Монархическое (учение). I том - Андрей Романовский-Коломиецинг

В процессе формирования романской нации главным фактором является не языковой, но внутренний генный – дакский, горческий, скотоводческий даже не смотря на то, что психологическую языковую 1/4 сменили. Этот горный ген очень силен, что видно в том, что хозяйственно специализируются и предлагают себя как скотоводческие использователи горных неиспользуемых мест в других странах. И даже у дальних отделений нации – молдаван до XVIII века скотоводство остается во главе деятельности, а значит и духа народного.

&331f Нельзя не пропустить без внимания творчество такого писателя как Даниил Андреев, с его произведением Роза мира, потому как он с русской стороны достойно относится к узкоспецифичнейшему жанру потустороннего, навроде Данте, Гёте, может быть правда в неискуссном прозаическом литераторстве, и это невольное первое восхваление, даже несмотря и на то что это всего лишь писательские фантазии и представления живовоплотившиеся в слове от серости и беспросветности советской жизни. Будем двояко расценивать сиё творчество будь это правда или придум от бессилия что ли какого достигнуть в этом (советском) мире с его-то скотством чего-то прекрасного… Даже в последнем случае натворенное всё это измышление несомненно представляет ценность для практики понимания того что там могло бы быть, потому как леность о представлении того потустороннего, вызванная незнанием и следующем за этим неумением разбираться приводит к узкому спектру представления о духовном, и значит заужению духовного.

Обычно эти представления сводятся к примитивному дуэлизму райского мира и адского. Для многих более и не нужно, но только пусть те, кто интуитивно чувствует что ему то не нужно, не насаждают того правильного может для себя, для других, которым стоит развиваться. О том что несомненно там в горнем несомненно существует сложная система миров говорит такая частная известность о 9-тиричной ангельской градации, да и вообще то, что говорил Христос о множестве обителей.

Писательство подобного рода, даже несмотря на относительный вред того ложного и наносного, которое может набиться этими сочинениями, приносит пользу тем что выводит ум представлений из инертности отношения к неведомому, заставляет под водительством рассказчика плыть по мирам и смотреть на земное со стороны. А это в любом случае стоящее дело. Например объяснение вида зла – демонизм сущностей: это вектор любви направленный сугубо вовнутрь себя и только к себе. Совпадает с тем что я передавал как процесс автономии от божественных течений, законов, необходимостей, трелей. Здесь и с помощью ФСМ и трансцендентного верно выискана суть течения зла: всё доброе в себя, всё злое наружу для добывания и поглощения этого доброго, в чем и заключается жизнедеятельность духовных существ. Это же проглядывается в обычной людской жизни.

Из критики сего творчества сразу можно указать на ошибку неразделения материальных миров и духовных, всех выводимых под одну гребенку, как чего-то необыкновенного. Это следует различать и отделять. Со мной могут поспорить в том смысле, что никакой духовный мир не может существовать без одежд сопутствующего материального мира, хотя бы как обозначения параллельного первого. Вот в таких спорах и может рождаться истина. Я и сам прежде как-то не думал, что выход из нашего 4-ричного мира не обязательно должен сопровождаться полной потерей материального и необретением нового. Однако чувствуется влияние ГПУ-НКВД-ешников на уровень эзотерического развития в стране Советов и Даниила Андреева в частности, который допустил оставлять с душой при переходах в иной мир эфирное тело. А что на поминках по усопшим поминают на 3-й, 9-й, 40-й день? И что такое может быть привидение как не оставшееся эфирное (или еще какое тело?). Здесь творчество идущее в разрез с законом становится сочинительством-фантастикой. Однако же даже от таких субъективизмов, как от какого-то достигнутого уровня и тем ценностного, возможно отталкиваться и я уже прежде дававший структурную градацию соседних с нашим вселенским миров: 3-ичного загробного, плоского что ли, одним словом говоря и 5-го ангельского с 9-ричной градационностью внутри на основании полной раскрытости передо мной нашего 4—7—24+бесконечность, прихожу к мысли так же в трезвом уме начать пытаться выводить формулы структур миров. И как в таблице Менделеева 5—9-?; 6-? Где всему будет свой порядковый номер, а не эти Файры и Жюнфейны, которые чувствуется по набору буквенно-слоговых возможностей напридуманы земным автором с не очень всё-таки широким кругозором, если судить по-наивному начальному вступлению изложения произведения, сотканного из благих пожеланий и чуть ли не призывов: ну, давайте… В том также было много философических ошибок, и в том числе исторически пройденных многократно.

