Марианна в огненном венке. Книга 2 - Жюльетта Бенцони

Если вас не затруднит, пройдемся к дворцу губернатора.

Именно там мы потерялись два дня назад.

Взявшись за руки, они не спеша направились к дворцу Ростопчина, поглядывая на войска Наполеона, посте, пенно занимавшие Красную площадь. Не теряя ни минуты, артиллерийские батареи развернулись, став в боевом каре. Из-за стен Кремля раздались редкие выстрелы.

Одну батарею установили против гигантских Спасских ворот, тогда как группа офицеров подошла к ним с польским уланом, переводчиком, по-русски потребовавшим открыть ворота.

— У них не будет много хлопот, — заметила Ванина. — Там внутри всякий сброд, который не выдержит осаду.

Сразу потеряв интерес к происходящему, она увлекла подругу к губернаторскому дворцу, перед которым собралась редкая толпа пришедших посмотреть на захватчиков. Одна элегантная дама, стоявшая среди просто одетых девушек, отделилась от них и побежала к группе высших офицеров, собиравшихся спешиться.

— Девочки, идите сюда! — закричала она. — Не бойтесь, это наши! Может быть, они помогут вернуть вашего несчастного отца, которого эти дикари увели с собой.

— У меня создается впечатление, что русские увезли больше заложников, чем можно было подумать, — сказала Ванина. — Эта дама — мадам Обер, знаменитая французская портниха. Последнее время она особенно не скрывала радости по поводу новостей с войны.

Проклятый Ростопчин отомстил, арестовав ее мужа.

Но Марианна больше не слушала. Среди стоявших перед дворцом она только что узнала Крэга О'Флаерти.

Опустив голову и заложив руки за спину, ирландец с меланхолическим видом неторопливо мерил мостовую шагами, словно кого-то ожидая.

С криком радости Марианна бросилась ему на шею, забыв о своей ране, которая сразу же напомнила о себе, вызвав резкую боль. И крик радости завершился стоном, не привлекшим, впрочем, внимания ирландца.

— Наконец-то вы здесь! — воскликнул он, как пушинку подхватывая ее на руки. — Святой Патрик! Я уже начал думать, что никогда вас не увижу… А где Бофор?

Марианна быстро рассказала их приключения после того, как они расстались, представила Ванину, чей вид произвел невероятное впечатление на моряка, затем, не переводя дыхания, добавила:

— Теперь вы знаете все. Я надеюсь скоро получить новости о Язоне. Но вы, вы хоть знаете, что с Жоливалем и Гракхом?

— Гракх бродит по городу в поисках вас. А Жоливаль там, внутри, — сказал он, показывая большим пальцем назад, на дворец Ростопчина. — Когда мы вчера выбирались из той свалки, его узнал какой-то француз, один из тех молокососов во фраках, которые при любом случае хватаются за шпагу. Они погнались за ним, чтобы сыграть плохую шутку, и, убегая, он так неудачно упал, что сломал ногу…

— Как же так? О Господи! Надеюсь, они не убили его?

— Нет. Я обезоружил одного, забрав его штрыкалку, и освободил нашего друга. Конечно, ему было плохо, но нам повезло, что нашелся доктор, тоже француз, который тоже прятался, тем более что он служил личным лекарем губернатора и не знал, какую судьбу уготовил ему его хозяин. Он видел, как упал Жоливаль, и, к счастью, клятва Гиппократа оказалась сильней страха. Он пришел к нам и помог отнести пострадавшего в дворцовую конюшню, где он прятался. Лошадей оттуда уже увели. Затем, когда Ростопчин и его банда испарились, мы спокойно перебрались к нему. В настоящий момент, — добавил он смеясь, — наш дорогой виконт сибаритствует в постели губернатора.

Однако пойдем… ваше присутствие будет самым лучшим лекарством.

Сидя в громадном кресле с изголовьем, с ногой, покоящейся на табурете с большой подушкой, Аркадиус расположился в нише высокого окна, словно царственная особа, поглядывая на роскошное убранство этой просторной комнаты. Золото блестело здесь почти повсюду в облицовке, но убранство состояло исключительно из трофейного оружия и батальных картин, что при полном отсутствии ковров делало, эту комнату такой же уютной, как тронный зал.

Видимо, виконт изнывал здесь от скуки. Это ощутилось в его приеме: Марианну он встретил криком радоста, Ванину — с почтением, подобающим инфанте. Благодаря его устным заботам и более действенным — доктора Дариньи, оставшегося единственным хозяином дворца, женщины получили в свое распоряжение находившуюся рядом комнату графини Ростопчиной.

Затем, когда Ванина ушла на поиски своих товарищей по сцене, прихватив с собой Дариньи, Марианна и Жоливаль остались одни с Крэгом.

У кресла виконта состоялся совет. Сейчас было не до секретов. Ведь ирландец явил достаточно доказательств дружбы и верности, чтобы посвятить его во все…

И Марианна подробно рассказала о трагических событиях, пережитых Язоном и ею самой, затем о ночи у аббата Сюрже и неожиданной встрече, имевшей там место.

— Я никак не могу представить, что за опасность нам угрожает, если кардинал потребовал покинуть Москву до завтрашнего вечера, — вздохнула она в заключение. — Мне кажется, наоборот, раз император прибудет, нам больше нечего бояться…

Но Жоливаль, видимо, не разделял такую уверенность. Напротив, по мере того как Марианна говорила, он становился все более мрачным.

— Кардинал — один из наиболее осведомленных людей, известных мне, — угрюмо сказал он. — Поэтому, если он сказал нам бежать, значит, так надо. Доктор Дариньи слышал какие-то странные пересуды, которым, по правде говоря, не придал большого значения, зная склонность русских к драмам и трагедиям. Но то, что вы сообщили, придает этим сплетням оттенок достоверности.

— А что за сплетни?

— В горячке уязвленного патриотизма отцы этого города и, конечно, сам губернатор, решили ради спасения империи пожертвовать Москвой.

— Пожертвовать?

— Вот именно, на библейский манер. Москва будет превращена в костер, на котором в угоду оскорбленному в его гордыне царю погибнет армия Наполеона. Говорят, что уже за несколько недель в Воронцове, в имении князя Репнина, расположенном в шести верстах отсюда, устроили целый арсенал, где изготовляют петарды, ракеты и еще не знаю что, чтобы ими нагрузить гигантский шар, как у господ Монгольфье, который взорвут над городом.

— Что за безумие! — воскликнула Марианна, взяв Жоливаля за руку. — Всего несколько дней назад русские считали, что они победили под Бородином, и еще вчера, отступая, они твердо верили, что Кутузов закрепится в городе, чтобы защищать его.

— Я знаю! Вот почему Дариньи не поверил слухам, а я тем более. Однако нам нужно отнестись серьезно к предупреждению кардинала. Лучше всего, если вы уедете сегодня вечером, мое дорогое дитя…

— Об этом не может быть и речи. Ваша нога меняет все. Вы не можете двигаться, значит, я остаюсь с вами, и если появится опасность… что ж, мы встретим ее вместе. Кроме того, вы забыли об императоре. Завтра состоится его торжественный въезд в город, и я любой ценой должна увидеть его и поговорить с ним…