Мститель Донбасса - Александр Анатольевич Пересвет

не пошёл – ни за ту, ни за эту сторону. От добра добра не ищут, тем более что замес пошёл жёсткий, не как даже в Ираке. И убить могли в два счёта. А во-вторых, Фагот вполне разделял убеждение Лысого, что если победят укры, то на Луганске начнётся замес вообще тупой. «Пандовские» ребята мальчиками из детсада покажутся. Тем более что те, получив разъяснения, – которые в том числе и Фагот обеспечивал, за что отдельную премию получил, – вполне нашли себя в местной партии регионов. И даже бизнес какой-то под Лысым замутили. А он получил через них – в дополнение к своей, бандитской «лестнице» – выход на областное руководство. Не на самого, конечно, главного, но и это было зашибись. Тем более что «сам» обычно в непосредственные дела не лез, а только принимал решения и прикрывал их наверху. За что ему и заносили.

Разумеется, и на стороне шахтёров этих в ополчении Фаготу делать было нечего. Потому он спокойно исправлял свои функции в структуре Лысого. Нынешняя задача вполне в них входила…

Ничего сложного в ней Фагот не видел. Не понял, правда, вначале, отчего военного этого просто не завалить было. Лысый, когда задание давал, пояснил: ополченец этот – разведчик, злющий, подобраться к себе не даёт. Ребята даже и не пытались – видно сразу профессионала. Нет, если бы не война, было бы всё ништяк: народ расслабленный, мирный, ничего не сторожится, военных на улице мало, да и те не вооружены. А тут все помешались на украинских ДРГ, любое необычное поведение тревогу поднимает. А оно надо? Было бы время, так и так подобрались бы к нему. Но нет времени. Всё, что удалось, – отследить его до подъезда и там уж квартиру вычислить. Своими методами. Поставили человека в подъезде его сторожить, под видом электрика, так он, капитан этот, в смысле, как раз на дому не появлялся. Вообще нет регулярного у него – ни маршрутов, ни расписания. А там народ забеспокоился – мол, что за электрик, почему так долго чинит, три дня половина подъезда без света.

В итоге приказал Лысый исполнить поганца на расстоянии. Ты, мол, стрелок, сможешь. Как раз тут возможность нарисовалась: хозяева салона восстановить его решили. Перемирие, по городу больше не стреляют. Оживает город, людишки возвращаются, кто летом сбежал. Бизнес оживает, и кто первый успел – тому все пряники.

Внедрили Фагота в бригаду четыре дня назад. Чтобы пригляделся пока, ключи подобрал, там уж при благоприятной возможности и довершил дело своё. Безопасно практически: клиент – военный, чем-то насолил той стороне, как намекнул Лысый. Спишут на украинскую ДРГ – и концы в воду. Потому и оружие такое нашли – гранатомёт, да из редких: точно на укровских военных дело запишут…

* * *

Возле дома кучковались комендачи, какие-то люди в гражданском, какие-то военные. Не очень много – Новый год всё же. А взрывы в Луганске, хоть и стали редкостью за время перемирия, всё равно оставались привычным явлением бытия. Ещё с летних обстрелов.

Да и то сказать – перемирие перемирием, а дня не было, чтобы над городом не разносились звуки, хорошо знакомые каждому луганчанину. На них уже не обращали внимания. Линия фронта рядом – в двенадцати километрах. Вон она, в Станице Луганской. Ныне под украми, а ведь формально считалась вполне себе законной принадлежностью областного центра – городским районом Луганска.

Некое оживление возникло, когда к группе собравшихся подошли Михаил с Алексеем. Им пожали руки, сказали неизбежные в данных обстоятельствах слова – вон, дескать, как с Новым годом укропы поздравили. В квартиру, однако, пока не пустили – осматривают, дескать.

Не грубо не пускали, предупредительно. Даже, можно сказать, просительно. Но! Мишкины ли доводы действовали, собственные ли мысли по этому поводу… А только ощущал Алексей некое недоговорённое напряжение, разлитое в воздухе. Как-то смотрели на него… изучающе, что ли. Вдумчиво. И без сочувствия.

Впрочем, военные люди все. Сочувствие на войне быстро атрофируется. Иначе сердце не выдержит.

На главный вопрос – не было ли в квартире женщины, ответили утвердительно. «Только что увезли», – сказал кто-то незнакомый в гражданском.

Вот, значит, какую «скорую» они видели минуту назад! Более подробно о состоянии Ирки гражданский не знал.

Сердце заколотилось, будто попало в вязкое болото…

При взгляде снизу на окна квартиры повреждения казались мелкими. Разбитые стёкла, вываленная наружу рама в зале. Обгрызенные осколками занавески, тоже вывесившиеся наружу и вяло елозящие по серой внешней стене. Подкопчённый бетон вокруг. Но не сильно – без пожара обошлось.

Мишка тем временем ввинтился в собрание, вытащил троих. Своих, скорее всего. К Алексею же подошёл незнакомый военный. По ухваткам судя, комендач. Но видно, что фронтовик. Это вызывало доверие.

Комендач пожал руку, представился:

– Сергей, позывной Томич. Ты – Буран?

Алексей кивнул.

– Что с пострадавшей? – задал он главный на данный момент вопрос.

– Откуда знаешь, что пострадавшая? – тут же напрягся комендач.

– Знаю, кого в квартире оставлял.

– А, ну да, – сообразил Томич. – Жена?

– Что с ней? – не стал углубляться в подробности Алексей.

– Увезли в областную. Ничего особо страшного. Контузия, несколько мелких осколочных. Врачи сказали – на неделю делов. Максимум – на десять дней.

У Алексея отлегло от сердца. Не, ну вот же шалава! Сказал: немедленно убираться из квартиры! А она тут ещё полчаса возилась! Красилась небось…

– Повезло ей, – подтвердил его подозрения командир комендантских. – Когда влетело и взорвалось, она, видно, в ванной была. Там нашли, – пояснил он. – Без сознания. В общем, ударная волна и пара рикошетов. Да стекло от зеркала разбившегося. Просто крови потеряла, а то бы тут тебя ждала…

Алексей ощутил короткий укол гнева. Вот, блин, ханурик комендантский! Утешает так, что ли? «Ждала бы…» За языком следить научись!

Но тут же обругал уже себя. Мужик ведь действительно успокоить стремится. Ну… как умеет. В университетах небось не учён.

– Меня знаешь? – спросил он.

Комендач глянул остренько.

– Довели вон, – мотнул он головой на Мишкиных сослуживцев. – Потом сам связал. Были о тебе разговоры. А что?

– Про Бэтмена знаешь? – ответил вопросом на вопрос Кравченко.

– А то, – пожал плечами Томич. – Нас вон от Машинститута сюда и бросили.

Кравченко посмотрел на него внимательно. Лицо нормальное. Бесхитростное, но в меру. Без перебора подозрительного. Может, он сам себя накручивает уже, под Мишкиным воздействием?

– Связываются эпизоды? – всё же задал он вопрос.

– Я не следак, – после короткой, но показавшейся Лёшке значимой паузы снова пожал плечами Томич. – Но по внешности – нет, не связываются. Там группа, говорят, работала. Здесь – одиночка. Оружия дядя на месте не оставил,