Трофей (СИ) - Кистяева Марина

- Определенно.

Мила приняла букет и огляделась в поисках вазы. Она по-прежнему плохо ориентировалась в доме, даже в спальне, что теперь стала её. Вазу она всё же обнаружила. Та стояла на невысоком столике у кресла.

- Присаживайся. Я сейчас налью воды и вернусь.

- А это куда? - Марк задрал руку, в которой держал пакет.

- А там что?

С ним Мила могла быть собой. Чувствовать себя легко и непринужденно, не думая о том, что каждое её слово повлечет последствия.

- Тут твои любимые пирожные с клубникой.

- Марк, - на глазах внезапно выступили слезы.

- Эй, давай только без мокроты. А то некоторые войдут не вовремя и не оценят ситуации.

Мила напряглась, сильнее сжав цветы.

- Ты сейчас о Глебе?

- Без имен, - дурачась, заметил Марк и подмигнул ей.

Мила покачала головой и прошла в ванную.

- Ничего, если я попрошу чай нам сюда принести? Или спустимся вниз?

- Давай сюда.

Она… как там сказал Марк? Болёзная, ей и покапризничать можно.

На самом деле, Мила чувствовала себя уже лучше. Температура продержалась три дня, спала. Насморк иногда беспокоил. Больше всего дискомфорта доставляло горло, саднило и мешало спать по ночам. Присутствовала ещё и слабость, но тут Мила списывала на то, что она эти дни провалялась в постели, вставая только в ванную и чтобы перекусить. Есть тоже особо не хотелось.

Как не хотелось и возвращаться к полноценной жизни. Поэтому выздоравливать она не спешила. Болеть - так болеть. Сколько там дней положено? Минимум пять? У неё остался день в запасе. Она ещё немного, совсем чуть-чуть полежит, побездельничает, отоспится, а потом… А потом снова начнется борьба за переустройство собственной жизни.

Они с Марком вернулись в комнату одновременно. Бывший жених поправил рукава легкой льняной рубашки и улыбнулся.

- Рассказывай, как живешь, солнце.

- Мог бы и пораньше поинтересоваться. О тебе ничего не было слышно три дня.

Как и про папу…

- Мне сказали: ты болеешь. Сказали таким тоном, что беспокоить тебя – себе дороже. А если серьезно: тебе надо было отлежаться.

На последнюю фразу Мила особо не обратила внимания. Привлекла вторая.

- Глеб не разрешал со мной видеться?

Подобное самоуправство ей категорически не понравилось. Выбраться из одного деспотичного контроля под другой? Если это так, ей расслабляться ни в коем случае нельзя.

От отца и Тойского она знала, чего ждать. А от Алашеева?..

- Милка, не заморачивайся. Лучше расскажи, что у тебя болит, и вообще, как живется.

- Ты уходишь от разговора, - она поставила вазу на тот же столик. Нежно-розовые и белые цветы идеально вписались в строгий интерьер комнаты.

- Я тоже по тебе соскучился, детка.

Мила выпрямилась и убрала волосы за ухо. Она собрала большую часть копны в «дульку», но она была бы не она, если бы несколько прядей не выбились бы. Да и нравился ей некий беспорядок на голове.

- Не особо заметно, - поддела она друга.

- Я пирожные купил!

- И цветы.

- Точно! И цветы.

- Марк, не ерничай. Мне, правда… нужны хоть какие-то разъяснения, - Мила перевела разговор с шутливой интонации в нужное русло.

Она успела заметить некую нервозность в Марке. Пожалуй, он единственный мужчина, с которым она на протяжении долгих лет общалась тесно и могла хоть что-то про него сказать. Про его привычки, повадки. Про то, как он реагирует на изменения. Дурачится, чтобы его принимали за обалдуя, мажора и прожигателя жизни, на самом деле всё совершенно иначе. Он умный, сообразительный, наблюдательный. Четко фиксирует мелочи, замечая то, на что большинство людей никогда и внимания не обратят. Он увлекался психологией, правом, управлением, НЛП. Она знала, что он посещал многие курсы, постоянно учился. Просто никогда не афишировал. Почему предпочитал, чтобы его недооценивали? Мила как-то задала ему этот вопрос. Где-то месяца три назад, когда они окончательно пришли к выводу, что их брак – утопия, и необходимо его избежать.

