Интервью с идеальной женщиной - Нина Харрингтон

За несколько месяцев до того, как его бывшая подруга Алиса проявила инициативу, они съездили в Нью-Йорк на свадьбу ее кузена. Тот очень долгий уик-энд, прошедший в грандиозных обедах, отражал с равномерной регулярностью постоянные подтрунивания со стороны ее родственников на тему, когда же и они соберутся объявить о свадьбе. Алисе тоже досталось, но она реагировала с гримасой: «О, Сэм не из той породы, что женятся. Можно отвести коня к водопою, но невозможно заставить пить. Не так ли, Сэм?»

Он улыбнулся и отшутился в ответ, чтобы позабавить гостей. Алиса даже тогда знала, что они не останутся вместе надолго, а он был слишком самодоволен, чтобы обсуждать с ней эту тему, довольствуясь утешительным призом и плывя по течению. Пока она не решила взять инициативу на себя и самой организовать свадьбу. И он дал деру. Трус. После того как он уехал, Алиса нашла кого-то, с кем захотела провести остальную часть жизни.

Эмбер непременно захочет того же. Она красива, забавна и талантлива и заслужила счастья. С человеком, который предоставит ей желаемое. Сэм желал Эмбер счастья. Беда была в том, что он нарушил неписаное правило. Влюбился в нее. Если вернется в Лондон, ничего не сказав о своих чувствах, он упустит самое лучшее в своей жизни. Снова разобьет оба сердца. И тогда уж точно будет трусом.

– Эй, на палубе. Хорошие новости. Ты только что выиграл приз за изобретение нового музыкального инструмента. Кокосовая скорлупа и жестяные банки, если наполнить их разным количеством воды, звучат совершенно по-разному, когда бьешь по ним гаечным ключом. Кто бы мог подумать! Девчонки в восторге! И как ты додумался?

– Изобретательность. А еще я барабанил по канистрам в папином гараже. Думал, из этого что-нибудь да получится. – Сэм улыбнулся Эмбер, которая махала на прощание девочкам, вереницей покидавшим классную комнату. – Ну а не получится, всегда смогу играть на ложках. Но лучше оставлю это для выхода на бис. Я живу надеждой.

– Меня устроят оба варианта. Похоже, у тебя скрытые таланты. Твои родители, часом, не музыканты?

– Совсем нет. В нашем доме никому не удавалось и ноты взять правильно, но я люблю барабаны. Сама понимаешь, не самый изысканный инструмент, моя мама не выносила, когда я шумел в доме, папа позволял мне отводить душу на канистрах. Надеюсь, я не напугал девочек.

– Совсем нет, а я была потрясена. Но, кстати, о надежде. Если ты освободился, мы можем спуститься на берег и прогуляться до того, как стемнеет. Там красиво и прохладно.

– Пять минут, чтобы вымыть руки, и я буду готов. Это лучшее предложение за весь день.

– Продолжай в том же духе, и это будет единственное предложение. Жду тебя под пальмой. Второй слева.

– Это свидание, – прошептал Сэм и был вознагражден.

Она явно покраснела от его слов, однако решительно вздернула подбородок, в притворном негодовании повела глазами и пошла по лужайке к заливу.

Сэму потребовалось десять минут, чтобы вымыться, потом высвободиться из стайки девчушек, повисших на нем, когда он шел через сад к берегу.

Но это того стоило.

Сэм полез за маленькой фотокамерой, чтобы поймать в кадр прекрасный образ молодой женщины, присевшей на край старой деревянной рыбацкой лодки в огромном пространстве невероятно красивого золотого песка, на берегу, обрамленном кокосовыми пальмами. Она заметила его, когда он уже сделал снимок, и подарила теплую сердечную улыбку. И тут он понял, этой фотографией он предварит свою статью и будет хранить в своем бумажнике в дождливые дни в Лондоне, когда офис начнет слишком приедаться.

Эмбер надела простую тунику и брюки, гипс на запястье был расписан детскими именами. Волосы завязала сзади шарфом. В его глазах это была самая красивая женщина, которую он когда-либо видел в своей жизни. И тут он увидел золотой кулончик в форме сердца на тонкой цепочке, который стоил ему всех сэкономленных денег. Он копил на запасную резину для автомобиля.

Он отдал ей подарок в машине в вечер ее восемнадцатого дня рождения, перед тем, как включить зажигание. Никаких денег было не жалко, лишь бы увидеть, как засветилось от радости и счастья ее лицо в тот миг. Тогда она впервые сама поцеловала его. Сейчас он не отводил глаз от золотого сердечка. Сегодня вечером из всех украшений своей коллекции (а у нее была целая коллекция украшений) она решила надеть его подарок. Выбрала этот кулон, чтобы спровоцировать его? Или (от этой мысли душа возликовала) показать, что не забыла, как близки они были когда-то? Сэм приблизился к ней, протянул руку и, двумя пальцами приподняв золотую цепочку, покачал кулон:

– Милая вещица.

– Спасибо. Это был подарок от юноши, в которого я тогда была влюблена. Ношу его время от времени.

– Напомнить себе, что тебя любили?

– Напомнить себе, что любовь может разбить сердце, – ответила Эмбер и, подняв руку, сжала пальцы Сэма. – И что меня любили. Да, и это тоже.

От ее искренности у него перехватило дыхание.

Так неожиданно и резко, что, вместо того чтобы присесть на край лодки рядом с ней, Сэм опустился на колени на песок перед Эмбер. Немного погодя, прежде чем задать ей вопрос, который буравил ему мозг целый день, он заглянул глубоко в ее удивленные глаза:

– Почему ты избегаешь нашего интервью, Эмбер? Что так боишься рассказать мне?

В ответ она лишь молча отвела глаза и стала смотреть через его плечо куда-то вдаль на морские волны.

– Когда-то мы были близкими друзьями, – продолжал он. – И говорили с тобой обо всем. О наших надеждах и мечтах, больших планах на будущее. Обо всем. Ты и представить себе не можешь, как мне больно, что ты не считаешь возможным простить меня за ошибку, которую я совершил, когда послушал твою маму и ушел с твоего дня рождения.

– Я считала, что ты предал нашу дружбу, откинул ее как что-то ненужное. – Она снова посмотрела на Сэма и сняла листок, упавший на его плечо.

– Ты ошибалась. Сильно ошибалась. Я был смущен и не знал, куда мы могли бы деваться как пара, но я никогда не предавал нашу дружбу. Ты всегда была другом, к которому я прибегал, когда нуждался в ком-то. Всегда. – Он смотрел на нее, изучая каждую черточку. – Ты была единственным настоящим другом. О, я знаю, ты и твои подружки считали меня популярным в городе, но все сложнее. Я был знаком со всеми в своем районе, играл в футбол, любил прихвастнуть, но развод родителей будто содрал с меня кожу, сделал слишком ранимым, я не мог говорить об этом с кем-то из школы. Научился держать свои чувства при себе. Даже если это вело к одиночеству.

– Вот почему ты общался со мной. Я не от мира сего?

– Возможно. – Он пожал плечами. – Но, послушай, я был юношей с кучей комплексов, игрой гормонов и плохой кожей. Ничего особенного.