Мститель Донбасса - Александр Анатольевич Пересвет
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да, деталь занятная. Конечно, в здешних условиях тотального перемешивания всех видов оружия особо далеко идущих выводов не сделаешь. Или это будет глупо и ненадёжно. Но всё же РГС-50 – гранатомёт тяжёлого класса и относится к ряду спецсредств для вооружения антитеррористических подразделений. Госбезопасность поработала? Дико как-то…
– Может, «Лом»? – в надежде поднял бровь Алексей. «Ломом» в армии называли чеченский гранатомёт «ЛОМ-30», довольно похожий на РГС-50. Самоделка практически, но зато к ней патрон от АГС-17 подходит, а их тут в количествах. И эти ВОГ-30 – мощные зверюги с радиусом поражения в 14 метров, несмотря на меньший, чем у РГС, калибр.
– Встречался? – в ответ поинтересовался комендач.
Кравченко усмехнулся – похоже, они с Томичем обрели контакт, позволяющий понимать друг друга, как это говорят, по аббревиатурам. Как те мужики, что вместо анекдотов их номера друг другу сообщали…
– На второй чеченской зацеплялся пару раз, – сказал он.
Собеседник понимающе кивнул:
– Есть у них с той стороны отморозки чеченские. Антикадыровцы. Батальон имени Дудаева – слыхал?
– Да, в курсе.
Те воевали в основном против ДНР, а тут, под Луганском, попадались редко. Потому как на стороне ЛНР тоже чеченцы в боевых действиях участвовали. И друг против друга дети адатов и кровной мести воевать не хотели. Потому что те, что на фронте, дерутся, рассказывали, яро, жестоко, с абреческой даже удалью.
Впрочем, это оставалось на уровне разговоров. Самому Кравченко в бою ни по одну, ни по другую сторону с чеченами сражаться не пришлось. А его личный опыт на Кавказе к положительным мыслям о них тоже не располагал.
Правда, один раз довелось всё же встретиться с чеченцами. Ночью, в Луганске. Этой зимой.
Ехали они с Митридатом и Настей к нему в расположение. Ехали тихонько: вёл Митридат, который перед тем выпил. Да и гололедица была.
За каким-то поворотом к ним сзади пристроилась машина – свет её фар нагло залезал в салон, брезгливо ощупывая его, словно тербатовец на блокпосту «жигуль» сельского пенсионера. Чужая машина вскоре обогнала их, сбросила скорость, остановилась. Из неё вышли трое вооружённых. Чеченцы, по ним видно было сразу. Подходили нагло, вразвалочку. Не как диверсанты, а как гаишники. Оружие тоже держали не по-боевому. Это говорило за то, что свои. Так что дёргаться пока не стали. Только Алексей тихонько приоткрыл дверь со своей стороны, да подобрался, чтобы иметь возможность быстро выпасть и начать стрелять.
Тем временем чеченцы подошли, один согнутым пальцем постучал в стекло. Мишка стекло приопустил, правой рукой снимая АКСУ с предохранителя.
– А што это мы так быстра едем? – лениво поинтересовался постучавший.
– А задание у нас такое, – с кажущейся беспечностью ответил Михаил.
– Што за задание? – удивился чеченец.
– А тебя, брат, это не касается, – отрезал Митридат, но пояснил, чтобы не сорвать ситуацию в прямой конфликт: – Госбезопасность работает, ясно?
– Дакумент ест? – уже менее уверенно спросил чеченец.
– Разумеется, – прозвучал ответ.
Мишка левой рукою достал из переднего кармана куртки своё удостоверение, ткнул в полуоткрытое окно.
– Удовлетворены? – осведомился он.
– О, так бы и сказал сразу, брат, – заюлил чеченец.
«Не брат ты мне…» – прозвучало в мозгу Алексея из знаменитого фильма. Но промолчал. Потому как узнал он на войне этой и других кавказцев – не этих вот «уличных абреков».
Был эпизод летом, когда всё под тем же Лутугино пришлось ему повоевать бок о бок с осетинами. На вид – те же звероватые, заросшие волосом. Но на поверку… Чёрт – всё равно кавказцы, да! Но в их другой, лучшей ипостаси. Без всякой подляны, храбрые, надёжные, гостеприимные и верные. Те, которых можно и хочется назвать братьями. Настоящие имперские кавказцы, даже в звероватости своей – собратья. Вроде как «Дикая дивизия» в Первой мировой – гордость всей императорской армии…
В общем, чеченцы после предъявления удостоверения как-то тихо сдулись и скромно отступили в свою машину. Мишка разумно не стал выдавать им никакой встречки. Ночь, Луганск-Северный, комендантский час… Как там поётся: «И кто кого переживёт, тот и докажет, кто был прав, когда припрут…»
Алексей спросил потом Мишку, было ли какое развитие истории с ночными этими охотниками. Нашли, ответил тот. Но действий никаких не предприняли. Как и следовало ожидать, чеченцы те были плотно завязаны со своими – теми, которые служили в ополчении. А «те» были в основном при комендатуре.
В общем, никому не нужно было ворошить осиный рой. Но на заметочку взяли, да. И связь их комендатурскую – тоже, да…
Кстати, а отчего бы этому комендачу не быть связанным со «своими» чеченцами?
– Но нет, вряд ли, – продолжил между тем комендач. – Калибр тут побольше. Там 30, а тут как бы и не под 50. В общем, экспертиза покажет. Хотя поведал бы я тебе, какие у нас тут экспертизы…
Он вздохнул.
– В общем, тут от другого стартовать надо, – продолжил Томич. – И будем. Вот от этой «шайбы», – он мотнул головой на полукруглый фронтон торгового офиса МТС, что торчал по другую сторону улицы.
Во время летних обстрелов поблизости от него разорвался снаряд, так что часть витринного формата окон вынесло. С тех пор – а может, и раньше, Алексей не знал, – офис стоял в нерабочем состоянии. А недавно, с неделю назад, там появились рабочие, начала ползать вдоль фасада люлька, фасад стал снова обрастать стеклом.
Сейчас тут никого не было – Новый год, естественное дело. Пустая люлька висела на уровне второго этажа. До Лёшкиного четвёртого, пожалуй, дострелить можно… Хотя с крыши удобнее. А это значит, у злодея был доступ к ключам. И сигнализации. Есть там сигнализация?
– Да, оттуда пальнули, – правильно угадал ход его мыслей Томич. – По всему судя, с верхнего этажа. «Трубы» дядька не оставил, пожадничал. Следы, правда, есть. Но обычные, гражданские. Ничего не дают. Полгорода в таких ботинках ходит. А у нас не Москва, по двум молекулам производителя и продавца не установим.
Ну-ну. Вся страна убеждена в том, что в Москве всё могут, всё умеют, собрано всё лучшее. Впрочем, Лёшка мог бы легко вспомнить и свои ощущения, когда был ещё мальчишкой в Луганске. Москва тогда представлялась ему тоже чем-то фантастическим. Где богатые, вольные люди ходят