- Пока мне так проще. Большинство моих знакомых поверхностны. К сожалению, это факт. Привыкли, что всё им достается на блюдечке. От папы, от мамы… Неинтересно, детка. Помимо шмоток, тачек, да инфы о том, кто и где тусуется, их мало что пока волнует. Вот пусть и дальше не заморачиваются. По крайней мере, в отношении меня. Ты же что нужно заметила.

- Мы долго общаемся.

Марк мотнул головой.

- Так всё моё окружение из детства. Школы, универа. Тоже тесное общение. Ладно, не заморачивайся. Всему своё время.

Вот и теперь. Она не сомневалась, что Марк попал под прессинг. Как отца, так, возможно, и Глеба. Мила заметила легкую царапину на скуле парня. Перевела взгляд на руки – то же самое, костяшки сбиты. Он иногда тренировался без перчаток, говорил, что в уличных драках не сбегаешь за ними. Она тогда засмеялась: где, мол, Тойский-младший и где уличные драки?

- За разъяснениями, солнце, не ко мне.

- Марк, ты мой единственный друг. Мне некому больше задать вопросы. А они у меня есть.

- Давай после того, как мы уплетем по пирожному, и ты мне расскажешь сначала про себя. Я же волнуюсь.

- Как папа, Марк? Я спрашивала Глеба, он каждый раз отвечает лаконично: хорошо.

- И всё?

- Сказал, что отец в больнице. Что его прокапывают. Организм очищают. Я всё время думала, что прокапывать надо запойных, мой же отец не такой… Марк?

Марк шумно вздохнул, и этот вздох совсем не понравился Миле.

- Не такой.

- Но…

Она выжидающе посмотрела на друга.

- Сейчас больница для него - самое безопасное место.

Ноги девушки вмиг ослабли, и она поспешила присесть на край небольшого дивана.

- Марк, я требую разъяснений. Почему самое безопасное? Ты что такое говоришь?

- Так! – Марк демонстративно громко хлопнул себя по коленям. – Где чай?

- Марк! – уже на повышенном тоне воскликнула Мила, но из-за больного горла вышло хрипло.

- Мила.

- Отлично! Просто круто! Если ты мне ничего не хочешь говорить, я сама спрошу у отца. Чай отменяется! Мы едем в больницу.

- Дядька меня прибьет.

- Твоего дядьки в комнате нет. Есть я! И поверь, сейчас я на таком взводе, что тоже могу представлять опасность!

В подтверждении своих слов, Мила вскочила на ноги и собиралась пройти к гардеробной, чтобы переодеться. В домашних спортивных штанах и футболке не вариант ехать в больницу.

Марк её поймал на полпути, схватив за руку:

- Мил, не горячись.

Девушка выдохнула, задрала голову, чтобы удобнее было смотреть в лицо другу, и выпалила:

- Я хочу знать правду. У папы проблемы, да? Со здоровьем? Или… С чем, Марк?

- Ай… Ну и хрен с ними! – Марк свободной рукой провел по коротким волосам. – Я тоже считаю, что ты должна знать. Быть готовой к инфе, что благожелатели могут обрушить на тебя. Неделю назад твой отец крупно проигрался. В покер. Очень крупно, солнце. Ваш дом, машина… Не уверен, что покрывает долг. Насколько я сейчас знаю, дядя пытается разрулить ситуацию, но и там не всё так просто. Карточный долг – особый вид долга.

Хорошо, что Марк держал её.

- Папа играет в покер? - её брови вздернулись кверху, а в горле зажгло, словно по нему внутри провели наждачкой.

- Получается, что да.

- И Глеб сейчас…

Она шумно выдохнула:

- Так. Мне надо сесть.

- Садись. Нечего было и вскакивать.

- Сумма, говоришь, большая?

- Да.

- Насколько?

- Не знаю точно.

- Если наш дом заберут… Черт! – Мила сдернула с волос резинку и потрясла головой, чем вызвала легкую боль в затылке, грозящую перерасти в более серьезные проблемы. - Марк, спасибо, что сказал.

- На вашу семью всё навалилось разом. Ещё мой отец лютует.

- Наш контракт, да? Там же тоже какие-то деньги папе ссуживались по нему.

- Забудь. Тут мы точно решим.

Как такое можно забыть?

Кругом одни долги. Большие. Взятые у серьезных людей.

И пока она болеет, Глеб решает эти проблемы.