Горец. Вверх по течению - Старицкий Дмитрий

Спасибо тебе, дорогой начальник, за нашу спокойную службу в тылу. Все же на чужой войне охреневать в атаках как-то не климатит меня. Но подозреваю, что взамен за такие ништяки потребуют от меня много-много работы. Но… я же все новинки вижу только во сне… Так? Вот и не трогайте меня, когда я сплю. А снов у меня много. Надо, кстати, не только рациональное что-то генералу нашему инженерному подкидывать, но и откровенной фантастикой разбавить, чтобы не смотрели на меня как на оракула. Или стремно такое?.. Вдруг поведутся, а мне потом отвечай?

В офицерском корпусе отвели мне отдельную комнату под черной лестницей. Фактически шкаф. Без окна. Потолок косой, в ширину особо ноги не протянуть… Но длинная. Я доволен. В армии иметь отдельное помещение, которое еще и на ключ закрывается, — это всегда хорошо. Правда, теперь мне будильник покупать придется. Есть ли они тут?

14

И началась моя штабная служба, навыков к которой у меня не было никаких, кроме одной подслушанной в курилке фразы. Еще в той, Российской армии, когда пожилой полковник, жадно затягиваясь, выговаривал молодому майору:

— В войсках ты все знаешь, все уже сам прошел. В батальоне сам себе хозяин. А большие штабы — это для тебя сплошное минное поле. Там надо знать: с какой стороны какие двери открывать надо и через кого конкретного вопрос проталкивать. Там прапор, что возит жену заместителя начальника штаба, по влиянию может оказаться круче любого полковника. А впрочем, думай сам — тебе жить. Для себя я давно решил, что лучше ко мне будут в этом занюханном гарнизоне обращаться «товарищ полковник», чем в высоком штабе «эй, ты, полковник».

А припомнив, сообразил, что на первое время надо сократиться и внимательно озираться по сторонам. А там будем посмотреть…

Вахрумка в штабе встретил меня недовольным взглядом:

— Почему ты до сих пор в рецкой униформе?

— Осмелюсь доложить, господин инженер-майор, но другой мне не выдавали.

— А для чего я тебе два дня давал? — вперил в меня свое белесые глаза майор.

— Адъютант генерала выдал мне увольнительную и сказал, что у меня два дня отпуска, — попытался я оправдаться.

Но уже понимал, что косяка я упорол солидного. И никого не волнует, по какой причине. Армия…

— Виноват, господин инженер-майор. Исправлюсь.

— Вот так-то лучше, — подобрел инженер и накорябал несколько строк на половинке тетрадного листа. — Иди получи хотя бы полевую форму — ее подогнать можно быстро. С остальной амуницией по ходу дела разберешься. Работы много.

Он еще раз внимательно осмотрел меня.

— А кобура, я смотрю, к месту пришлась. Хорошо смотрится.

— Спасибо вам, господин инженер-майор, мне она тоже понравилась, — решил я проявить вежливость по отношению к дарителю.

На вещевом складе старый седоусый старший фельдфебель с тремя медалями на груди и без головного убора только спросил, разглядывая записку:

— Это какой Вахрумка писал?

— Инженер-майор, — ответил я.

— А-а-а… — протянул кладовщик. — Ну, тогда пошли в закрома, кавалер.

— А что есть еще какой-то Вахрумка? — спросил я на ходу.

— Есть Вахрумки и Вахрумки… — загадочно произнес фельдфебель и повел меня внутрь склада.

И в глубине склада, подальше от окна раздачи, он выдал мне под роспись две пары брюк, приталенный китель типа френча, без карманов, на восьми пуговицах с застежкой под горло и отложным воротником. Мягкое кепи. Все серо-песочного цвета, в отличие от грязно-горчичного, принятого в рецких частях. Выдали мне по два комплекта белья. Летнее — с семейными трусами и майкой-алкоголичкой. Зимнее — с кальсонами и нижней рубашкой с длинными рукавами. Полдюжины пар носков. Ремень и портупею черной кожи. Запасные пуговицы с гербом королевства, петлицы черные с белым кантом, звездочки на них и круглые желто-красно-черные кокарды такого же небольшого размера, как и на рецкой форме. И связку подковок на обувь с коробочкой гвоздей. Иголки, нитки трех цветов. Даже дюжину английских булавок.

