ты с этим желтым немцем обедала.

– Да. Он меня пригласил на званый ужин.

– Понравилась?

– Наверно… Забавный старик.

– Говорят, что он их старый стукач.

– А что, нам есть что скрывать?

– Ну… – Мэрил пожала плечами, приспуская штаны и вставляя прокладку. – Многие хотят свалить отсюда.

– Что-то незаметно. – Ольга с наслаждением курила, разглядывая пластиковый низ верхней кровати, на котором она в первый же вечер нацарапала маникюрными ножницами «Fuck off, Ice!»

– Ты новенькая. Поэтому тебе кажется, что все здесь довольны. Все здесь только и мечтают, как бы дождаться отбоя и встать на ворота.

Куря, Ольга задрала ногу и с удовольствием взяла себя за гладкую пятку:

– Мэрил, у меня нет ни сил, ни желания с тобой спорить.

– Значит, я права! – Мэрил шлепнула Ольгу по ступне.

«Ветчина» постепенно наполнялась женщинами. Зазвучали разговоры, запахло дешевой китайской парфюмерией. Кто лег спать, кто сел играть в карты, кто отправился в «Гараж». Зашли мужчины «попить воды». Это был единственный напиток, разрешенный в жилом боксе; в каждом отделении стояли автоматические поилки с иероглифом «вода», наполняющие пластиковые стаканчики ледяной или горячей водой. Воду в бункере пили бесконечно, большими и малыми компаниями, «пропуская стаканчик» попарно и в одиночку. Пленники «Льда» уважали воду и иероглиф, ее обозначающий. На воду приглашали, ею отмечали дни рождения и праздники, ею поминали умерших.

Выкурив подряд две сигареты, Ольга минут сорок дремала под женские разговоры и стрекот ножниц: неподалеку одна литовка стригла другую. Как только стрекот прекратился, Ольга открыла глаза, глянула на настенные часы: половина седьмого. Потянувшись, она встала с кровати, выпила стаканчик ледяной воды и отправилась в библиотеку. В бункере не было ни телевизора, ни просто экрана с видеоплейером. Даже радио не полагалось иметь обитателям бункера. Газет и журналов также сюда не приносили никогда. Зато библиотека была вполне приличная. Пройдя по коридору, Ольга открыла дверь с изображением развернутой книги и оказалась в длинном светлом зале со стеллажами и десятком столов. На стеллажах стояли книги, за столами сидели и читали человек пятнадцать. Выносить книги из библиотеки было запрещено.

Ольга подошла к стеллажам.

В основном здесь стояли книги на английском языке. Попадались немецкие, французские и итальянские издания. Попытавшись ради интереса найти что-то на почти полностью забытом книжном русском, Ольга обнаружила только полное собрание сочинений Льва Толстого. Проведя несколько часов в библиотеке, она поняла ее жесткий принцип: на стеллажах стояла только художественная литература. Книг по технике, медицине, философии, истории, культуре, географии, точным и прикладным наукам не было вовсе. Также не было газет, журналов и периодических изданий. Полностью отсутствовали справочники. Не было поэзии. Зато стояло много словарей. Бо́льшую часть подземной библиотеки занимала мировая классика в переводах на английский язык и представленная здесь многочисленными собраниями сочинений. Авторы бульварных и детективных романов были также многотомны и минимум тридцатилетней давности. Современная литература в библиотеке полностью отсутствовала. Книги-одиночки практически не встречались.

Ольга медленно двинулась вдоль стеллажей. Вчера она начала читать «Дар» Набокова, но быстро заскучала и взяла «Убийство в Восточном экспрессе» Агаты Кристи. Читать про обаятельного Пуаро было комфортно, но на шестьдесят второй странице в бункере прозвучал «отбой». Сейчас же возвращаться снова в «Восточный экспресс» ей почему-то не захотелось. Она остановилась возле полок под буквой «Ф». Флобер? В университете она прочитала «Мадам Бовари». Это было в начале мая, когда все цвело. Образ решительной и страстной женщины, горстями поедающей мышьяк, слился с запахом цветущих нарциссов. В памяти осталось странное привкусие, которого сейчас совсем не хотелось. Фолкнер? «Медведя», которого любили ее родители, она так и не дочитала до конца. Фейхтвангер будил в памяти что-то скучно-немецкое. Франс? Она не знала такого писателя. Филдинг? Опять, наверно, англичанин. Фицджеральд! «Ночь нежна» был одним из ее любимых девичьих романов. Она вытянула наугад третий том собрания сочинений Фицджеральда, открыла в середине. Рассказ назывался «Алмаз величиной с отель «Ритц». Ольга его не знала. Села за ближайший стол и погрузилась в чтение. Читала Ольга быстро. В рассказе прелестным языком любимого с юности Фицджеральда описывалась Алмазная гора, поросшая густым лесом, которую случайно нашел скупой и властный человек. Он поселился на ее склоне. Фантастическое сокровище сделало его чудовищем. Он возомнил себя равным Богу, выстроил на горе чудесный замок. С ним в его фантастическом замке жили две очаровательные дочери – Жасмин и Кисмин – и покорная, похожая на бессловесное растение жена. Ольга представила Алмазную гору, покрытую лесом.

«Алмаз похож на лед… – подумала она. – Но алмаз не тает… Ледяная гора. И мы живем под ней…»

Она подняла голову и посмотрела в потолок. На нем горели маленькие лампы.

– Фицджеральд? Скучно! – Женщина, сидящая сзади, бесцеремонно заглянула ей в книгу. – Сироп с говном!

Ольга оглянулась.

Женщина была некрасивой, с всклокоченными рыжими волосами. Бледно-голубые выцветшие глаза смотрели цепко и зло. Маленькие губы нервно подрагивали. Над этими губами росли белесые усики. Ольга ее раньше не видела.

– Вот что почитай! – Женщина показала Ольге книгу с комичным изображением солдата на обложке.

«Приключения бравого солдата Швейка», – прочитала Ольга.

– Знаешь? – настырно смотрела женщина.

– Я не люблю солдатский юмор… – отвернулась Ольга.

– Дура! Это самый здоровый юмор! – зло вскрикнула женщина.

– Дорис, оставь ее в покое, – посоветовала полная, розовощекая итальянка, сидящая рядом с рыжей.

– Идиоты! Что они читают! – тряслась от злобы рыжая.