Сначало когда начинаешь читать то слабенькое и даже неудачное начало, то думаешь что после пронесшихся над сим народом бурь у автора сего, придавленного демоном тоталитаризма просто нашлась отдушина в изложении очевидного настраданного, и в той мгле это ему могло быть интересно! Всё же от себя скажу: что как бы не были примитивны те представления, всё равно в который раз нужно начинать пытаться делать совершенство в государственном устройстве.

Ещё какие ошибки: те же что и у лже-Немчиных, пытавшихся языком школьного исторического образования передавать будущее (прошедшее). Тогда в те времена русское считалось сравнительно недавним образованием и автор на основании того неверного выдавал в соответствующем духе. Мол русскоязычных названий потому мало что преуспели иные языки и это-то у него западные, образовавшиеся в самую последнюю эпоху, когда как еще шумерские клинописные тексты 5-го тысячелетия назад, или до нашей эры давали знакомое современному славянину звучание: «чо баба вое»… какое-то такое?

Но несомненна польза другая: попав в иные сферы изложения объяснение непонятного: почему злого, там нашло интересный художественный смысл о борьбе с ним, о том что действительно наша планетарная цивилизация находится на серой грани между белым и черным и необходимо смотреть на земной мир с умыслом хоть как-то улучшить. И сразу знание истории выявило одно такое возможное улучшение: московские наследники еще простого князя Московского Даниила, что просто сидели и ждали 50 на 50% кто умрет ранее, их дядя великий князь владимирский Андрей, или их родитель? Дождались, что их батюшка по-закону подлости, то бишь зла, и после пришлось воевать с правой Тверью всеми правдами-неправдами, увеличивая смутное состояние страны в борьбе за главенство, и без того понижая планку доброго микроклимата. Нужно было склонить старого бездетного, по грехам чувствовавшего свою историческую вину за распри со старшим братом Дмитрием, наводившие татарское разорение на Русь, Андрея к формальному хотя бы сокняжению. Конечно не было тогда писательства Даниила Андреева, но нужно было придумать своего Гагтунгра – дежурного по Земле, которого следовало своими силами предъ-упредить от дальнейших смут по случаю ухода великого Князя после брата своего, о чем бы тот постарался. Тогда бы Москва в том состоянии крайней феодальной раздробленности получила бы вполне законно кроме Владимирского, еще и Городецкое, Костромское, Нижненовгородское княжества, кои получила только к концу того века в своем собирании земель русских. Но зато став великим князем Тверской князь как добро сделал что отказался от Нижненовгородского княжества, отдав суздальскому князю, угрожавшему распрями. Но хорошо ли это? Раздробленность страны еще более усилилась и этот новый усилившийся центр того же собирания потом обошелся новыми войнами, того же суздальского князя с прочими против тверского.

Тогда уже было творчество Данта с его кругами ада, коими нужно было страшить Андрея и пытаться заставить его сделать нечто, нашими словами чтобы распутать какие-то кармические узлы сей жизни в сей жизни. Но не было того ничего и близко. Наоборот же бездетный стареющий Андрей воевал с братом и четырьмя племянниками-наследниками за отошедшее им по-завещанию от племянника старшего брата княжество Переславльское, как выморочное.

Очень оригинальное доискивание Андреева о пространствах неудовлетворяющих пребыванием в себе переведенных туда, о плотностях-невозможиях к лету, а так же таких условий, где летать всё же можно, но зигзагообразно-однобоко.

Данте я не читал, только комментарии, но думаю что интересней его кругов ада, а то что это прямым текстом прозой передача, не как у Данта исскуство, то это сугубо европейская женская специфичность к прихорошенности, блеску и т д.

Отходы в сторону в рассуждении о:… (является ли материальное богатство – богатством одновременно и говорящим о духовном?), говорит о желании самовыражения, что само по себе и неплохо, но при его опыте высшего контакта наводит на мысль о его слабом каком-то влиянии, возможно и невлиянии вовсе, а средстве придать своему самовыражению какую-то необыкновенную основу и авторитет. Но та необыкновенность в духе упоения самим ли собой, или придумом? Как нишу от русских писателей-контактёров он занял, и очень надо заметить повлиял на эзотерическое мировоззрение, но не как философ с масштабом учения, но просто небольшой рассказчик о том, о чем и так многие догадываются. По прочтении всю конкретику структур нужно забыть, хотя названия можно пускать в дальнейшую жизнь навроде того, что археологи, если находят следы новой культуры, то дают ей имя по названию близлежащего селения.