А дальше пошли непонятки. Сапоги я получил хромовые, офицерские, с приятным уху скрипом. И еще ботинки до щиколотки из шевровой кожи на шнурках. Еще один головной убор. Эмблема тоже досталась с новой арматурой — перекрещенные серебряные молоток и разводной ключ.

Еще по моей просьбе сверх лимита получил я отрез тонкого полотна вместо подворотничков да бязи на портянки.

— Кобура, я смотрю, у тебя есть… — протянул фельдфебель, что-то соображая свое. — Фасонная. Но сойдет.

— Закрытая кобура у меня тоже есть, — сказал я. — Только рыжая. Как и портупея к ней.

— Что-то револьвер у тебя мне незнакомой системы.

— Трофейный. Цугульский. Наградной, — похвалился я.

— Так, значит, ты у нас, выходит, не блатной, а вовсе даже боевой, — удивился кладовщик, будто не видел ранее крест с мечами на моей груди. — А в штабе как оказался?

— Я Вахрумку от плена спас. Он меня сюда за собой и потянул, — вынул я из кобуры револьвер и показал старому служаке надпись на серебряной табличке.

— Отчаянный, я смотрю, ты хлопец, — одобрительно прогудел мой собеседник, возвращая мне оружие. — Однако патроны к этому револьверу достать тяжело будет. Но если будет нужно — найдем. Обращайся.

После того как все мне выданное увязали в аккуратный тючок, кладовщик сказал:

— Ты это, вечерами заходи в трактир «У старой бочки». На соседней улице третий переулок. Любого спроси — покажут. Там у нас фельдфебельский клуб гарнизонный. Офицеры туда не ходят. Солдат с унтерами мы сами не пускаем. По стаканчику пропустим. Расскажешь нам, как там на фронте…

— Да я только в одном бою и побывал, — заскромничал я.

— Уже неплохо, — возразил мне старик. — У других и этого за спиной нет. Им полезно будет послушать.

— Осмелюсь спросить: что у вас за медали?

— Это, — показал он ладонью на свою грудь, — «За усердие в службе», «За четверть века беспорочной службы» и «За храбрость на поле боя». Ее я получил в твоем возрасте за дело под Аграмом. Только теперь вместо нее дают такой вот крест, как у тебя.

И напоследок я получил в подарок брошюру «Правила ношения форменной одежды в Ольмюцкой армии».

На свое служебное место попал только после обеда. Примерки в гарнизонной швальне тоже заняли времени неслабо, хотя, казалось бы, что там мерить? Но записка от Вахрумки оказала на портных и их начальство просто магическое воздействие…

Так как я еще не знал, где питаются в штабе, то обедать сходил знакомой дорожкой в казармы. Заодно все лишнее туда отнес к себе под лестницу.

И вот я весь из себя красивый такой стою на первом этаже дворца перед массивной дверью с табличкой «Чертежное бюро Отдела особых проектов. Начальник бюро фельдфебель С. Кобчик».

— Ну, морды! Лаврентия Палыча на вас нет, — ругнулся я на раздолбайство начальства, устроившего такое облегчение в страданиях шпионов.

И подумал, а вдруг?.. Вполне возможно, так контрразведка ловит шпионов на живца. И такое приглашение червяка на рыбалку тоже меня не обрадовало…

Резко выдохнул и открыл дверь.

Попал в довольно просторный предбанник.

Гнутая напольная вешалка справа у двери.

Два дубовых письменных стола. На них по одинаковому чернильному прибору зеленого камня, совмещенного с бронзовой керосиновой лампой под зеленым абажуром — массивное сооружение. Четыре стула.

Сейф типа железный шкаф в два уровня. На нем стоит простой стеклянный графин с водой литра на три. И пара стаканов.

Мощная решетка в окне между рамами.

Люстра бронзовая же на длинной цепи в три светильника.

Стены покрашены масляной краской в приятный такой для глаз фисташковой цвет на высоту примерно чуть выше плеча. Остальное побелено, как потолок.

На стене висит большая карта королевства. И еще одна, масштабом помельче, — всей империи. Между ними телефон в фигурной деревянной коробке с резьбой.